Лера быстро взлетела на два пролета, в то время как пожилой сторож, пыхтя, тяжело преодолевал ступеньку за ступенькой. Дверь на крышу оказалась не заперта, и Лера, толкнув ее, вышла на свежий воздух. Холодный ветер пахнул ей в лицо, заставив задохнуться на несколько секунд. Ветер усиливался. С неба теперь падали не отдельные снежинки, а сыпались крупные хлопья: начиналась самая настоящая метель, первая в этом году. У невысокого металлического бордюра, опоясывавшего крышу, спиной к Лере стоял человек. Над его головой клубился дымок. Услышав скрип открывающейся двери, он резко обернулся.

– Вы курите?! – воскликнула девушка, узнав Кирилла Третьякова.

В данных обстоятельствах трудно было придумать более дурацкий вопрос.

– Вам показалось, – ответил он, заводя руку с сигаретой за спину, словно застигнутый врасплох подросток.

– Вы только что выбросили окурок! – настаивала Лера. – Разве певцам разрешено смолить?!

– Ну, вы же меня не «сдадите»? – усмехнулся он краем рта.

– Кирилл, что вы тут делаете, раздетый? – поинтересовался подоспевший охранник. Артист и впрямь был без верхней одежды.

– Там очень душно, – ответил тот. – А здесь свежий воздух!

– Я думал, все ушли! А вы один или…

– Один, не волнуйтесь. Я сейчас уйду – дайте мне пять минут, ладно?

Сторож удалился, а Лера приблизилась.

– Вы замерзнете, – заметила она. – Метель начинается… Что вы вообще здесь делаете?

– А вы?

– Я? Ну я… я заметила, что кто-то ходит по крыше, и подумала…

– Что же вы подумали?

Сейчас ее собственная мысль показалась Лере глупой, поэтому она не ответила.

– А-а, вы решили, что я хочу прыгнуть? – догадался Третьяков.

Лера почувствовала, что ее щеки заливаются краской: она всегда краснела, будучи светлокожей, и это сильно мешало ей как в работе, так и в повседневной жизни.

– Что вы, Валерия, я бы так не поступил! – продолжал артист, качая головой. – Сигануть с высоты – это так неэстетично!

– Не… эстетично? – переспросила изумленная Лера.

– Голова вдребезги, мозги на асфальте… В общем, ужас ужасный, не находите?

– Смерть редко выглядит презентабельно!

– Если бы я выбирал способ покончить с собой, то предпочел бы что-то менее болезненное и уродующее – таблетки там, или вены резануть в ванне… Но я бы ни за что не стал сводить счеты с жизнью, разве что в случае неизлечимой болезни или… В общем, напрасно вы волновались!

– Может, спустимся? – предложила Лера.

– Всенепременно, – кивнул Третьяков. – Замерзнуть насмерть тоже не входит в мои планы!

Он сделал пару шагов по направлению к ней, остановился, словно бы в нерешительности, потом снова двинулся вперед. Лера стояла неподвижно. Она не понимала, что происходит: почему бы ей не повернуться и не пойти к лестнице вниз? Лицо Третьякова вдруг оказалось на расстоянии вытянутой руки, и она сама не заметила, в какой момент оно сократилось до расстояния… поцелуя. Лера ответила на него со всей страстью, на какую была способна – господи, что она делает?! Она же не такая, она не целуется с мужчинами, которых едва знает! Алекс перед тем, как поцеловать ее в первый раз, попросил разрешения, и любой другой получил бы кулаком в нос, вздумай он попытаться отмочить такое! Так почему же она не ударила Третьякова, а, как последняя ненормальная фанатка – из тех, что караулят артистов у служебного входа в театр, – отдалась на его волю легко и свободно, словно и не собиралась замуж буквально в следующем месяце?! Более того, Лера отлично сознавала, что никакого будущего с этим человеком у нее быть не может, однако это ее не остановило: совсем наоборот, то, что Кирилл Третьяков – не тот, с кем можно строить совместные планы, будоражило ее, заставляя забыть о приличиях.

– Я хотел сделать это в первую нашу встречу, – сказал он, отстраняясь и разглядывая Леру с каким-то странным любопытством. – Но я тогда подумал, что еще слишком рано – мы ведь были так мало знакомы!

– Так вы… ты помнишь нашу первую встречу? – удивилась она.

– Я еще вполне себе молод и не страдаю деменцией, – усмехнулся он.

– А теперь, значит, мы знакомы достаточно близко, чтобы целоваться?

– Ну, правило трех свиданий.

– Что за правило?

– Женщины говорили мне, что они позволяют себя поцеловать на третьем свидании: у нас как раз третье.

– Впервые слышу о таком правиле!

– Значит, ты – девушка, живущая по своим собственным законам. Я все думал, что ты сделаешь – скинешь меня с крыши или позволишь поцеловать?!

– С чего ты взял, что я – любительница распускать руки? – обиделась Лера. На самом деле ее оскорбило не то, что Третьяков сделал такое предположение, а то, что он так легко ее раскусил.

– Хорошо, – ухмыльнулся он: Лера подумала, что эта милая ухмылка только одним уголком рта делает артиста совершенно неотразимым, – на каком свидании ты позволила своему жениху поцеловать себя?

– С чего ты взял, что у меня есть жених? – пробормотала она, инстинктивно пряча руку с помолвочным кольцом за спину.

– Такой откровенный «булыжник» можно подарить только той женщине, которая уже никуда не убежит! – рассмеялся он. – Я сразу заметил кольцо, как и то, что на праздновании годовщины ты была одна!

– А вот и нет: я была с сестрой!

– Одна – значит без мужчины.

– Он…

– Мне неинтересно! Давай не будем говорить о твоих мужчинах и о моих женщинах: здесь и сейчас есть только ты и я, договорились?

– Согласна! – выдохнула Лера и на этот раз сама потянулась к нему губами. Поцелуй получился долгим, и они оторвались друг от друга, лишь когда стало не хватать дыхания. – К тебе или ко мне?

– Я живу в пешей доступности.

– Так чего же мы ждем?

* * *

– Такое впечатление, что она не намеревалась оставаться надолго, – пробормотал Дамир, перебирая оставленные на прикроватном столике предметы. – Даже чемодан не стала разбирать!

– Может, по делу приехала? – предположил Антон. Он стоял посередине крошечного номера, засунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, одновременно разглядывая репродукции известных пейзажей, украшавших стены аскетически обставленного помещения: полутораспальная кровать, тумбочка, старенький телевизор на кронштейне и шкаф в коридоре. Балкон отсутствовал, зато вид из окна оказался неплохой – на скверик, который летом наверняка выглядел привлекательно.

– Похоже на то, – согласился с коллегой Ахметов. – Только вот по какому делу?

– Ты веришь, что убийство – дело рук маньяка?

– Да не знаю я, во что верить… Суркова, по-моему, сомневается!

– А как же быть с этим дурацким макияжем?

– Черт его знает! О, гляди-ка, что тут…

Дамир склонился над небрежно заправленной кроватью и что-то вытащил из щели между изголовьем и матрасом.

– Книга? – равнодушно поинтересовался Антон. – Детектив какой-нибудь?

– А вот и нет: похоже, это дневник!

– Бог с тобой, кто сейчас ведет дневники?

– Не скажи: в интернете даже молодежь этим занимается!

– Так то в интернете, а когда в последний раз ты видел бумажный дневник?

– М-да, – протянул Ахметов, – тут ты, пожалуй, прав. Однако если принять во внимание возраст убитой…

– В любом случае Суркова с удовольствием почитает: в конце концов, других зацепок здесь, похоже, нет!

– Ни театрального грима, ни чего-то другого, что могло бы навести нас на личность убийцы… Может, поболтаешь с администраторшей?

– Почему я?

– Ну, из нас двоих я умный, а ты красивый, так? Значит, тебе девчонка скорее расскажет то, что не стала бы говорить мне!

– А вот и неправда! – обиделся Шеин. – В смысле, я и умный, и красивый, но с девицей, так уж и быть, поболтаю: она ничего такая и, похоже, наблюдательная особа.

– Дерзай! А я, пожалуй, еще поковыряюсь: вдруг что нарою?

* * *

Лера лежала на надувном матрасе в почти пустой комнате, где помимо спального места находился лишь один предмет мебели – вешалка на колесах.

– Ты недавно переехал? – поинтересовалась она. В первые часы пребывания в квартире Кирилла ей было все равно, как выглядит окружающая обстановка, но сейчас интерес проснулся.

Третьяков в одних трусах-боксерах стоял у окна с бокалом, медленно потягивая ром и глядя на темную улицу. Лере нравилось это зрелище: фигура у певца была ладная, пропорциональная и спортивная. Она знала, что и сама недурна собой, поэтому даже не пыталась прикрывать наготу одеялом: просто удивительно, как свободно девушка чувствовала себя с человеком, которого едва знала, ведь даже с Алексом она испытывала неловкость, если он видел ее голой не во время занятий любовью!

– Въехал чуть больше года назад, – ответил на ее вопрос Кирилл, не отрывая взгляда от окна.

– Давненько… – пробормотала Лера. – Ты принципиально не покупаешь мебель – любишь простор?

– Денег нет, – усмехнулся он. – Все уходит на ипотеку.

– Ну да, ипотека… А до этого снимал?

– Я жил в театре.

– Как это?

– Худрук дал мне ключи, и я жил в гримерке, как в гостинице. А что? Я никому не мешал, зато в театре есть все, что нужно, – санузел с душем, раздевалка, кровать… вернее, диван.

Лера представить себе не могла, что можно жить в театре, но у нее, в отличие от Кирилла, всегда была квартира – сначала мамина, а потом и своя собственная.

– Выходит, ты не питерский? – уточнила она.

– Я вырос в Екатеринбурге.

– Ух ты, далеко же ты забрался! У тебя здесь родня?

– Ни души.

– И как же ты…

– Сначала туго приходилось, а потом… Все постепенно наладилось.

– Значит, театральный вуз ты оканчивал…

– В Екатеринбурге.

– Твоя семья там?

– Это ты так пытаешься выяснить, женат я или нет?

– Да нет, я…

– Неужели ты думаешь, что я привел бы тебя в свой дом, если бы здесь находилась другая женщина?

– Да я просто…

– Никого не осталось.

– Прости. Мне… очень жаль.

– Все в порядке – это давно случилось.

– Значит, ты живешь один?

– Подумываю завести собаку, но я редко бываю дома, а кто-то должен ее выгуливать, да и скучно ей будет сидеть целый день в одиночестве!

– Меня это тоже останавливает, – призналась Лера. – Я очень хочу собаку, но…

– А какую?

– Что?

– Ну, какой породы пса ты бы предпочла?

– Наверное… лабрадора, да! Они умные, добрые и дружелюбные… Слушай-ка, а Диана…

– Нет уж, теперь ты мне расскажи!

– Что рассказать?

– Кто тот мужик, что подарил тебе кольцо, и почему ты выходишь замуж без любви?

– А кто сказал, что без?

– Это очевидно: если бы ты его любила, то не находилась бы сейчас здесь, со мной. Я далек от мысли, что ты в меня влюбилась, а это может означать две вещи. Первая: ты ищешь приключений накануне свадьбы, так как потом придется хранить верность. Женщинам такое не свойственно, поэтому напрашивается второй вариант: это – протест, и на самом деле ты вовсе не хочешь, чтобы тебя захомутали… Во всяком случае, не он.

– Ошибаешься! – обиделась Лера, тщетно ища аргументы, способные разубедить Кирилла.

– Ты выходишь за него по расчету?

– Еще чего!

– Ну тогда ты, уж не обижайся, дура! Есть лишь две причины для женитьбы и замужества: расчет или любовь. Если нет ни первого, ни второго, это идиотизм! Знаешь, почему ты сейчас со мной?

– И почему же?

– Потому что тебе необходимо ощутить себя свободной, так как на самом деле ты чувствуешь, что тебя поймали в ловушку. А я не опасен!

– В смысле?

– Вы, женщины, считаете мужчин охотниками, хищниками и поэтому ощущаете исходящую от них угрозу. Я не хищник.

– Правда? – усмехнулась Лера. – Какой же ты?

– Травоядный. Безопасный, другими словами. Ты знаешь, что я не потребую от тебя никаких обязательств, да и сам не стану считать себя обязанным: эта ночь – всего лишь развлечение двух людей, которые еще не поняли, чего хотят от жизни!

Лера боялась признать, что каждое слово, сказанное Третьяковым, – сущая правда. Она и сама не понимала, почему сделала то, что сделала: ни с кем другим, кроме Кирилла, этого бы не произошло! Самое странное то, что она не сожалела о содеянном, не испытывала ни малейшего чувства вины – это нормально?!

– А ты… ты любил… когда-нибудь?

– Пожалуй. Однажды.

– Диану?