Глеб Кащеев: Сказея: Железная хризантема

Пролог

– Каково, чувствовать себя проигравшей? Окончательно, полностью проигравшей? – спросил меня хозяин железного замка.

Я, как завороженная, смотрела на угольно-черную дырочку дула револьвера в его руке. На блестящем металлическом срезе как будто кто-то наклеил кружочек темного бархата. Однако, эта черная дыра могла поглотить целый мир. Мой мир.

Огнестрельное оружие выглядело настолько чужеродно в окружающей обстановке, что поверить в то, что это реальность, а не очередной страшный сон, которые регулярно мучали меня, было сложно. Наверное, отец тоже не поверил тогда. Небось ухмыльнулся своей красивой улыбкой. Если успел.

У меня воля не такая железная, я была действительно напугана. Конечно, было бы круто посмотреть хозяину замка в глаза, холодно улыбнуться и сказать что-нибудь героическо-крутое, но я не могла оторвать взгляд от черного зрачка ствола в его руке. Он притягивал, гипнотизировал.

Неужели это все? Смерть? Где? В какой момент я ошиблась? Где начался тот путь, что привел сюда, в тронный зал железного замка, где я нашла свою погибель? Я не могла понять. Все казалось таким простым, очевидным, логичным, правильным. И вдруг выяснилось, что все это время я играла по чужим правилам и шла не к своей, а к его цели.

– Не могу сказать, что делаю это с удовольствием, но сама понимаешь, оставить тебя в живых я не могу.

Краем глаза я успела заметить, как кто-то из моих друзей дернулся вперед, стараясь спасти меня, но тут черная дыра на дуле револьвера ожила и плюнула огнем. Она словно разом взорвалась и забрала мою жизнь.

Меня ударило в грудь так, что отбросило на пол и я ударилась головой о камни, но все это померкло на фоне боли, которая взорвалась внутри.

И мир для меня превратился в тьму.

Глава 1

Несколькими неделями ранее

Девочка лет семи сидит на коленках отца. Я помню, как она выглядела: бархатное темно-зеленое платье, коротко постриженные черные волосы. Но сейчас я всего этого не вижу, потому что эта девочка – я сама.

– Пап, а ты всегда будешь со мной?

– Всегда. Пока ты будешь этого хотеть, – я слышу в голосе тепло и любовь, но не вижу лица. Только голос и ощущение его теплых сильных рук на спине.

Я давно уже его не вижу. Не могу вспомнить. Память хранит отпечаток эмоций, а не фотографическое изображение лица.

– Я всегда буду этого хотеть, пап. А даже когда я вырасту, ты же не состаришься и не умрешь, как другие?

– Никогда. Я всегда буду защищать тебя, моя принцесса, – смеется он.

У него теплый и мягкий смех. В такой можно закутаться и согреться.

Я не хочу идти дальше в этот сон.

Потому, что это кошмар. Тот самый кошмар, что мучает меня регулярно уже десять лет.

Но этот сон – как липкая паутина. Оплетает руки, ноги, сознание, и никогда не отпускает, пока я не дойду до конца сюжета. У меня еще ни разу не получилось проснуться на середине.

Утро. Я выхожу из своей спальни, подхожу к лестнице, что ведет в гостиную, и вижу на полу неподвижную фигуру отца.

Сначала, мне кажется, что это такая игра. Я смеюсь, сбегаю по ступеням, прыгаю на него, стараясь напугать и заставить вздрогнуть.

Но он не шевелится. Он больше никогда не пошевелится. На его груди красное пятно и одна маленькая дырочка. Она кажется очень несерьезной, словно от меча лилипута.

Девочка в изумлении трогает колючие от щетины холодные щеки, еще не веря в то, что случилось.

Она шепчет:

– Ты же говорил, что будешь жить всегда, пока я буду хотеть этого. Я хочу, папа. Папочка. Живи! Живи пожалуйста…

Ее слезы капают на его лицо. Но это только в сказках слезинка ребенка может изменить целый мир. А сказка в тот день кончилась.

***

Только на этом моменте оболочку мучительного сна удалось прорвать и выбраться из него в реальность. Я лежала в кровати, по щекам еще текли слезы, а сердце колотилось, как птичка в клетке. Ненавижу, когда мне снится такое. К сожалению, этот кошмар повторялся все чаще и чаще.

За окном уже светало. Я понимала, что больше не засну, так что вылезла из кровати, чем невольно разбудила Вольдемара. Он возмущенно крякнул, взглянул в окно, понял, что я вскочила ни свет ни заря, и проворчал:

– Опять тебя твой смартофон разбудил?

Поднимать меня по утрам точно в назначенное время Вольдемар считал своей обязанностью и привилегией на протяжении вот уже десяти лет, так что недавно ужасно надулся, когда я продемонстрировала ему, как работает будильник на только что купленном телефоне, и начал ужасно ревновать меня к разного рода умной технике.

– Нет. Кошмар приснился. Спи. Я на кухне посижу.

Он ехидно посмотрел на меня своим черным, как уголь, глазом.

– Какое спи, когда солнце уже встало?

Пока я приводила себя в порядок в ванне, Вольдемар уже успел выдрессировать кухонную технику, к которой я сама еще не успела привыкнуть. Насколько у него было плохо с восприятием электроники, настолько же хорошо он научился орудовать всем, что имело отношение к готовке. Конечно, творить кулинарные шедевры он не мог – да и дома этим занималась повариха – но к моменту, когда я пришла на кухню, там уже были готовы тосты и кофе. Не знаю, осилил бы Вольдемар яичницу, но ее он готовить отказывался чисто по идеологическим соображениям.

Первым делом, я подошла к календарю и зачеркнула вчерашний день. Девятый по счету. До заветной отмеченной галочкой цифры оставалось еще две недели. Конечно, меня ничего не подгоняло. Я могла прожить тут и дольше, но когда уезжала, то оптимистично обещала дому вернуться через две-три недели, а свои обещания я еще ни разу не нарушала. Правда до этого у меня не было повода их давать.

Я вспомнила какой наивной была, когда появилась тут. Мне казалось, что я приду в некое селение, поспрашиваю народ, где живет такая-то женщина, мне покажут дорогу и все. Дел то на два-три дня. Две недели я заложила, если мать переехала в другой город и придется тратить время на дорогу.

Оказавшись в Москве, я выбралась из промзоны на ближайшую большую дорогу и замерла от удивления. Столько огней! Столько домов!

Я шла тогда вдоль ночного проспекта, глазея по сторонам и понимала, что двумя днями тут точно не обойдется.

Рядом со мной притормозила машина с мигалками. Из нее вышел человек в форме. Я даже вспомнила как таких зовут – полицейский.

– Девушка, документики ваши можно посмотреть? – спросил он.

Я не поняла его просьбу и недоуменно помотала головой.

– Прописка то есть? Регистрация? По-русски то хоть немного говоришь, а? – настаивал полицейский. – Ты откуда? Узбекистан, Таджикистан?

– Нет. Я… – ненадолго пришлось задуматься, вспоминая географию, – из Китая.

– Так документы то есть? Загранпаспорт?

– Он… не со мной.

– А где? Дома? В отеле? Где живешь? – продолжал он допытываться.

Тут я поняла, что, кажется, влипла в неприятности. Я вообще не очень умела врать, а уж сочинять детали так быстро, да еще так, чтобы выглядело правдиво для этого въедливого мужчины точно бы не смогла.

– Я Лин. А вас как зовут? – спросила я и постаралась обворожительно улыбнуться.

Но ему моя улыбка почему-то не понравилась, и полицейский нахмурился:

– Капитан Дорофеев. Так, где ты живешь? Или придется проехать с нами до выяснения.

– Так вот, капитан Дорофеев, какова твоя история. Ты сейчас вспомнил об одном неотложно деле, которое тебе нужно сделать по работе. Ты сядешь в машину, скажешь напарнику, что со мной все в порядке и поедешь с ним в свое отделение полиции, чтобы завершить важное дело, – сказала я, чувствуя привычное сопротивление при произнесении ключевых слов.

Полицейский поменялся в лице, подбежал к машине, прыгнул за руль и с визгом шин стартовал с места.

– По-моему, нам надо бежать отсюда, – сказал тогда Вольдемар.

– Да вроде неплохо получилось.

– Напарник почувствует, что дело нечисто. Они могут вернуться.

Пришлось уйти с проспекта и спрятаться во дворах.

– Похоже первое, чем стоит озаботиться, так это тем, как добыть тот самый паспорт, – посоветовал Вольдемар. – Без него тут и шагу ступить нельзя.

И он действительно был прав.

Первым делом я нашла гостиницу. Это оказалось не сложным – просто шла мимо и увидела надпись «отель». Но когда в ответ на объявленную цену я выложила перед женщиной несколько золотых побрякушек, она почему-то страшно взволновалась и чуть ли не кричать на меня стала. С трудом я смогла выяснить, что мне с этим нужно сначала в какой-то «ломбард за углом». Странно, в книжках некоторые герои так делали и в отелях их чуть ли не на руках носили. Но главное, что для заселения все равно нужен был этот дурацкий паспорт.

В ломбарде на мое золото скривились:

– Без пробы. Дорого не дам.

Я пожала плечами. Меня сейчас устроили бы любые деньги.

– Хорошо, давайте паспорт, – сказал бородатый мужчина в окошке ломбарда.

– А… сейчас… забыла его там, – быстро сказала я, забрала золото и выбежала прочь.

В итоге две ночи еще мне пришлось ночевать на улице, прежде чем я смогла определить кто и как тут выдает паспорта. Тогда уж я смогла сочинить правдивую историю и только на третий день обрела заветную красную книжицу.

Зато опыт ночевок на лавочках был незабываемым. Я словно взглянула на мир с изнанки. В книгах в моей библиотеке про такое не писали: бомжи с такими язвами и болячками, которых и представить себе не могла. Нет, я читала про существование болезней, среди которых были и неизлечимые, но одно дело читать, а другое – увидеть вживую.

Когда я разжилась деньгами и придумала способ заселиться в квартиру, то поняла какой наивной была, когда отправлялась в этот город. Думала, что достаточно изучила жизнь по книжкам, а включила телевизор, так дня три сидела возле него практически не отлипая. Смотрела и с ужасом осознавала, что имею представление о реальности примерно такое же, как человек, воспитанный на романах Достоевского, оказавшийся в современности.

Я смотрела фильмы, ток-шоу, новости, сериалы – все подряд. Потом выбралась из квартиры, купила смартфон и погрузилась в интернет, и поняла, что пропала. Даже если я проведу тут год, то все равно не пойму, что именно сподвигло мать поступить так. К тому же может оказаться, что я ошибаюсь, и дело было вовсе не в ее стремлении вернуться в привычную среду обитания.

И тогда я поняла, что мне нужно социализироваться. Нужны ровесники и возможность проводить с ними много времени. Лучше всего за учебой. К счастью, как оказалось, я удачно приехала ровно к началу учебного года, так что пришлось попотеть, чтобы быть зачисленной в лучший столичный вуз.

Я с грустью посмотрела на ряд крестиков на календаре.

– Я трачу время зря!

– Сама говорила, что хочешь сначала понять, что есть такого в этом месте, – возразил Вольдемар.

– Оно слишком большое. Слишком людное. Слишком… эмоциональное. Его невозможно охватить, почувствовать, понять.

– Тогда бросай все. Делай что наметила и едем домой, – подал голос Вольдемар.

– Не могу. Прежде чем судить и карать, нужно пройти в чужих сапогах тысячу ли. Быть может, после этого ты поймешь врага настолько, что не накажешь, а посочувствуешь ему. Так отец говорил. Нужно не просто погрузиться в ее мир, а детально воссоздать все, что влияло на ее решения, и постараться понять.

– Ты о чем это? – насторожился Вольдемар.

– Так… мысли вслух, – натянуто улыбнулась я и прошла к столу.