– Ничего особого. Просто ваш сын на данный момент находится в следственном изоляторе. Попал в плохую компанию, знаете ли.

– Вы подстроили?

– Нет. Но его дружок из золотой молодёжи очень даже его подставил. Парень не при делах, но кому это интересно?

– Сволочи! – вскочил на ноги Валера, ударив ногой по столу.

Фотографии упали на пол, а сам стол отъехал чуть вбок. Реакция была ожидаемой, но Виталик даже не шелохнулся. Как и я.

Гаврюк шумно дышал, а Казанов только поправил куртку и посмотрел на меня.

– Суда вы не избежите, но родственникам своим помочь ещё можете. Я закончил. Вам есть о чём поговорить, – сказал мне Виталик и отдал ключи от наручников.

Казанов вышел, а я собрал фотографии и положил их на стол. Валера вытер пот со лба, уставившись на меня.

– Осуждаешь? – спросил он.

– Нет. Презираю.

– Ну-ну. Тебе ведь теперь можно говорить. Видел тебя по телевизору на авиасалоне во Франции. Герой Советского Союза! Лётчик-испытатель! Ты когда ногой топаешь, золото не летит? – усмехнулся Гаврюк.

– Интересное сравнение с антилопой. Садись и рассказывай, чем занимался все эти годы.

Валера поднял стул и снова оказался напротив меня. Я толкнул ему ключ, чтобы он снял наручники.

– Летал. На всём, что было возможно и где никого не интересует твоя история. На всяких «кукурузниках», само собой.

– Африка?

– Не только. Мой связной в Пакистане обещал обеспечить работой в Израиле. Но ограничился только тем, что свёл меня с наёмниками и фанатиками Ближнего Востока. Деньги платили, и этого было достаточно. Большинство домой отправлял.

Мда, как в этом человеке сочетается его сущность предателя и желание помочь семье. Судя по рассказу Виталика, Валера переводил домой достаточное количество средств.

– А почему про сына никто не знал?

– Тебе это зачем? Вообще, удивляюсь, что я тебя встретил. Думал, что ты где-то в Кремле уже местечко нашёл. На тебя же надень костюм и можешь в телевизоре всей стране мозги пудрить.

– Судя по всему, вирус диссидентства на тебя тоже повлиял. Чего же тогда не перевёз родных в тот же Израиль? Сейчас границы открыты.

Валера замолчал, отвернув голову в сторону.

– Пробовал пару лет назад, когда «перестройка» началась. Никому это не надо. Родину они любят. Я уж думал, когда Горбачёв затеял все эти реформы и у родных в головах наведётся порядок.

Гаврюк отложил в сторону наручники и продолжил восхвалять новые процессы в стране.

– Перестройка остановила поток лжи, льющийся с экранов телевизоров и через все средства массовой информации. Она дала возможность свободного выезда. Теперь не нужно бегать в райком партии за разрешением на туристическую путёвку. И главное, создала политическую активность, гражданское достоинство людей. Теперь их голоса, волеизъявление действительно имеют значение.

– Про Макдональдс забыл и джинсы на каждом шагу, – заметил я. – А также сокращение армии, промышленности, обнищание населения и, возможный распад СССР.

Валера умолк. Услышав мои слова, он стал серьёзным. Похоже, за всеми сладкими речами об изменениях в стране, он забыл о возможности эту страну потерять.

– Этого не будет. Советский Союз не может рухнуть.

– Ты даже себе не представляешь, насколько он к этому близок, – ответил я, встал и пошёл к двери.

– Подожди, – остановил меня Валера.

Я повернулся к нему и посмотрел в глаза. Похоже, есть ещё у нас что-то общее. Но не могу я не помнить людей, погибших от его руки.

– Ты должен меня понять…

– Не могу. Ты людей убил, которые с нами делили один бетон. Отправляли и ждали тебя из полёта. Наши братья по крылу. Их нет, а ты теперь сидишь и рассуждаешь о политике.

– Я никого не убивал. О чём ты говоришь?

Открыл дверь и позвал Тадича с его бойцами. Достаточно на сегодня слушать бредни.

Виталик ждал меня в конце коридора. Стоял и смотрел на плакат с конструкцией МиГ-29 на сербском языке.

– А закончил бы я с тобой училище, летал бы на таком. Знал бы каждую заклёпку. Каково это вообще каждый раз подниматься в небо?

– Ты чего делаешь, Виталь? Зачем он нам? Лётчиков не нашёл во всём Союзе?

– Таких, которые являются мёртвыми для всех, нет. Ты зря так про смерть тех людей ему высказал…

Ну ещё бы Казанов прослушку не поставил. Я снял куртку и осмотрел карманы.

– Куда микрофон зашил?

– В куртке ничего нет. В той комнате местная прослушка стоит.

– Само собой. И почему же зря?

– Не от его руки погибли.

Виталик объяснил, что в Баграме гибель людей была следствием обстрела, произошедшего после стрельбы Гаврюка. Всем было легче всё свалить на него. Тем более что Валера считался погибшим.

– Не сильно это его оправдывает.

– Будь он повинен в смерти людей, я бы его сюда не притащил. Но он работал с тобой, когда вы летали на МиГ-21-81. Не доверяешь ему МиГ-29, так пускай помогает сербам с «весёлыми».

Я покачал головой и задумался. Почти 30 лет уже воюет МиГ-21. Столько войн, сколько пришлось на этот самолёт, пожалуй, ещё никому не приходилось пройти. И вот ещё одна.

– Можешь пихать его куда угодно. Для меня он как был предателем, так таким и останется.

– Намёк понял. Он тебе не помешает. Будет летать с сербами. Просто передай им свой опыт.

– Виталь, ты понимаешь, что каждый вылет на МиГ-21 для этих ребят будет билетом в один конец? На Гаврюка мне всё равно.

– Дружище, тебе удалось сбить МиГ-29 на МиГ-21. Причём не самый плохой лётчик сидел в кабине 29го. Я уверен, что какая-нибудь стратегия использования 21х у тебя есть на уме.

Мне кажется, он от меня требует почти невозможного. Но это почти. Шанс есть всегда.

– Давай закончим этот длинный вечер. Где предлагаешь остановиться? – уточнил я.

– С жильём вопрос решён. Давай я тебе ещё кое-кого представлю.

– Хватит. Достаточно на сегодня встреч.

– Да ладно тебе, – похлопал меня по плечу Виталик и повёл в сторону самолётов.

Рядом с МиГами стояли три человека, одетые в серо-зелёные комбинезоны американского образца. Нашивки были с эмблемами красного щита с белым крестом и шлемом рыцаря. На щите была изображена цифра 172 и название подразделения «Ратници». В переводе на русский – ратники.

За спиной послышались шаги. К самолётам подошёл и Гаврюк в сопровождении Предрага Тадича. Кажется, для себя Валера решил, что лучше он погибнет в бою с американцами.

– Знакомься, это твои подчинённые на время всей операции. Сколько она будет идти, трудно сказать. Надеюсь, что я не зря рвал задницу за каждого, – сказал Виталя и протянул мне список этих ребят.

Двоим меньше 30 лет, а ещё один выглядел старше меня более чем на 10 лет.

Все выглядят весьма растрёпано. Лица небритые и очень уставшие. Ощущение, что их также привели через допрос у Казанова.

– Сначала посмотри информацию о каждом, – предложил Виталик.

– Потом, – ответил я и свернул листок.

– Лучше посмотри.

– Ты думаешь, я не понял, что здесь люди не с самым законным прошлым? Если честно, мы сейчас все здесь наёмники, а это статья.

– Только у нас контракт другой. Со страной.

– Поэтому я здесь, с тобой. А не пробираюсь домой, – ответил я и повернулся к остальным. – Меня зовут Сергей Родин. Имя настоящее, можете уточнить потом у старшего нашей команды, – указал я на Казанова.

– Ты первым сел на палубу? – спросил у меня один из парней.

– И звезду Героя получил вроде.

– А ещё во Францию ездил. Ты же вообще в шоколаде должен жить, – подошёл ко мне ближе самый шустрый из мужиков.

Заглянув в листок, я обнаружил напротив каждого цифру. У первого же в списке рядом стояла надпись 064 КССР. Ещё у одного стояла цифра 147 РСФСР. Похоже, это статьи Уголовных кодексов республик Союза.

– Рустам Токаев.

– Это я, – поднял руку парень, который по национальности смахивал на казаха.

– Статья 64 – контрабанда? – уточнил я.

– Да. Три года заключения.

– На чём летал? – спросил я.

– Су-15 и МиГ-29. Пока срок не получил.

– Что ж ты такое перевозил?

Токаев вздохнул, но молчать не стал.

– Из Афгана таскал всякие штуки в промышленных масштабах.

Следующим был Вася Долгов. Невысокий, шустрый, с писклявым голосом паренёк. Фамилия почти говорящая – получил срок за мошенничество по статье 147.

А вот третий товарищ был самым молчаливым.

– Пётр Вдовин, бывший командир истребительного полка, полковник, – тихо сказал грузного вида мужик.

Номер статьи указывал на то, что он самый провинившийся из троих моих подопечных.

– Что с вами произошло, товарищ полковник?

– Статья 108.

– Да, я прочитал. Кому вы нанесли столь тяжкое телесное повреждение?

– Вам это не обязательно знать.

Значит, ещё не время, чтобы он поделился своей историей. В списке был и Гаврюк, но его послужной список я знаю досконально.

Посмотрел на личный состав моего «штрафбата». У каждого своя история, опыт полётов и боевых действий. И, судя по всему, желание вернуться домой с амнистией.

– Теперь вы знаете, кто я. Я знаю, кто вы. Цели ясны. Средства достижения – за вашими спинами. Задачи у нас сложные, но выполнимые. Каждый из нас здесь пишет историю. Новую, – произнёс я и порвал листок со статьями.

Мне это уже не нужно. Воцарилась тишина, которую никто не нарушал. Думаю, что времени притереться у нас будет ещё много.

– Хорошие средства за спиной. Просто, чтобы понимать. Мы можем кроме амнистии… – начал договариваться Вася.

– Нет, не можете, – прервал его Виталик.

– Ну, я как бы тут рискую. Если бы мы могли нам обеспечить…

– Нет, не обеспечим.

– Ну, погоди, Вито… оу… Виталий Иваныч, даже магнитофона не будет ГДРовского? – достал Казанова Вася.

Виталик вздохнул и покачал головой.

– ГДР нет. И магнитофона не будет, – спокойно сказал Казанов.

Дальнейшее общение решено перенести уже на утро.

– Сергей, на сегодня всё. Поехали со мной, – потянул меня за собой Предраг Тадич.

– Куда?

Я увидел, как Виталик распределяет между своими людьми остальных членов группы. Нет бы всех поселить в одном укрытии, так нас всех распределяют по разным местам. Возможно, остальных Казанов ещё держит под стражей.

– Я вас отвезу в надёжное место, – сказал Тадич.

– Надёжнее, чем этот подземный ангар?

– Намного. Сам бы там жил.

Глава 5

Сразу с аэродрома уехать не получилось. Тадич ещё решал какие-то вопросы с Виталиком и размещением остальных лётчиков.

Странно, но на мой вопрос, где они будут ночевать, ответа не последовало. Сомневаюсь, что их закроют на базе и нацепят наручники. В этом отношении Виталик однозначно придумал нечто «креативное».

Выйдя на улицу, я осмотрелся по сторонам. Над Батайницей начало всходить солнце, освещая ровные луга и далёкие холмы.

Относительно небольшой аэродром, но техника сгруппирована очень неграмотно. Вроде идёт гражданская война, а самолёты охраняют всего два человека. Одно хорошо в такой плотной расстановке техники – охране не надо много ходить.

– Не замёрз? – спросил Тадич, подойдя к машине.

Я смотрел на стоянку и попытался вкратце сформулировать ошибку в таком размещении техники.

– Предраг, нужно что-то сделать с самолётами. Так оставлять нельзя, – обратил я его внимание.

– Командование ВВС считает, что НАТО если и нанесёт удар, то Батайница не пострадает. ПВО хорошо прикрывает аэродром, – ответил Тадич, присаживаясь на переднее сиденье в машине.

Я ещё посмотрел по сторонам и не увидел ни одного комплекса ПВО, который бы находился в пределах визуальной видимости.

– А что входит в ПВО аэродрома? Пока я видел только автоматы у дежурных на стоянке, – сказал я, присаживаясь на заднее сиденье.