– Думаешь, я бы шутила так? – усмехнулась я.

– Да нет… Просто в шоке немного. Очень неожиданно.

– А уж я в каком шоке…

– Он ведь тоже узнает в Оле себя…

– Вот именно, – кивнула я. – И я не знаю, что с этим делать. Я не хотела, чтобы он имел к ней какое-то отношение. А теперь Пётр требует, чтобы я ему обязательно сказала о дочери.

– Кап-е-е-ец… – протянула Дашка, и я с ней была согласна как никогда. – И ты скажешь?

– А куда я денусь? – всплеснула я руками. – Он всё равно её увидит.

– Ну да…

– И его отец предупредил меня, что если не скажу Роману я, то об Олечке сообщит сам Пётр.

– Капкан, – хмыкнула подруга.

– Да.

– Придётся признаваться.

– Придётся… Только как – не знаю…

– Интересно, как он отреагирует на эту новость?

– Не знаю… – угрюмо покачала я головой. – Мне бы для начала встречу с ним пережить.

– Ты боишься встречи с ним? – вгляделась в меня девушка.

– Нет, – пожала я плечами. Вру, боюсь. Очень. – Просто нервничаю. Ты ведь помнишь, как мы расстались…

– О, разве это забудешь! Я бы ему причиндалы только за это оторвала! – нахмурилась Даша. – Еле вытащили тебя из депрессии. Козёл, как был в школе, таким и остался.

– Каким бы ни был, а дочь у меня от него… И рассказать об этом мне всяко придётся.

5.

Этим утром нам с Олей пришлось выезжать намного раньше обычного, чтобы успеть заехать к Наташе.

– Доброе утро, – улыбнулась женщина, увидев нас на пороге.

– Доброе, – ответила я и завела за руку в холл ребёнка. – Поздоровайся, дочь.

– Здравствуйте, – скромно сказала она и опустила глаза в пол.

– Олюшка у нас стесняшка, – ответила я Наташе. – Олечка, это Наташа. Она… мой друг.

Как ни пыталась подобрать слова, но рассказать дочери, что у неё теперь есть бабушка и дедушка, пока так и не смогла. Наташа кинула на меня пронзительный взгляд, всё поняла, но не стала сейчас акцентировать на этом внимание.

– Ты останешься с Наташей сегодня, потому что сад не работает, – сказала я Оле. – Я приеду за тобой вечером.

Оля боязливо посмотрела на Наташу, сжимая в руках своего любимого зайца, которого я позволила дочке взять с собой сегодня.

– Не бойся, – погладила я её по голове. – Я Наташу давно знаю. Она тебя не обидит. И вон там телефон есть, видишь? Если что – звони. Помнишь номер мамы?

– Да.

Мы с Олькой вдвоём выживали. И я помогла ей выучить наизусть мой рабочий номер и номер Даши на всякий случай.

– Значит, ты всегда можешь мне позвонить. Всё, милая, мама на работу опаздывает. Слушайся Наташу, хорошо?

– Хорошо… – растерянно смотрела на меня она, пока я шла к выходу.

Наша жизнь теперь изменится. Как раньше никогда уже не станет, и нам обеим придётся к этому привыкать.

Вышла под завывающий ветер и практически побежала на автобусную остановку – адски холодно, да и опаздываю я уже на самом деле.

В офис влетела как ошпаренная, и едва успела переобуться, снять пальто и взяться на папку, как в приёмной появился Пётр Сергеевич.

– Доброе утро, Катенька.

– Доброе утро, Пётр Сергеевич.

– Ну что – отвезла к Наташе Олю?

– Да, как и договаривались.

– Вот и чудно. Я ей, конечно, рассказал, кто такая Оля.

– Я поняла.

– Осталось тебе рассказать девочке, кто такая Наташа и я.

Пётр сканировал меня своими серыми глазами, словно догадался, что я так и не нашла в себе сил рассказать дочери о том, что у неё появились дедушка и бабушка.

– Расскажу, конечно. Сегодня вечером.

– Договорились.

Катя, сегодня нужно подготовить конференц-зал для большого собрания. Пригласить всех начальников отделов к трем часам дня.

– Хорошо, – кивнула я. Готовить зал мне придётся не впервые. – Всё будет сделано. Только не пойму – это же нужно было приготовить на завтра, или я что-то путаю?

– Не путаешь, – ответил Пётр. – Просто планы изменились. Роман прилетел вчера. И уже сегодня готов обсуждать план компании.

– Как сегодня? – папка из моих рук выпала.

– Обычно – сегодня, – повторил мужчина. – А что тебя так удивляет?

– Нет, ничего, – сказала я и подняла папку с пола. – Как скажете. Всё будет готово.

– Тогда работай.

Пётр ушёл к себе, а я положила папку на край стола и отправилась в уборную. Мне надо было умыться и успокоиться. Руки так и дрожали. Щёки горели.

Открутила кран с холодной водой и слегка ополоснула их, чтобы сильно не повредить макияж, и выдохнула.

Значит, он приедет уже сегодня.

Разницы особой не было – сегодня или вчера, однако меня перетрясло.

Почему же я так боюсь встречи с прошлым лицом к лицу?

Потому что между нами осталось слишком много недоговорённостей. Точку поставили как будто насильно и неожиданно.

Потому что боюсь узнать, что без меня ему прекрасно живётся.

Потому что сильна ещё обида, несмотря на то, что прошло много лет. Такое не забывается.

И Оля. Моя тайна от бывшего жениха. Теперь эта тайна будет раскрыта…

***

Когда конференц-зал был готов, сотрудники офиса выстроились в ряд – приехало новое начальство.

– Прошу любить и жаловать – Роман Петрович, мой сын и наш новый сотрудник! Кому-то из вас он уже знаком – прошу полюбить еще больше!

Все смотрели с любопытством, и только одна я хмуро смотрела в пол. Не было сил поднять глаза на того, кто сейчас в дорогих ботинках и костюме шёл по вестибюлю нашего офиса в кабинет директора и его заместителя. Мне слишком хорошо он знаком, смотреть на него необходимости не было, да и больно. До сих пор всё отзывается в груди тупой болью…

А теперь мне придётся с ним сталкиваться каждый день в офисе. Я надеялась, что уже давно повзрослела и перестала им болеть, но теперь, когда я осознавала, что он прямо сейчас идет по нашему коридору, поняла, что меня снова бьёт мелкая дрожь, как будто я опять робкая школьница, такая же как и он. В большей степени от страха – я не хотела, чтобы он узнал мой секрет. Но рано или поздно все тайное становится явным.

Роман проходил как раз мимо меня, когда вдруг остановился и повернул голову. Он смотрел мне в лицо, пока я пыталась справиться со вмиг сковавшим меня льдом. Я так давно не видела этих серых глаз, которые всегда имели надо мной необъяснимую власть. Я подняла голову и встретилась с пронизывающим насквозь взглядом.

Он узнал меня. И остался этим фактом, что я тоже нахожусь тут, очень недоволен. В глазах – серый шторм, губы плотно сжаты, а мышцы напряжены. Я слишком хорошо его знаю, чтобы не считать эмоции Романа. Точнее, знала, сейчас, спустя почти пять лет, я уже ни за что не ручаюсь.

Но он ничего не сказал. Нахмурился и снова пошёл вперед, а я засеменила следом – ведь я, по сути, теперь и его секретарь тоже, и должна пойти за своим начальством.

Едва мы оказались в приёмной, Роман и его отец ушли в кабинет. Рома тут же налетел на Петра Сергеевича, а мне было слышно каждое слово.

– А что ОНА тут делает?

– Катя?

– Ты думаешь, мне здесь знаком кто-то еще или я бы не заметил Рыжую?

– Ничего я не думал, – сказал его отец. – У Кати был сложный период, я помог ей с работой. Она проявила себя как ответственный сотрудник, и я оставил её в штате. Чем мешает тебе, что она тут работает?

– Я бы не приехал сюда, если бы знал, что ты привёл в офис её!

– Роман! Ну работает тут Катя, никому не мешает. Чего ты взъелся? Сам же говорил, что всё в прошлом. Вот и оставь это там.

– Как тебе вообще пришла мысль взять на работу её? – кипятился Роман. – Ту, что так со мной поступила?

– Я тебе уже говорил, что я не уверен, что ты правильно все понял. Но ты ведь упёртый баран и всё решил! Так отвяжись от девчонки. Пусть работает спокойно – это было моё решение взять её сюда. Тем более ты последние годы не планировал возвращаться в Россию.

Значит, Пётр Сергеевич тогда усомнился в том, что случилось между нами… Неожиданно. Я думала, он считает так же, как его сын, и на его стороне. Считает меня виновной в нашем болезненном и резком разрыве.

– Я всё видел своими глазами, папа, – твёрдо заявил Роман. – И после этого ты берёшь на работу эту… дрянь? Которая вот так поступила с твоим сыном?

– Она всё слышит, Рома, – одёрнул его отец.

– Пусть слышит. Рыжая, ты дрянь! Надеюсь, слышно очень хорошо, и скоро ты уволишься сама! Потому что вдвоем мы на одной территории не останемся!

Боль затопила сердце до такой степени, что я закусила нижнюю губу так, что брызнули слёзы. Он так ненавидит меня, а у меня перед глазами так и стоит образ уже взрослого, красивого мужчины, когда-то влюблённого в меня мальчишки. Теперь мне кажется, что всё это было лишь сном.

6.

РОМАН.

Меня так и бомбило и едва не подкидывало к потолку, что ОНА снова посмела прикоснуться к моей жизни и вмешалась в неё спустя годы.

Та, кем я так долго болел. Чьи голубые глаза, медные, пахнущие клубникой волосы, мягкие губы, которые узнали первые поцелуи, и нежные руки пытался тщетно забыть.

И мне удалось вырвать её из своей груди – мне больше не больно.

Но встреча воочию, да ещё такая неожиданная, словно выбила почву из-под ног. Едва увидел её, повзрослевшую, но всё ту же робкую рыжеволосую девчонку, как перед глазами тут же пронеслась вся наша история: школа, общий дом, мой арест, аттестат, первые поцелуи, первый секс с ней, вступительные экзамены, годы студенчества… А потом в один далеко не прекрасный день этот чёртов Катёнок, которого я любил до одури, меня предала. Променяла. Разменяла. Обманула. И убила на хрен.

Меня и до сих пор нет. Другой Роман теперь живет, а того мальчишки, который наивно верил в любовь, в свою девочку, которую полюбил, и мечтал о светлом будущем с ней, – больше нет. Она его убила. Сама. Своими же руками.

Я давно уже не вспоминал о ней. Лишь редкие сны бередили старые раны: она во сне была моей, смеялась или кайфовала во время занятий любовью… Но утром я забывал об этих снах или не обращал на них внимания.

Это всего лишь сны. Воспоминания. Призраки прошлого. В те моменты я был счастлив, и сознание просто воспроизводит то, что я видел и ощущал – Рыжую и любовь.

На расстоянии не помнить её было гораздо проще. Теперь увидел её – и меня едва не разорвало от гнева – какого чёрта отец притащил сюда эту рыжую стерву, зная, какую глубокую рану она мне нанесла тогда?

Время прошло – да. Боль притупилась – да. Но мозгами-то я помню, как мне было хреново из-за этой дряни, сколько было бессонных ночей и даже, стыдно признаться, слёз. И ведь не мальчик уже был, а всё равно первое время порой сами собой слёзы выступали, когда я тосковал по ней и скулил ночами.

Но я не поддавался слабости. Терпел и ждал, когда перестану так умирать по ней каждый день. Нужно было ждать.

Я знал, что назад пути нет.

Прощения ей нет.

Любви больше нет.

Нас больше нет.

А теперь эта стерва стоит и смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, словно сама невинность, словно бы ничего не случилось. Но меня не провести – я знаю, кто ты, Романова Екатерина, и знаю, чего ты стоишь. Больше ты меня не проведёшь никогда в жизни. Нам точно не по пути.

– Так, – оборвал меня отец. – Прекрати немедленно цирк. Не смей оскорблять при мне женщину. Сядь. И послушай отца. Сядь, сядь. Тебе надо успокоиться. Воды попей… Это не тебе решать, кто будет работать в компании. Я против увольнения Кати.

– Предлагаешь уволиться мне? – изогнул я одну бровь.

– Зачем? – свел брови вместе отец. – Работай. Она мой секретарь, не твой. Чем она тебе мешает?

– Я уже сказал – мне неприятно её видеть здесь после всего, что было, – отозвался я.