– Мамочка, я хочу кушать. – На кухню заглядывает Маша, старшая дочка Златы. Ей семь лет.

– Потерпи немного, – просит соседка. – Скоро будем.

– Я тоже хочу, – рядом с сестрой вырастает четырехлетний Артемка.

– Можно банан? – Девочка косится на желтые фрукты.

– Мишенька, кушать хочешь? – Злата обращается к самому младшему члену семьи. Он кивает. – Ладно, – сдается. – Возьмите по банану.

Детвора берет с фруктовницы свой выпрошенный у матери перекус и убегает из кухни. У них в самом разгаре игра. Прятки.

– У тебя с дочкой все будет хорошо. – Теплой улыбкой и льющимся прямо из сердца светом Злата окончательно разбивает мои страхи на мелкие осколки. – Вот увидишь!

– Спасибо, – искренне благодарю.

Мы еще некоторое время болтаем. В основном обсуждаем рецепты, каждой хочется немного развеяться.

Ближе к восьми домой возвращается глава семейства, а я нахожу повод, чтобы уйти в выделенную мне комнату. Плотно закрываю дверь и ложусь на диван.

Спасибо соседям за помощь, но у каждого гостеприимства есть пределы. Им нужно

побыть всем вместе, а я в этой семье совершенно чужой человек.

Смотрю на лежащий на тумбочке телефон. Руки так и тянутся взять его, набрать Мише.

Мне нужно убедиться, что я права. Ведь подобного совпадения быть просто не может! Майоров Михаил Александрович – это не Иванов Иван Иванович. И уж тем более еще один хирург.

Поднимаюсь с дивана, прохожу по комнате, пытаюсь отвлечься. Даже включаю телевизор, но там идет какая-то муть.

С кухни доносятся веселые голоса домочадцев, беззаботные разговоры ни о чем, задорный смех. Одним словом, семья!

Я тоже хочу, чтобы у меня было так. Но пока все иначе…

Взгляд снова натыкается на телефон. Делаю пару шагов вперед, нерешительно останавливаюсь.

Нет. Позвонить ему не решусь.

Словно почувствовав, смартфон начинает вибрировать. Надежда заполняет сердце, оно ухает вниз и резко подскакивает к горлу, начинает так быстро стучать, что едва не вырывается из груди. В ушах шумит.

Со всех ног несусь вперед, хватаю телефон, поворачиваю экраном вверх и выдыхаю. Моему разочарованию нет предела. Это не Михаил.

– Да, мам, – говорю обреченно.

– Дочь! Ты что творишь?! – с ходу накидывается на меня. – Почему ты заявилась домой без предупреждения?! Хотела устроить скандал? Так, молодец! Ты его закатила! – Она едва не кричит.

– Мама, ты в своем уме? – ахаю. – Савелий мне изменяет!

У матери какая-то нездоровая любовь к моему мужу. Я уже начинаю подозревать, что и брак наш случился неспроста. Понятия не имею, чем именно он угодил, но порой кажется, что она его любит больше, чем меня.

– Подумаешь, переспал с твоей Веркой! – фыркает. – Ты скажи, с кем в городе она не спала, – ухмыляется.

Мурашки по коже от происходящего. Становится настолько мерзко, аж тошнить начинает.

Нервы…

А ведь я только немного пришла в себя.

– Савелий – нормальный, здоровый мужчина! Он нашел способ, как удовлетворить себя, пока его жена этого сделать не в состоянии, – говорит так, словно произошедшее в порядке вещей.

– Ты вообще себя слышишь? – пытаюсь достучаться до ее здравого смысла. – Муж изменил мне с лучшей подругой, отдал чемодан с вещами и выставил вон! И у тебя еще поворачивается язык его оправдывать? – Я не верю своим ушам. Как подобное в принципе стало возможным?!

Нет. Моя мама – женщина экстравагантная и очень эмоциональная. Она немного эгоистична и всю жизнь, что я помню, такой была.

Но сейчас… Ее слова и поступки переходят все рамки приличий. В случае развода, который обязательно будет, чувствую, мы с матерью окажемся по разные стороны баррикад.

– Так ты от выродка своего не отказалась! – фыркает с презрением.

Ах, вот оно как?!

Да ну вас всех нафиг! Пошли вон!

С бешено колотящимся сердцем и льющимися из глаз горькими слезами завершаю вызов и отправляю номер матери в бан. Пусть вместе с Савелием и Верой висят в черном списке! Ни видеть, ни слышать не желаю никого из них! Предатели! Сволочи! Эгоисты!

Пусть подавятся своими гадкими поступками и захлебнутся в собственном яде! Я уезжаю из этого дурацкого города! Завтра же оформляю все документы и уезжаю на первом же поезде!

Меня ждет дочь!

Но телефон не желает униматься. Он снова начинает звонить.

– Да! – рявкаю в трубку. Я настолько зла, что не могу совладать с эмоциями. Их столько, что вот-вот разорвет на части. – Ты решила, что раз я тебя добавила в черный список, так нужно со всех номеров теперь мне звонить?! – от гнева не ведаю, что и кому говорю.

– Эля? – В динамике раздается удивленный голос Михаила. Он действует на меня как ледяной душ.

Злость вмиг улетучивается, меня перестает трясти.

– Ой, – тут же успокаиваюсь. – Прости, Миш, – говорю не подумав.

– Миш? – ухмыляется. – Значит, наконец, поняла?

Глава 11. Эля

Выхожу на перрон, с трудом вытаскиваю из вагона свои чемодан и сумку. Озираюсь по сторонам и печально вздыхаю. До вокзала идти далеко, на улице накрапывает мелкий противный дождик, а у меня нет ни капюшона, ни шапки, ни зонта.

Придется мокнуть.

Делать нечего. Беру вещи и иду в сторону невысокого желтого здания, на чьих стенах гордо красуется название города.

До метро дохожу промокшей насквозь, спускаюсь в подземку, и мне становится зябко. Местные сквозняки пробирают насквозь.

Бр-р-р…

Кутаюсь в тонкую куртку, но она напрочь промокла, и никакого толка в ней нет.

Меня толкает случайный прохожий, другой спотыкается о мою сумку и покрывает меня трехэтажным матом. Подхватываю вещи и отхожу еще ближе к стене. Трясет всю.

Вот это, блин, гостеприимство…

Мимо проносятся куда-то спешащие люди, я пытаюсь разобраться в хитросплетении разноцветных линий метро.

С трудом, но все же добираюсь до столь необходимого мне центра. Предоставлю все документы, анализы, и меня пропускают внутрь.

Дожидаюсь медсестру, она помогает погрузить вещи на тележку, и мы идем по длинному коридору вдоль светло-зеленых стен.

С бешено колотящимся сердцем поднимаюсь на лифте на нужный этаж, следую за провожающей меня женщиной вплоть до палаты.

– Вот ваша кровать, – показывает на стоящую напротив окна застеленную полутороспальную кровать. – Располагайтесь. Доктор, как освободится, подойдет.

– Спасибо, – благодарю. Она уходит, а я остаюсь в трехместной палате одна. Две другие койки не расстелены.

Не тратя ни секунды столь драгоценного времени, снимаю с себя уже практически высохшее белье, переодеваюсь в чистую, сухую одежду. Сверху накидываю флисовую кофточку, хоть в палате тепло, я все равно никак не могу согреться.

Сейчас бы забраться в горячий душ… потом выпить ароматного чая… Закутаться в плед, устроиться поудобнее и почитать.

Но это все мечты. В реальности меня ждет совершенно другое.

Раскладываю вещи, ем совершенно невкусные щи. Я бы с удовольствием поела что-то другое, но помимо них и тушеной капусты ничего не дают. Вот вам и больничная еда для кормящей мамы.

– Папа, я на месте, – отзваниваюсь единственному человеку, с кем хочу поговорить. Злате написала сообщение и еще раз поблагодарила за помощь.

– Умница, дочка! – подбадривает отец. – Как добралась? Все в порядке?

– Да, все хорошо, – отвечаю, облокотившись на подоконник и глядя в окно. Перед взором открывается красивый вид на город. – Палата трехместная, но я пока здесь одна. Анечку еще не привезли. Жду.

Минута кажется вечностью.

– Скоро, значит, привезут. – Он ни на секунду не теряет оптимистичного настроя. – Поспи, потом вряд ли будет до этого.

– Ох, папа, – вздыхаю. – Если бы я только могла.

Волнение зашкаливает, стоять на месте невыносимо.

Ну когда же привезут мою девочку? Когда?!

Ах, как же хочется скорее ее увидеть!

– Эля? – За моей спиной раздается знакомый голос, и сердце уходит в пятки. Миша.

Оборачиваюсь.

Мы не виделись с тех пор, как он мне изменил.

Майоров хотел поговорить, объясниться, но я даже слушать его не стала. У меня тогда не было ни сил, ни желания общаться с ним.

Удивительно, но мама мое решение поддержала.

На самом деле, это она обнаружила, что он мне изменяет. И незамедлительно рассказала, предоставив уж очень красноречивые фото.

Некоторые у меня до сих пор перед глазами стоят.

– Я перезвоню, – бросаю в трубку отцу и, не дожидаясь ответа, завершаю вызов.

– Здравствуй, – говорит Михаил. – Замужество, смотрю, тебе к лицу, – язвит.

– А тебе, как вижу, очень идет свобода, – пытаюсь уколоть его в ответ.

– Кто-то сказал, что я свободен? – вопросительно выгибает бровь, многозначительно глядя на меня.

И правда… С чего я это решила?

Теперь перед ним неудобно.

– Извини, если оказалась не права, – не моргая смотрю на Майорова. – Личной жизнью своих бывших не интересуюсь! – отрезаю.

– А надо бы, – говорит еле слышно. Чтобы разобрать его слова, приходится напрячь слух. – Много интересного открывается.

– Что? – переспрашиваю.

– Жизнь, говорю, интересная штука, – внимательно рассматривает меня.

– Не поспоришь, – вздыхаю. Весь мой запал испаряется, я ощущаю себя, как сдутый воздушный шар. – Миш, когда мне Анечку привезут? – спрашиваю, не пряча своей боли. Перед Майоровым нет никакого смысла ее скрывать.

– Не сегодня, – ошарашивает меня новостью. Смотрю на мужчину и ничего не вижу. В глазах застыли слезы.

Видимо, он без труда считывает мою реакцию, потому что тут же продолжает объяснять. Моя девочка пока еще находится в медикаментозном сне, на аппарате. Ей постепенно снижают дозировку лекарств и готовят к пробуждению.

– Если все пойдет по плану, то завтра утром переведем в палату, – обнадеживает меня. – Я как раз завтра дежурю, так что смогу проконтролировать от и до.

– Спасибо. – Моей благодарности нет границ.

Стоим друг напротив друга. Не двигаемся с места. Мое сердце колотится так быстро, словно собирается выпрыгнуть из груди.

За время, что мы не виделись, внешне Миша практически не изменился. Остался таким же мужественным и добрым, только взгляд стал более глубоким, да сам мужчина сильно повзрослел.

– Если хочешь, то через час смогу тебя отвести к дочке, – предлагает, о чем-то раздумывая. – Пойдешь?

– Конечно, пойду!

Глава 12. Миша

Поднимаемся с Элей на пятый этаж, по своему пропуску провожу ее в реанимацию. Перед входом в отделение заставляю надеть халат, бахилы, маску и шапочку.

К маленьким пациентам иначе нельзя, здесь лежат детки после сложнейших операций, и любая, даже самая незначительная инфекция для них может нести колоссальные негативные последствия.

Стерильность вокруг.

В реанимации воздух не то что пахнет иначе. Он в принципе здесь другой.

– Миша, это с тобой? – уточняет реанимационная медсестра, кивая на мою спутницу. Она как раз прячет волосы под шапочкой в этот момент.

– Здравствуйте, – говорит Эля, бросает на меня полный волнения взгляд.

Знаю, ей очень хочется поскорее увидеться с дочерью. Делаю для этого все, что могу.

– Добрый вечер, – скептически осматривая гостью, произносит девушка в белом халате. – Волосы спрячьте, – говорит строго. – Они у вас из-под шапки торчат. Этого быть не должно.

– Извините, – поспешно убирает выбившуюся прядь. – Спасибо.

– Да, со мной, – подтверждаю. – Это мать Смирновой. – При имени новорожденной взгляд медсестры немного смягчается. Она прекрасно понимает, как важно матери увидеть свое маленькое дитя.

Такие детки, как дочка Эли, к сожалению, явление нередкое. Пара-тройка в месяц стабильно появляется у нас.

– Вам в пятый бокс, – показывает рукой направление.

– Я знаю, – на автомате отвечаю ей. Только пару часов назад проверял малышку. Все было в порядке. – Пойдем, – приглашаю Элю следовать за собой.