– Люсенька, девочка моя, как давно тебя не видела. Такая большая ты стала. А у меня всё по-прежнему. Ну, проходи, посмотри.

Людмила окинула взглядом двор, а когда вновь глянула на крыльцо, бабушки уже не было. Хорошо, погуляю пока. И она прошла к яблоне, усыпанной светло-зелёными плодами, почти белыми. «Белый налив» – всплыло в памяти название сорта. Одно упало с ветки и подкатилось к её ногам. Люда присела, взяла яблоко и обратила внимание, что обута в белые кроссовки. «Когда же я успела их обуть?» – подумалось.

– Люся, иди сюда, – позвала бабушка. Она стояла у большого деревянного стола под навесом и держала в руках тарелку с клубникой.

– Поешь, моя хорошая, тебе витамины нужны, хочешь с сахаром, а хочешь – со сливками. Я всё приготовила.

Людмила стала есть клубнику. Было очень вкусно. Брала ягоду и макала то в сахар, то в сливки и отправляла в рот. Пока все не съела. «Где же руки помыть?» – подумала. Оглянулась и… проснулась. Спать больше не хотелось – пошла умываться.

Какое же изумление она испытала, когда заметила в уголке рта капельку красного сока и крошечное клубничное зёрнышко.

Через несколько дней сон повторился. Она опять была у бабушки. Гуляла по саду и огороду. В следующий раз ей приснилось, что идёт по пыльной дороге где-то за селом.

Рядом было поле с рожью. Она точно знала, что это рожь, хотя не могла вспомнить, откуда такое знание. Сорвала один колосок. «Потом в книжке посмотрю», – подумала. Была у неё в детстве книга с картинками разных растений. Куда и зачем шла, так и не поняла. Но было приятно идти, обвевал ветерок, солнце ласково грело. Птицы щебетали в деревьях с другой стороны дороги. И так же внезапно проснулась. Хотела протереть глаза ладонями и обомлела: в руке был зажат колосок.

– Может, это Петя надо мной подшучивает? – подумала Людмила. Приступила к нему с расспросами. Пётр удивился. Откуда бы здесь взяться колоску? Единственное разумное объяснение: колосок занесло в окно ветром. Да, прямо на кровать. А она во сне случайно взяла его. Людмила только головой покачала.

Прошёл месяц. Опять объявился сотрудник Нико, повторил почти дословно то, что говорил раньше. Раскланялся и ушёл.

К тому времени весь отель был в курсе их злоключений. Им сочувствовали. Сограждане, пытаясь облегчить заточение, подарили пару колод игральных карт, кипу журналов с кроссвордами и другими головоломками. Постепенно умножалась и их библиотека. Уезжающие граждане оставляли даже недочитанные книги (вам нужнее, а я дома ещё такую куплю).

Всё закончилось через три месяца. Внезапно появились и сотрудники полиции, и Нико. За один день всё было улажено: дело прекратили за отсутствием состава преступления, деньги вернули, принесли извинения. В качестве моральной компенсации полицейское управление заплатило долг хозяину гостиницы.

А Нико, раскланиваясь и выражая искреннее сочувствие, опять же в качестве компенсации, усадил их в автомобиль и отвёз куда-то далеко в город. Там завёл в невзрачный магазинчик. Как оказалось, его там хорошо знали. И невзрачным магазинчик был только снаружи, а внутри – глаза разбегались.

Сначала Людмила даже растерялась: кругом были добротные и качественные вещи – не чета тем, с базара.

– Это что? Настоящие, фирменные? Это же дорого – нам не подходит.

Нико только усмехнулся. Что-то сказал хозяину по-китайски.

Тот заговорил по-русски, кое-как, но понять его всё же было можно.

Оказалось, что это подделки. Но хорошие! И цены он назвал приемлемые. И ещё пообещал скидку, так как Нико – его друг.

Дальше было сплошное везенье. Билеты на самолёт переоформили. Контроль и таможню проскочили без задержек. Долетели отлично.

И только дома мама призналась папе, что у них будет ребёнок. А избавляться уже поздно. Мама смеялась и плакала. Объясняла, что перед поездкой ещё сомневалась. И если бы не их заточение, она, скорее всего, избавилась бы от ребёнка – время тяжёлое, а тут ещё надо дочку вырастить, в люди вывести.

Смеялась от радости: будет скоро маленькое чудо у них; плакала от страха: как оно дальше всё сложится.

– Наверное, боги решили, что этому ребёнку надо родиться, – сказала Людмила и вопросительно посмотрела на мужа.

Тот обнял её и сказал:

– Значит, так тому и быть. Против богов не попрёшь. Люся, я очень рад. Не бойся, прорвёмся.

****************************************************

Всю эту неделю после похорон Ольга прожила как в полусне. В душе пустота. Был единственный всплеск сознания: заболела Леночка. Но бабушка взяла на себя все заботы о девочке, и Ольга опять погрузилась в своё горе. Подолгу лежала, отвернувшись к стене, почти ничего не ела, засыпала, просыпалась среди ночи, стояла у окна.

В голове стучало: Вити нет, Вити больше нет… иногда задумывалась, как же ей жить дальше? Ответа не было.

Через три дня такого существования Ольги её мать Софья Васильевна встревожилась. Попыталась как-то пробудить её к нормальной жизни, но дочь слабо отмахнулась от матери и ушла свою комнату. В следующий раз, не дослушав, ушла и заперлась изнутри. Однажды Софья Васильевна застала её ночью на кухне. Та сидела над нетронутой чашкой кофе и монотонно помешивала ложечкой. Отрешённый неподвижный взгляд дочери её испугал. И Софья Васильевна стала взывать к материнским чувствам Ольги, потом стала жаловаться на здоровье, стыдить за то, что та все домашние дела взвалила на старуху. И что-то дрогнуло в лице дочери. Ольга посмотрела на мать и вдруг расплакалась. И сквозь рыдания заговорила:

– Мамочка, прости меня. И Леночка пусть простит. Мне так плохо, что жить не хочется. Софья Васильевна обняла дочь за плечи, стала целовать в голову:

– Потерпи немножко, время лечит. Горе уйдёт в глубину тебя, не будет таким острым. Я ведь тоже потеряла твоего папу.

– Прости, мамочка. Я соберусь с силами.

– Скоро девять дней будет, – продолжала мать, – к нам Саша приедет. Друзья Виктора. Надо поминки организовать. Ты утром сходи в магазин.

– Хорошо, схожу. Напиши, что нужно купить.

И утром Ольга сдержала слово. Привела себя в порядок, съела бутерброд, выпила кофе и пошла в магазин. Ходила, сверяясь со списком, складывала продукты в тележку. Но, видимо, не совсем ещё она пришла в форму. По рассеянности забыла у кассы один пакет. Её догнала пожилая женщина, отдала покупки и пошла рядом.

– Гляжу на тебя – жалко до слёз. Что ж ты так по ём убиваешься? У тебя ж дитё. Его ж на ноги ставить, а ты вон вся с лица почернела. Тебе мать ничего не рассказывала?

Ольга продолжала молча идти, никак не реагируя. Тогда женщина крепко взяла её за локоть и развернула лицом к себе:

– Ты что ж? Так сильно любила своего героя?

– Я вспомнила. Вы наша соседка с верхнего этажа.

– Точно. Недавно въехали. А раньше с мужем и евойной матерью на окраине жили.

Ольга поёжилась, но ничего не сказала. А тётка продолжила:

– В прежнем месте я дверь в дверь жила с одной молодой девахой. Вероникой. Та ещё пройда! Ну, мы как бы даже сдружились с ней. Ольга удивлённо окинула тётку взглядом. Как может такая старая бабка сдружиться с молодой девушкой? Тётка усмехнулась:

– Это я от работы тяжёлой такой стала. А мне только сорок стукнуло. Так вот. Я твоего много раз видела, и машина примелькалась во дворе. Твой герой года два к Веронике ездил. И она мне хвалилась, что он скоро от тебя уйдёт окончательно и они поженятся.

У Ольги задрожали губы, слёзы блеснули в глазах:

– Да как вам не стыдно! Вы врёте! Вы всё врёте!

И бросилась к подъезду. Тётка покачала головой, прокричала вслед:

– Так я ж добра хотела! Чтоб ты не убивалась так!

Дома, отдав матери пакеты с продуктами, Ольга, не раздеваясь, пошла к себе и сидела в раздумьях где-то с полчаса. Потом решительно встала и поднялась на верхний этаж. Позвонила в квартиру новых соседей. Дверь открыла её недавняя попутчица, пригласила войти.

– Нет-нет, – отказалась Ольга, – вы извините, что я так неучтиво себя вела с вами. Позвольте задать вам вопрос?

– Ишь ты, как люди разговаривать умеют, – сказала женщина и даже языком поцокала. – Ну, задавай свой вопрос.

– Можно мне узнать адрес, где вы раньше жили?

– Вон оно что, – протянула женщина. – Молодец, девка! Правильно, нельзя всему верить, да ещё от незнакомых. Но я не соврала тебе. Проверяй, если хочешь.

И назвала адрес.

Они попрощались. Лена вежливо поблагодарила и пошла вниз.

Женщина захлопнула дверь, глубоко вдохнула и протяжно выдохнула.

"А не переборщила ли я с деревенским колоритом? Вроде, нет. Главное, что эта поверила и сейчас побежит к Веронике. А я свою роль исполнила, гонорар отработала сполна. Занавес! Аплодисменты!" – так думала она, сидя перед зеркалом и снимая с лица толстый слой грима.

Потом собрала все затрапезные вещи, в которых её видела Ольга, в большой мусорный пакет. Быстро приняла душ. Надела свитерок и джинсы. И всё это время раздумывала об этой удивительной роли, которую ей довелось сыграть. Впрочем, роль так себе, гораздо интереснее, кому и для чего это всё понадобилось. Да и к чему городить такие сложности? Можно же было гораздо проще сообщить о неверности мужа.

Но каков режиссер! Всё предусмотрел: и квартиру снял, и одежду купил, и её по интернету ангажировал. Всё правильно: современной дамочке она бы не поверила; подумала, что из зависти на мужа её любимого наговариваю. Очернить пытаюсь. А тут деревенская баба, замужняя к тому же, просто добра желает. Как не поверить?!

Вначале она даже боялась, что тут какой-то криминал. Оказалось – нет. Вот только со временем промашка вышла. Надо было раньше всё это провернуть. А может, всё так и было задумано? Впрочем, какая разница. Она свою работу выполнила.

Женщина ещё раз огляделась вокруг (не забыла ли чего) и покинула квартиру.

Ольга вернулась домой. Долго рылась в шкафу с одеждой и тумбочке, что-то складывала в пакет. Крикнула матери из коридора, что уходит по делам.

– Хорошо, – откликнулась Софья Васильевна. И широко перекрестилась.

Спустя час из двери торгового центра вышла молодая женщина, в которой даже друзья не узнали бы Ольгу. Ярко-красная куртка с лисьим воротником, модная шапочка, из-под которой вьются по плечам светлые локоны, джинсы и ботинки на высоком каблуке, что существенно увеличило рост. Преобразилось и лицо: коробочка косметики, яркая помада и дорогие очки-хамелеоны иногда творят чудеса.

Она вошла в подъезд, позвонила в квартиру на первом этаже. И тут ей повезло: словоохотливая старушка рассказала всё, что ей было нужно. Ольга сделала пометки в дорогом ежедневнике изящной ручкой (подарок шефа к профессиональному празднику) и вскоре оказалась у квартиры Вероники. Глубоко вздохнула и позвонила в дверь. На её лице сияла непринуждённая улыбка, и она готова была лицедействовать.

Спустя ещё час она вернулась в торговый центр, забрала из камеры хранения пакет с одеждой, смыла в туалете косметику, переоделась. И отправилась домой. Только в такси заметила, что у неё дрожат руки и гулко стучит сердце.

Целый день она крепилась, молчала. А вечером не выдержала, пришла на кухню к матери и устало сказала:

– Представляешь, в день своей гибели он пообещал своей любовнице уйти от нас. И ещё они называли меня между собой мышью. Но ведь он сам когда-то сказал, что ему нравится моё лицо без косметики.

Софья Васильевна горестно вздохнула.

– Ты знала? Знала?

И ещё что-то кричала, а мать тихо отвечала. Возможно, они бы поссорились, но тут вошла Леночка.

Постепенно жизнь в их женской семье стала спокойной и размеренной. Ольга вышла на работу. Леночка стала ходить в школу. Она как-то и не заметила: исчезли все фотографии отца, кроме маленькой в глубине серванта.