Я была так счастлива, что родители не могли позволить себе сводить меня к дантисту, и кривые зубы меня ничуть не беспокоили, если я и дальше могла жевать жвачку и мармеладных мишек.

И это не все: когда мне исполнилось шесть, Катриона предложила оплатить пансион в одной из, по ее словам, «приличных школ», и там я и училась четыре месяца. А вскоре после Рождества мои родители обнаружили, что школьный совет состоит из консерваторов – сторонников политики Маргарет Тэтчер, так что они забрали меня и отправили в государственную школу, к большому неодобрению бабушки.

Потом я уже виделась с ней, может, раз в год, для «осмотра»: насколько я выросла, здорова ли, хорошо ли учусь в школе. Почти всегда я ее разочаровывала, а стоило мне открыть рот, как она закатывала глаза.

Жила она в одном из тех внушительных особняков недалеко от Гросвенор-сквер. Вернись я туда сейчас, точно бы постучала не в ту дверь. Так случилось и на поминках: я позвонила в точно такой же дом, но улицей раньше. Катриона не была такой уж старой и даже не болела. С ней случился инфаркт, во всяком случае, так сказала прислуга.

Я не плакала. Я очень старалась, знаю, что, когда умирает бабушка, ты должен плакать. Даже попытки думать о чем-то грустном не помогли: я не сумела пролить ни слезинки. А вот мама – да. Она плакала много дней, может быть, потому что знала, что теперь возможности помириться уже не будет. Она еще долго оставалась у гроба, а я сбежала, как только смогла, так как мне надо было успеть в театр к вечернему спектаклю. Опять в театр – как и сегодня.

2
Эшфорд

Ненавижу ездить по городу. Сплошные пробки, а вместо водителей – пираты, игнорирующие правила дорожного движения, и окна открыть нельзя из-за смога. Особенно в час пик.

Я четко сказал Дереку, чтобы назначал встречи на приемлемое время, потому что я поеду из пригорода и не хочу проторчать в машине несколько часов.

Вчера в два часа дня было бы идеально, я в любом случае был в городе из-за заседания палаты лордов, но нет, он назначил встречу с другим клиентом за секунду до моего звонка.

Так что теперь я сижу, застряв в обеденной пробке, и считаю прохожих в ожидании, когда кто-то впереди решит пошевелиться.

Когда я захожу в кабинет, Дерек читает «Таймс».

– Эшфорд! Входи, садись! Я тебя уже заждался.

– Ты шутишь? Я минут сорок двинуться с места не мог! В следующий раз сам приезжай в Денби- холл!

– Кстати о Денби, все в порядке? Как твоя мама?

– Все более-менее, как и прежде. И мама тоже, невыносима, как и всегда.

Дерек с мамой знаком, поэтому не может сдержать смешка:

– Время идет, а она все не меняется!

– Ну да, – соглашаюсь я. – Разве что собирается поехать на пару месяцев в Бат, на межсезонье.

– В Бат? Спа? Чудесно!

– Ну разумеется, нет. Маму никакими угрозами не заставишь поехать в спа, куда сможет попасть кто-то кроме нее. Скажешь тоже! Она остановится в Верхнем Суэйнсвике, в нашем поместье в графстве Сомерсет.

Дерек выглядит озадаченным:

– Поместье в Бате?

– Да, Дерек. Оно примерно в пяти километрах от центра, георгианский особняк, четыре акра парка, помнишь?

Дерек явно в панике и с сосредоточенным видом наклоняется к стопке документов на столе и принимается ее перебирать.

– Как, ты сказал, называется?

– Блич-хаус, – напоминаю ему я. Он сегодня вообще в себе?

– Блич-хаус, Блич-хаус… – повторяет он про себя, точно мантру, а потом через пару минут, читая какой-то документ, хмурится: – Блич-хаус? В Верхнем Суэйнсвике?

– Именно так я и сказал, – подтверждаю я.

– Эшфорд, ты уверен, что твоя мать четко сказала, что поедет в Бат в ваше поместье?

– Иначе и быть не может… – Не понимаю, он будто бредит.

– Дело в том, что я тебя позвал обсудить твое финансовое положение. Когда ты последний раз встречался со своим финансовым консультантом? Давно?

Его тон меня настораживает, настолько, что я уже сам не уверен в том, что говорю.

– Когда я в последний раз общался со Смитом? Полгода назад, когда умер отец. Я собирался встретиться с ним еще через пару месяцев, узнать новости.

Дерек выглядит все более обеспокоенным.

– Через пару месяцев будет уже поздно. Эшфорд, я прекрасно осознаю, что ты поручил управление твоими финансовыми делами мне и Смиту и, таким образом, не должен беспокоиться о них сам, но вынужден просить тебя быть внимательнее на ваших встречах. – Дерек замолкает, но продолжает уже более серьезным тоном: – Мы со Смитом знаем друг друга с Оксфорда и нередко советуемся друг с другом по рабочим вопросам. Он отправил мне отчет, сообщив, что теряет контроль над ситуацией и что у него возникли большие трудности с твоими счетами. Нужно договориться с банком.

– Со счетами что-то не так? О чем ты говоришь? Полгода назад с ними все было в порядке!

– Все изменилось. – Дерек растерянно смотрит на меня. – Ты что, их никогда не проверяешь?!

– Я не проверяю! Я плачу за это Смиту! И плачу тебе за управление моим имуществом, – защищаюсь я. – Смит мне говорит, сколько я могу тратить, а с остальным разбирается сам. Ты можешь сказать, в чем конкретно проблема?

– Видишь ли, когда умер твой отец, герцогом Берлингемом стал ты и ты унаследовал все титулы, собственность и все остальное. При этом акции, в которые твой отец инвестировал практически все состояние, за последние месяцы резко упали, потому что организации, которые их выпустили, прогорели. После этого как твой поверенный я должен был действовать в твоих интересах и в качестве обеспечительных мер предложить банку поместье в Бате как залог по возвращению задолженности.

– Надеюсь, ты шутишь? – неверяще переспрашиваю я.

– К сожалению, нет, счет ушел в минус.

Я смотрю на цифры после значка «минус» со всевозрастающим изумлением.

– Но что случилось с деньгами? Отец же не мог инвестировать все!

– Слишком большие траты идут на налоги, содержание и обслуживание собственности, на оплату консультантов и служащих, не говоря уже о твоем довольно разорительном образе жизни. Банк согласился на выплаты в кредит, но теперь пришло время вернуть задолженность.

– Но речь идет о трех миллионах фунтов стерлингов! – возмущаюсь я.

– Если быть точным, банк требует вернуть пятьсот тысяч фунтов, а остальная сумма – это возможные потери, которые могут возникнуть в результате вероятного неисполнения обязательств по инвестициям, которые сделал твой отец. Банк – не спрашивай меня как, но знай, что это вполне вероятно, – мог узнать о ненадежном положении твоего портфеля ценных бумаг и по этой причине просит немедленно вернуть кредит наличными, угрожая его аннулировать и возбудить судебный иск. Или в качестве альтернативы предоставить соответствующие гарантии.

– Проклятье! – чертыхаюсь я, сдерживаясь, чтобы не стукнуть кулаком по столу.

– Поэтому, когда ты сказал, что твоя матушка собирается отправиться в Бат, я понял, что вы со Смитом не общались. Среди твоих владений поместье в Бате кажется мне самым удачным вариантом для гарантии банку.

Я дергаюсь вперед, будто спинка кресла раскалилась.

– Но это невозможно! Если мама узнает, что мы на мели, ее хватит инфаркт!

– Тогда Денби-холл, – коротко возражает Дерек.

Мой адвокат сошел с ума, теперь уже никаких сомнений.

– Денби? Наша семья жила там испокон веков! Даже речи быть не может!

– Эшфорд, тебе нужны деньги, и немедленно, – добавляет он. – Советую начать оценивать что-то из недвижимости на продажу, иначе в случае твоей неплатежеспособности банк может дойти до лишения права выкупа, и совершенно законно.

– Дерек, мне нужно подумать.

– Тебе нужно съездить в банк и поговорить с управляющим, – продолжает он.

– Я этим займусь, но ты должен придумать, как все решить, – говорю я и выхожу из кабинета.

Я хотел заехать в клуб, посмотреть, кто там, и узнать последние новости, но желание уже пропало.

Я нищий. Ко мне, двенадцатому герцогу Берлингему, стучатся в дверь кредиторы!

Как я буду смотреть людям в глаза?

Если меня спросят: «Паркер, как дела?» – не отвечу же я: «Великолепно, я разорен!»

Не говоря уже о том, что я не могу позволить себе даже угостить друзей виски. Хорошенькая же будет картина, если мою кредитную карточку вот так при всех разрежут. Нет, это какая-то ошибка! Должно быть решение!

Сильнее положенного жму на газ, чтобы как можно скорее выбраться из Лондона, будто моя проблема связана именно с городом и я хочу поскорее сбежать на пару десятков миль от него.

Вернувшись в Денби-холл, я утыкаюсь в запертые ворота и никак не могу найти слугу, который мне бы их открыл.

Почему этот чертов дом переполнен людьми, но, когда что-то нужно, никого нет? Можно спросить, куда уходят мои деньги, если приходится выходить из машины и самому открывать ворота?

Хорошо, глупый вопрос. Достаточно подъехать к главному входу, и я замечаю, что моя мать устроила общий сбор – от конюхов до горничных, а также повара, водитель и садовник.

– Добрый день, ваша светлость, с возвращением, – приветствует меня Ланс, дворецкий, который занят транспортировкой того, что по виду напоминает всю обстановку восточного крыла целиком.

– Ланс? Можешь объяснить, что здесь происходит? – спрашиваю я, попав в вихрь спешащих, занятых слуг.

– Приказ герцогини.

– Естественно, но зачем? – настаиваю я.

– Для поездки в Бат, – отвечает Ланс, как всегда не вдаваясь в объяснения.

Слышу знакомый цокот каблуков по мраморным ступеням парадного входа.

– Необходимо сделать перестановку всей мебели и сменить интерьер. И здесь и в Бате, – произносит прямо у меня за спиной деспотичный женский голос.

Поворачиваюсь и вижу в дверном проеме свою мать, которая, скрестив руки на груди, вызывающе смотрит на меня.

– И почему же это необходимо? – спрашиваю я.

– Ты – новый герцог Берлингем, и я позаботилась о том, чтобы все обои, а также белье и домашний текстиль заменили: теперь на них должны быть твои инициалы под гербом. Разумеется, изменения коснутся и всего интерьера.

– Я никогда ничего из этого не просил, – возражаю я.

– А я – да. И уже вызвала архитектора: он приедет завтра, и мы вместе начнем разрабатывать план по реконструкции Денби-холла. Затем через пару дней я отправлюсь в Бат, где сделаю то же самое с Блич-хаусом, и…

– Ты не можешь ехать в Бат! – встревоженно перебиваю ее я.

– Что? – Она смотрит на меня так, будто я говорю задом наперед.

– Отмени все, ты не можешь ехать в Бат.

Господи, сделай что-нибудь! Заставь ее остолбенеть, пронзи ее молнией, но помешай ей уехать в Бат!

Она же явно не воспринимает меня всерьез.

– Ничего глупее в жизни не слышала.

Что же мне придумать?

– Ты не можешь! Мы ждем гостей, и мне нужно, чтобы ты осталась здесь и помогла принять их достойным образом.

– Вы с Порцией можете принять их сами, будет просто замечательно…

– Нет! Это о-о-очень важные гости, хозяйкой дома должна быть ты.

– Да кто же это? За эти полгода не было никаких визитов! – с досадой возражает она.

Это больной вопрос, и с каждым днем он огорчает мою мать все сильнее: я уже полгода как стал герцогом, но визитов от знатных гостей мы так и не дождались.

Я пытаюсь потянуть время:

– Я не могу тебе сказать, это секрет.

Мама поднимает глаза к потолку, теряя терпение.

– И когда же они приедут, можно узнать?

– Нет! Это сюрприз! Даже я этого не знаю. Они могут прибыть с минуты на минуту, поэтому ты нужна мне здесь.

Лицо мамы преображается, глаза расширяются, точно ей явилась сама Мадонна.

– Это королева! К нам едет королева! Со всей королевской семьей! И поэтому ты не можешь сказать, да? Это совершенно секретно!

Что я наделал? Но сейчас мне остается только подыграть:

– Э-э… Ну да, но я тебе ничего не говорил.