Концерт отменяется (страница 7)
Инстинктивно передернув плечами, я зашагала дальше. Кофе немного простимулировал мои мыслительные способности, так что я в очередной раз стала сопоставлять всю полученную информацию. Нужна была отправная точка, хоть малейшее прояснение, которое потом вытащит одно за другим все события. Иногда это могла быть какая-нибудь неприметная, на первый взгляд, улика. Или свидетельство очевидца, упомянутое мимоходом. А у меня пока была только фотография билета на концерт и никак не идущие из головы длинные пальцы.
Город жил вечерней жизнью. Все меньше становилось людей в открытых кафе и все больше шума вырывалось из приоткрытых дверей баров и клубов. Шумные стайки девушек бежали, как они выражались, «тусить и отрываться». Парни шли спокойнее, чтобы как будто не дай бог не уронить лицо и не позволить никому вокруг подумать, что они счастливы.
«Наутро будет много охов и ахов, а еще провалы в памяти», – подумала я.
Понимаю, в каждом возрасте есть свои способы отдыха. Жаль только, что процентное соотношение стремления расслабиться и сознательности очень долго идет у человека не в пользу последнего. Впрочем, у некоторых они так и не приходят в равновесие. А это значит, что я никогда не лишусь работы, разбираясь в том, кто, когда, кого и почему после одного из таких вечеров обидел с нарушением Кодекса об административных или, что еще хуже, Уголовного.
Произошедшее в следующую минуту заставило меня прекратить размышления. Сначала я даже не поняла, что случилось. Как будто на периферии взгляда появился объект, коснувшийся какого-то участка мозга, но их соприкосновение было таким мимолетным, что не смогло создать устойчивую связь. Говоря проще, я заметила что-то, но не поняла – что.
Остановившись, я даже подумала, что мне показалось. Дежавю, чувство из прошлого.
Автоматически сделав шаг назад, я покрутила головой, стараясь снова зацепиться взглядом за то, что привлекло мое внимание. Слева все так же ехали машины, отбрасывая на тротуар отблески разноцветных вывесок и фонарей, а справа стояла компания средней шумности, занятая обсуждением каких-то им одним известных проблем.
Вывеска бара? Нет.
Что-то в окне? Нет.
Я уже начала бояться, что мозг обратил внимание на цвет одежды или на некое сочетание «ветер – момент – окружающая температура – освещение».
В этот момент одна из девушек рассмеялась, отшатнулась в сторону, и…
На меня смотрел тот самый погибший парень.
Глава 3
Бар
Прояснения в расследовании всегда происходят внезапно. Можно проснуться посреди ночи в смешанном ощущении ужаса и радости. Радости оттого, что ты что-то понял, и ужаса оттого, что тебе показалось. Или что ты сейчас это забудешь. А можно между глотками кофе внезапно понять, как вместе соединить несоединимые, казалось бы на первый взгляд, свидетельства очевидцев, после чего сразу становится понятна вся картина. Или вот как сейчас.
Проследив направление моего взгляда, стоящая возле бара компания даже расступилась и как-то выжидательно уставилась на меня. Не каждый день проходящая мимо милая (да, милая) девушка останавливается и пристально смотрит в твою сторону.
На самом деле, я смотрела на штендер. Небольшая рекламная стойка, которые часто используют владельцы магазинов, чтобы сообщить о скидках, новых коллекциях или, как сейчас, о концерте.
Темный фон, яркий свет прожектора, рояль, а за роялем – тот, чья личность занимает меня весь сегодняшний день. И подпись: «Джазовый вечер. Марат Александров». Ну как я не могла понять сразу! Приличная одежда, длинные ухоженные пальцы, билет на концерт… Он музыкант. По-видимому, пианист. С другой стороны, неудивительно, что мой мозг не предложил такой вариант. От искусства любого рода я была крайне далека, не посещала концерты или выставки. Иногда, конечно, я оказывалась в какой-нибудь галерее, музее или в концертном зале, но только для того, чтобы встретиться с нужным мне человеком, а не чтобы получить эстетическое удовольствие. Мои познания в картинах ограничивались способностью отличить пейзаж от портрета, а в музыке – популярную от классической или рока. Да и дела, которые мне приходилось расследовать раньше, не были связаны с ми-ром искусства. Что ж, вот он – новый опыт.
Я еще раз внимательно оглядела штендер. Внизу по диагонали через всю афишу была приклеена надпись: «Концерт отменен». Неудивительно. Музыкант едва ли что-то сможет сыграть из морга.
Я помнила о том, что на старые рентгеновские снимки фанаты записывали песни «Битлз», после чего это называлось «диски на костях». Но сами кости, да и любые другие человеческие останки музыку исполнить не могут. Интересно, что бы они сыграли, если бы могли…
Судя по афише, концерт должен был состояться вчера. Наверное, уведомление об отмене приклеили по факту, когда Марат не приехал сам. Хотя… нужно будет расспросить.
«Интересно, а если кто-то сообщил об отмене концерта заранее? – подумала я. – Но такой подарок я точно не получу. Это же сразу можно будет напасть на след человека, косвенно связанного с убийством! Эх, всегда бы так».
На всякий случай сфотографировав афишу, я поднялась по ступеням на крыльцо бара и потянула дверь на себя. В уши сразу ударил шум голосов, звон стаканов и какая-то музыка. Да, вечерний бар отличался от дневного кардинально. Здесь знакомились, прощались, веселились, грустили, признавались друг другу в любви и обсуждали самые важные вопросы. В современном мире вершители судеб и обладатели самых гениальных идей в мировой политике из собственных уютных кухонь переместились в бары. Возьми каждого второго, и он скажет, как в один день исправить ситуацию с безработицей, плохими дорогами и голодающими народами Африки. Да, и параллельно расскажет тебе, почему современное искусство лучше (ну, или хуже) классического, а еще с изумительной точностью определит разницу в сортах виски, пива и любого другого алкогольного напитка. Гениальные люди – не иначе!
Кое-как протолкавшись к стойке, я оказалась между дамой лет пятидесяти и полным бородачом, что-то увлеченно вещавшим в телефон о голосовых роботах для холодных звонков. Дама пила вино, бородач – пиво. Занятый на другом конце стойки бармен, по-видимому оказывающий психологическую поддержку кому-то из посетителей, наконец обратил на меня внимание.
– Что будете пить? – спросил он, подойдя ко мне и, прямо как в фильме, широким жестом потирая столешницу.
– Давайте кофе.
Бармен перевел взгляд сначала на бородача, потом на даму, затем снова на бородача, после на часы. Даже на какое-то время задумался.
– Я уж подумал, что у меня провалы в памяти и уже утро, – улыбнулся он. – Вы уверены, кофе?
– Кофе, – улыбнулась я в ответ. «Ох уж мне эти остряки…»
– Ну, кофе так кофе, – пожал он плечами и повернулся к кофемашине.
В левое ухо мне пробивался диалог о том, что современных голосовых роботов научили шутить и что обычный человек не сможет отличить, говорит ли он с себе подобным или с бездушной машиной. В правом ухе была тишина – дама пила вино молча, иногда поглядывая на экран телефона, но не прикасаясь к нему.
– Пожалуйста, ваш кофе. – Передо мной оказалась белая чашка с моим любимым напитком.
– Спасибо. – Я вдохнула аромат.
И хотя в нос лезли запахи от всего, что в этом баре употреблялось в настоящую минуту, кофе умело их отодвигал в сторону, приводя меня к мысли, что нужно переходить к тому, почему я тут вообще оказалась.
– Скажите, что за концерт у вас отменился? Я проходила мимо, увидела афишу. Какой-то пианист? – спросила я.
– Какой-то пианист? – усмехнулся бармен. – Вы, я так понимаю, не фанатка музыки?
– Угадали.
– Александров – один из самых известных пианистов нашего города. Гений, я бы сказал.
– Прям уж так и гений? – Не любила я такие красочные характеристики, да и не верила в них.
Бармен оперся руками о стойку и внимательно посмотрел на меня:
– Как вы думаете, у вас хорошая память?
Это был неожиданный вопрос. А я привыкла, чтобы такие вопросы задавала я, а не мне. Тем более внезапных поворотов разговора не ожидаешь от бармена, чья задача обычно заключалась в том, чтобы поддержать в страданиях клиента. А потому они на моей памяти обычно ограничивались поддакиванием, не забывая, впрочем, следить за количеством выпитого. Всегда проще предупредить нежелательное развитие событий, чем разгребать их последствия.
– Ну, я на нее никогда не жаловалась, – улыбнулась я.
– Не жаловались… – Снова эта усмешка. – А смогли бы воспроизвести минуту чужого текста после одного прослушивания?
– Интересный вопрос. – Я решила, что, может быть, и стоит включиться в эту игру. То, что хочешь, всегда проще узнать у человека, который думает, что он говорит о том, что ему интересно. – Это зависит от темы, от скорости речи, от тембра…
– Да, вы правы. – Бармен занялся привычным делом, протирая стаканы. – А вот Александров может просто послушать раз мелодию – и повторить. Только в музыке. Он тут на спор как-то раз любые произведения повторял сразу же. Ему посетители включали с телефона, а он тут же садился и играл. Нота в ноту.
– Надо же… Я и не знала. – В отличие от моего дневного посещения бара сейчас разыгрывать удивление не было необходимости. Оно получилось само собой. – Значит, он действительно хороший музыкант?
– Лучший. – В интонации бармена не было ни тени сомнения. – Я хоть сам и не музыкант, но тут, знаете, кого только не видел и не слышал. Так вот, подобных ему нет.
Слушать хвалебные оды – пусть и заслуженные – в адрес погибшего музыканта можно было долго. Пора было переходить к делу.
– А почему же концерт отменили?
– Да непонятная какая-то ерунда. – Бармен даже нахмурился. – Марат приехал вчера в обед, поговорил с управляющим, послушал рояль, а потом внезапно ему кто-то позвонил, и он уехал. Ничего не сказал. Ну, мы и подумали, что, раз промолчал, значит, вернется. Но нет. Все ждали, зрители и…
– Вы сказали, ему кто-то позвонил? – Я отпила еще кофе. Несмотря на то что ликера в нем и не предполагалось, сам по себе он был намного вкуснее, чем днем в «Техасе». – Может, семейные дела какие-то?
– Да не… – Бармен махнул рукой. – Не было у него никого. Мать его оставила еще давно, насколько я знаю, а отец все силы вкладывал в сына. Хотел, чтобы тот музыкантом с мировым именем стал.