– Алла Гурьевна, ну зачем вы беспокоились? – укоризненно покачала головой Сурдина при виде следователя. – Я же сказала, что позвоню…

– Да-да, Анна Яковлевна, – перебила судмедэксперта Алла, – но у меня есть немного времени, вот я и решила забежать сама и спросить: может, есть какие-то зацепки?

– Я еще не закончила, но кое-что сказать могу. Во-первых, как я и предполагала, косметика на лице жертвы – грим.

– Что, прям театральный?

– И тот, кто его накладывал, знает в этом толк!

– А почему так важно знать, как это делать?

– Ну смотрите, – сказала Сурдина, подходя к столу и откидывая простыню, открыв исключительно голову убитой, за что Алла была ей благодарна: не хотелось бы наблюдать последствия вскрытия, да еще и «незавершенного»! – Главная особенность театрального грима в том, что он жирный. В его составе вазелин, парафин, пчелиный воск, ланолин, титановые белила, красители и т. д. Для его фиксации используется пудра: это очень важно, иначе грим может пачкаться, размазываться или лосниться. Вот потому-то я и говорю, что убийца, несомненно, имеет отношение либо к кинематографу, либо к театру.

– Интересно… – пробормотала Алла. – Можем ли мы на этом основании предположить, что и жертва из этих кругов?

– Тут уж я вам вряд ли помогу, – покачала головой Сурдина. – Могу сказать следующее: женщине около шестидесяти лет, волосы, зубы и кожа в приличном для ее возраста состоянии.

– А можно определить, принадлежала ли ей одежда, в которой ее обнаружили?

– Скорее всего, да, но это вряд ли что-то вам даст: все довольно старое, никаких новомодных штучек: вряд ли она перед смертью отоварилась в магазине и тут же нацепила наряд на себя!

– Зато он может помочь ее опознать: вдруг в сводках проходит такая пропавшая? Люди чаще запоминают незначительные детали – одежду, аксессуары, нежели внешность человека, если она не примечательна!

– Ну, тогда конечно.

– Причина смерти?

– Как мы и предполагали с самого начала – асфиксия: удар в висок не был смертельным.

– А странгуляционная…

– Странгуляционной борозды нет, так как убивали ее, судя по всему, накрыв чем-то нос и рот.

– Подушкой?

– Возможно: в бронхах я обнаружила хлопковые волокна.

– Вряд ли злодей притащил подушку с собой: видимо, она находилась там, где они встретились.

– Согласна. Маникюр поврежден – очевидно, во время борьбы она сломала несколько ногтей. – В подтверждение своих слов Сурдина вытащила из-под простыни левую руку убитой и продемонстрировала ее пальцы.

– Что можете сказать об орудии, которым нанесли удар?

– В ране я нашла частички резины.

– Резиновая дубинка?

– Как вариант.

– Странный выбор! Скажите, Анна Яковлевна, а ее не…

– Нет, это точно: сексуального насилия не было.

– Какое облегчение!

– И не говорите, – вздохнула судмедэксперт. – От этого всегда… гадко на душе становится! Но хоть ее и не насиловали, боюсь, вам предстоит тяжелая работа: у того, кто это сделал, точно с головой не в порядке!

Алла склонна была согласиться с экспертом: убить может и психически здоровый человек, но манипуляции, проделанные убийцей, явно указывали на то, что он не вполне нормален. Она терпеть не могла такие дела: когда речь идет о наживе, мести или ревности, можно строить логические цепочки, ведущие от жертвы к убийце, а что делать, если никакой особой причины убивать нет – просто кто-то выбрал человека и решил, что хочет его смерти!

Задумавшись, Алла и не заметила, как добрела до своего кабинета, рядом с которым мерили шагами небольшое пространство опера.

– Ну что, Алла Гурьевна, есть новости? – завидев ее, спросил Белкин. – Это маньяк?

– Давайте не торопиться с выводами, – охладила она его пыл. – Если это серия, мы, несомненно, найдем похожие преступления: я лично этим займусь.

Отперев кабинет, Алла запустила коллег внутрь и вошла следом. Усевшись за стол, она подождала, пока остальные устроятся, и спросила:

– Как дела со свалкой?

– Как я и предполагал, никто из жителей поселка ничего не видел! – сказал Белкин торжествующе: ему было приятно оказаться правым.

– Жаль! – вздохнула Алла.

– Но кое-что все-таки удалось выяснить, – добавил Дамир.

– Ну? – встрепенулась она.

– Парочка местных упомянула, что свалка легальная, но они судятся с владельцами, так как, во-первых, ее давно следовало закрыть из-за переполненности, а также по ночам туда свозят неучтенные отходы.

– И зачем нам это знать? – развел руками Белкин. – Главное, что никто не видел…

– Дамир, – не обращая внимания на возражения молодого оперативника, медленно проговорила Алла, грызя кончик карандаша, – а как жители поселка собирались доказывать, что нелегальный сброс имеет место?

– У них есть видео, на которых видно, что грузовики, направляющиеся на свалку, не принадлежат компаниям, с которыми заключены договоры.

– Так это же просто великолепно!

– И чего тут великолепного? – удивился Белкин.

– Надо изъять записи и внимательно отсмотреть.

– Зачем?

– Вы думаете, что удастся выяснить, какой компании принадлежат «левые» машины? – догадался Ахметов.

– Верно!

– Но что нам это даст? – не сдавался Белкин.

– Александр, ну пошевелите же мозгами! – воскликнула Алла. – По ночам свалка как бы закрыта, но туда, если верить местным, косяками едут какие-то грузовики. Что, если кто-то из водителей видел, что происходило в ночь убийства, или хотя бы заметил машину, ведь вряд ли убийца и его жертва притопали из города пешком!

– А если мы получим описание машины, – подхватил до сих пор молчавший Антон, – то можно будет отследить ее по камерам дорожного видеонаблюдения!

– Правильно! – улыбнулась Алла, почуяв верный след. – На съездах к свалке камеры отсутствуют, но на шоссе они имеются, а значит… короче, Александр, займитесь!

– Делается, Алла Гурьевна, – сконфуженно пробормотал Белкин: ему следовало быть более сообразительным.

– А что насчет жертвы, Алла Гурьевна? – поинтересовался Дамир. – Сурдина сообщила что-то интересное?

– Так, кое-что… Необходимо «пробить» по городу всех «потеряшек»: вдруг кто-то заявлял об исчезновении похожей женщины, ведь мы до сих пор не знаем, кто она такая! Зато нам известен примерный возраст и внешность, а также во что она была одета.

– Пожилая женщина без особых примет? – скептически хмыкнул Шеин. – Да такие пачками пропадают – в основном по причинам психических заболеваний!

– Не забывайте, что на ней добротная, хоть и не новая, одежда, а Сурдина утверждает, что и ее здоровье было в порядке: никаких серьезных болезней, ухоженные кожа и зубы – отнюдь не у всех людей, страдающих деменцией или болезнью Альцгеймера, дела обстоят подобным образом!

– А убийца? – задал вопрос Дамир. – Есть зацепки?

– Одна есть, – кивнула Алла. – Скорее всего, наш злодей имеет отношение к театру или кино.

– С чего вы это взяли?

– Жертву профессионально загримировали!

– Так он что, гримером работает?

– Необязательно, но знает, как это делается.

– По-моему, даже артисты это знают, – заметил Антон. – Они ведь часто гримируются сами.

– В театре – да, – кивнула Алла. – В кино для этого существуют специально обученные люди. В общем-то, практически любой человек, имеющий отношение к съемкам или театру, способен это сделать, ведь ничего особенного не нужно: внешность жертвы не меняли, а значит, никаких серьезных навыков не потребовалось!

– Существуют профессии, в которых тоже используется грим, – задумчиво проговорил Дамир.

– Например? – заинтересовался Белкин.

– Аниматоры, допустим: они развлекают детей и взрослых на дому или в торговых центрах, а еще на всяких шоу и квестах – да полно вариантов!

– Вариантов действительно много, – согласилась Алла, – но нам же нужно с чего-то начинать? Давайте предположим, что мы имеем дело с человеком искусства, ладно?

– И что, станем обходить все театры Питера? – недоверчиво спросил Белкин.

– Я поговорю с нашим профайлером: может, он сможет что-то подсказать? И я, и судмедэксперт считаем, что данное преступление – работа человека психически нездорового, однако меня смущает выбор жертвы.

– То есть ее возраст? – уточнил Антон.

– А еще то, что над ней не надругались – наоборот, убийца сделал все, чтобы ее нашли в приличном виде… Ну, оставим в стороне его извращенное чувство юмора.

– Он забрал ее документы и сумку – скорее всего, у нее была сумка, да?

– Согласна с вами. Либо он коллекционер, либо в сумке находилось что-то важное для него, или же он просто не желал давать нам в руки ниточки, могущие привести к установлению личности жертвы… Но последнее, пожалуй, противоречит логике.

– Вы о том, что преступник даже не попытался как следует спрятать труп? – спросил Дамир.

– Точно! Поэтому, мне кажется, убийца и жертва могли быть знакомы.

– Но тогда он не маньяк! – расстроился Белкин, которому страшно хотелось поучаствовать в громком деле о серийном убийце, ведь именно на таких делах многие делают карьеру.

– Он определенно ненормален, – вздохнула Алла. – А вот насчет серии… Я навожу справки, зафиксированы ли по городу похожие случаи, – пока по нулям. Ну, коллеги, за дело: смотрим записи, ищем «потеряшек», а я – к Бахметьеву!

* * *

Лера наслаждалась спокойным вечером. Все, как она любит: телик, бокал вина и ужин, заботливо оставленный мамой, который следовало лишь разогреть. В ожидании, пока все приготовится, девушка уселась с бокалом каберне на широкий подлокотник кресла и погрузилась в события, происходящие на экране. Она видела «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», наверное, раз двадцать, но старый советский сериал ей никогда не надоедал: с самого детства она обожала актерский дуэт Василия Ливанова и Виталия Соломина, весьма правдоподобно изображающих английских джентльменов. Некоторые Лерины ровесники понятия не имели о существовании такого сериала. Она видела множество фильмов, поставленных по произведениям Артура Конан Дойла, однако только Ливанов и Соломин полностью соответствовали ее представлению о том, какими должны быть «настоящие» английские сыщики!

На экране доктор Мортимер как раз в красках описывал им легенду о собаке Баскервиллей, и Лера, сама того не сознавая, шевелила губами, так как слово в слово помнила его монолог вплоть до интонаций, когда зазвонил телефон. Если бы это оказалась сестра или мама, она не стала бы отвечать, предпочтя досмотреть кино, но на экране высветилось слово «Геморрой». Под этим именем у Леры значился оперативник Виктор Логинов, и она, тяжело вздохнув, сняла трубку.

– Слушай, ты знаешь, где находится Музыкальный театр? – раздался в ухе его резкий голос.

– Разумеется, а в чем дело? – насторожилась она.

– Приезжай.

– Зачем?

– Я приглашаю тебя на спектакль. Черт, Медведь, у нас убийство!

– Кто… – но он уже отключился.

Убийство в театре? В театре, где служит Кирилл Третьяков? Но почему Лера подумала сразу о нем, ведь труппа большая, и там работает множество людей, причем многие из них не артисты, а, к примеру, костюмеры, художники, гримеры, да и просто рабочие сцены! Мгновенно утратив интерес к происходящему на экране, Лера выключила телевизор и выскочила в прихожую, где висело ее пальто.