Она замолчала, глядя в сторону:

– Да кто бы ни убил – все одно беда. Мастерскую выручать надобно. Хорошо, хоть Глафира осталась, – Анюта вздохнула. Она собралась еще что-то сказать, но в дверь заколотили.

Девушка подскочила: – Кого еще принесла нелегкая?

Выглянув за дверь, она обернулась к посетительнице.

– Ткани привезли. Не обессудьте, сударыня, некогда мне беседы вести.

– Ничего-ничего. Я, позволь, с Глашей поговорю.

Из мастерской выглянула Глафира. Глаз у нее блестел от возбуждения, видать подслушала разговор. Анюта неодобрительно покачала головой:

– Смотрите, заболтает вас наша Глаша.

Швея не смутилась:

– Ты, Анюта, ткани пока прими. Авось вернется хозяйка-то. А мы пока побеседуем, – она повернула здоровый глаз к Варваре Степановне. – Вы же, видать, про дочкино платье узнать хотели? Проходите, проходите сюда вот.

Зазывая гостью, Глаша прошмыгнула в мастерскую, прикрыла дверь. Подвинула для гостьи деревянное кресло с высокой спинкой, сама уселась за широкий стол, подхватила лежащий на нем лиф платья.

Игла замелькала серебристой искрой в умелых руках.

– Вы, уж, сударыня, не беспокойтесь, – мастерица подняла глаза, перекусывая нитку на шве. – Платье закончим в срок.

Теперь Анюта Иванна вон машинку починила, дело быстро пойдет.

– Что ж, из конторы господина господина Зингера не приходят чинить?

– Приходят, да только ждать их надобно. А Анюта у нас наловчилась колесико, через которое нитка бежит, привинчивать обратно. Оно у нас уж не первый раз соскакивает, – швея принялась прилаживать ленту к краю лифа.

– Спасибо тебе, Глаша, что платье заканчиваешь, что не бросила мастерскую в такой беде, – Варвара Степановна покачала головой. – Как же это все произошло?Не верится, что госпожа Попова способна на убийство.

– Да знали бы вы ее брата! Вот уж паук был кровососущий, прости господи, – Глафира торопливо перекрестилась. – Всю душу из нее вытянул. А в тот вечер уж как они ругались, как он кричал спьяну-то, что все у нее отнимет. И ведь еле на ногах держался. Мы с Анютой шили в мастерской, тихонько сидели, как мышки. Он в кресле уснул, так нас хозяйка и позвала, чтобы помогли ей уложить его на софу.

Да окно открыли, чтобы сивушный дух выветрить.

– Неужто, думаете могла ваша хозяйка собственного брата убить?

Швея вздохнула:

– Видать, расстроилась она, сердечная, вот и не сдержалась. Зайцем этим бесовским его и тюкнула. Он ведь прям над головой у него стоял на поставце – только руку протяни. Вот только я вам так скажу: неправильно это будет, если ее осудят за убийство-то. Это ж у кого бы терпения хватило с ним? Ведь последние полгода он как с цепи сорвался.

– А через окно, думаете, никто не мог проникнуть?

– Ну уж не знаю, сударыня. Душегубы, конечно, найдут путь, коли им надобно будет. Да только мы бы услыхали. Да и окно Анюта открыла – нам, верно, было бы слышно, – она отложила в сторону шелковистую ткань.

– А окно ваше прямо под окном гостиной находится? – Варвара Степановна подняла тонкие брови.

– Не. Сдвинуто маленько, – Глафира задумалась. – Анюта, когда окно-то распахнула, то короб с катушками, что там стоял и опрокинула. Мы кинулись их собирать. Вот если только в это время кто пробрался, пока мы под столом ползали. Ну или потом уж, когда мы спать улеглись, да окно захлопнули.

– А может кто-то в дом через дверь пробрался пока вы спали?

– Наверх никто бы мимо нас не прошел – лестница уж больно скрипучая. А мы под ней как раз и спим. Мы бы точно услыхали.

Варвара Степановна задумалась. Потом спросила:

– А Стеша утром пришла?

– Стеша? Я не слыхала, когда она пришла. Я спозаранку выскочила хлеба купить. В ночи-то все подъели, что оставалось. Анюта как раз заказ отвозить собралась, со мной вышла извозчика искать. Только вернулись, так тут Стеша и заголосила, – она вздохнула.

Решительно поднявшись, Варвара Степановна попросила:

– Глаша, а вы можете меня в гостиную проводить? Госпожа Попова меня попросила Библию ее принести, говорит в гостиной оставила.

– Да ступайте, сударыня, на второй этаж. Гостиная открыта. Полиция там все ковры обтоптала, статуетку ту забрали с собой, – она сердито нахмурилась. – Анюта со Стешей успели уже и ковер почистить, и софу от крови оттереть. Ступайте, ступайте. А я с вами не пойду, уж не обессудьте. Боюсь я и крови, и покойников.

Поднявшись по визгливой лестнице, Варвара Степановна вошла в небольшую скромную гостиную. Взгляд ее сразу упал на софу, стоящую перед окном. За закрытыми створками могучий дуб тянулся крепкими ветвями к дому, словно лаская равнодушную стену зелеными кистями. Рядом с софой и правда стоял высокий секретер, который Глаша обозвала поставцом. Варвара Степановна открыла окно, достала из ридикюля монокль. Внимательно осмотрела подоконник, створки, углы. Потом склонилась над софой, разглядывая вмятины на деревянных подлокотниках. Прислушавшись, что никто не идет, она приподняла юбку и опустилась на колени, засунув голову под софу. Осмотрела ножки, сунула ноготок мизинца в дыру на одной из них.

Скрип на лестнице напугал ее, она дернулась, стукнувшись затылком о деревянный завиток. Торопливо поднялась, оправляя юбки и пытаясь справиться со шляпкой. Скрип приближался. Когда вошла служанка в потертом платье, гостья стояла у открытого окна, поправляя перчатки.

– Что вы тут позабыли, сударыня? – голос Стеши звучал неприязненно. – Здесь хозяйская гостиная, без приглашения сюда не пущаем.

– Ой, как нехорошо получилось. Людмила Семеновна просила ее Библию в арестантскую принести. А Глафира проводить меня побоялась. Вот я и поднялась сама. И правда, надо было дождаться Анюты. А вы, верно, Степанида? Мне Людмила Семеновна про вас говорила. Нахваливала, что работаете вы старательно.

Стеша помолчала, настороженно разглядывая Варвару Степановну. Ссутулившись, прошагала в спальню, вышла оттуда с Библией, протянула гостье.

– Спасибо, Стеша, – Варвара Степановна направилась к выходу, но в дверях остановилась. – Я пришлю к вам хорошего плотника, лестницу починить. А вы потом еще картофельной мукой просыпьте щели. А то и правда, больно уж она скрипучая.

Выйдя из мастерской, Варвара Степановна неспешно обошла дом, прошла пару кварталов и шагнула в салон господина Вердамсона, зазывающей посетителей яркой вывеской. Гладко причесанный, стройный, как тростиночка, приказчик метнулся навстречу клиентке. Вежливо кивнув на витиеватое приветствие, Варвара Степановна попыталась пустить в ход привычное ласковое обаяние. Но юноша, натренированный многочисленными обаятельными и не очень посетительницами, не поддался чарам. Показывал эскизы фасонов, предлагал образцы тканей, описывал элегантность силуэтов и тонкость отделки. Но ни на один вопрос относительно вражды хозяина и госпожи Поповой не ответил. Варвара Степановна уже почти отчаялась, как в приемную ступил сам герр Вердамсон. Выглядел он весьма разгневанным. Выпятив внушительное брюшко, жестом отогнал приказчика и обратился к посетительнице:

– Вы пришли не платье заказывать, сударыня?! – немецкий акцент делал его немного комичным. – Если вас интересует госпожа Попова, то у нее и спрашивайте. Хотя погодите, – он усмехнулся, – не она ли убила своего брата давеча?

Варвара Степановна холодно кивнула:

– Вы, конечно, воспользовались такой возможностью и разнесли сплетни.

А вина ее еще не доказана!

– Сплетни – это когда две кумушки обсуждают третью. А здесь – настоящее преступление. И она должна понести за него законное наказание, – он важно поднял палец. – А мастерскую я выкуплю у нее. Тем более, что теперь некому ее даже наследовать. Говорят, брат был единственной родней.

– Не сомневаюсь, что выкупите. За бесценок, – задумчиво покивала Варвара Степановна. – За такое можно, верно, душу продать.

– Мадам, – он шагнул к ней очень близко, акцент стал заметнее. – Мне не нравятся ваши намеки. Я честный коммерсант, а если мои конкуренты убивают своих братьев, мне остается только воспринять это, как божий дар.

Он отступил и рявкнул:

– Захар!

Варвара Степановна вздрогнула. В помещение скользнул невысокий, но жилистый парень. Окинул нахальным взглядом посетительницу, издевательски вежливо повел ладонью в сторону выхода:

– Пжалте, сударыня.

Не одарив взглядом ни герра, ни его неприятного слугу, Варвара Степановна покинула салон. Дошла до кондитерской и отправила мальчишку с запиской к чиновнику Седову. Скрасить ожидание помогли фирменные пирожные и чашечка горячего шоколада.

Сергей Петрович пришел не скоро. Спросив разрешения, опустился на стул напротив. Варвара Степановна шепотом изложила ему свои соображения по поводу убийства. В ответ на его озадаченный взгляд она попросила дать бумагу, достала из ридикюля крохотный карандашик в серебряном футляре и начала быстро чертить линии, круги и стрелки на слегка помятом листе. Лицо чиновника полиции изменилось, они некоторое время шепотом спорили, зачеркивали, стучали карандашом по бумаге. Загибали пальцы, пересчитывая что-то. Наконец, она улыбнулась, положила ладонь ему на рукав, прошептав слова одобрения. Молодой человек смутился, посмотрел на нее с благоговением. Варвара Степановна ушла готовиться к приходу супруга со службы. А Сергей Петрович, полный решимости, отправился в ближайшую к мастерской госпожи Поповой церковь.

Ранним утром молодой чиновник полиции постучал в дверь швейного салона, на котором белела вывеска “закрыто”. Анюта, открывшая ему дверь, отступила, пропуская. Снаружи остался городовой.

Представившись, Сергей Петрович открыл папку с криво торчащими из нее листами бумаги, откашлялся, и поднял глаза на девушку:

– Анна Васильевна Болдина, являетесь ли вы законной женой убитого в этом доме Григория Семеновича Попова?

Анюта покраснела, но глаза не опустила:

– Да, мы поженились полгода назад.

– Позвольте спросить, какова была причина вашего решения выйти замуж за человека, известного долгами и пьяными выходками?

– Ко мне чай очередь не выстраивается из женихов, – настороженно усмехнулась Анюта. – Позвали, я и пошла. Лучше, чем одной-то мыкаться.

– Когда вы планировали убийство Григория Попова, вы, вероятно, рассчитывали на то, что мастерская перейдет вам по наследству?

Девушка прищурилась:

– Что это вы такое говорите?! Его сестра убила, это всем известно, – она сложила руки на груди. – А я из мастерской и не выходила. В полночь мы еще с Глашей платье для госпожи Бабановой шили, так что не могла я его убить!

– Значит вы говорите, что Григорий был убит в полночь? Откуда вам это известно?

Глаза Анюты забегали, она молчала. В этот момент Глафира выскочила из мастерской:

– А он в полночь скончался? Так не могла она убить, господин чиновник! Я как сейчас помню, часы полночь били, ровнехонько, когда Анюта встала, чтобы окно открыть.

– Верно. Именно в полночь, маскируя убийство боем часов и звуком оброненной коробки, госпожа Болдина дернула за катушку, спрятанную под окном. Ведь не зря вы уложили Григория ровно под статуэткой, – он снова взглянул на бумаги в папке, повернулся к девушке. – А другой конец нитки был привязан к уху зайца. И нитка была пропущена через швейное колесико, чтобы угол падения был правильный, не так ли?

На ножке софы остался след от винта.

– Выдумываете вы все, – недоверчиво протянула Глафира, поглядывая на Анюту. – Это как же можно так сделать, чтобы из другой комнаты человека убить?!