А я все время повторяла, что он лучший в мире отец и муж. Он приносил мне в постель кофе, заявлялся домой со всякими смешными, странными подарками – перьевой ручкой, носками с логотипом «Джайентс» или тиарой со стразами. По субботам он возил Арло на грудничковое плавание и был единственным папой среди довольных мамаш. А я в это время сидела на краю бассейна, не в силах справиться со страхом воды, который так и не прошел после того случая с Индиго. Когда ночами Арло плакал, Ленни выскакивал из кровати и приносил мне сына на грудное кормление, он купал его и менял пеленки. Если раньше он ужасно любил свою преподавательскую работу, то теперь ненавидел ее. «Не хочу ничего пропустить про него и тебя», – повторял он.

Самой деликатной темой для нас была его семья, особенно его родители. К тому времени я уже перестала упираться, и время от времени мы навещали Роуз и Эда, но это сильно не соответствовало их ожиданиям, чтобы понянчить первого внука, да и Ленни очень переживал. Всю жизнь я мечтала о большой, любящей семье, но теперь, когда она у меня появилась, я чувствовала себя не в своей тарелке. Когда в их доме собиралась вся родня, все говорили не умолкая, перебивая друг друга, громко спорили и смеялись.

Сама я по большей части молчала, но поскольку и без меня разговорчивых хватало, никто особо не удивлялся. Я сидела себе на диванчике, кормила Арло грудью, а когда укладывала его спать, подкармливать начинали меня. Иногда я доставала альбом и рисовала всех присутствующих. «Надо же, у нас появился свой домашний Микеланджело», – говорила Роза. Так что в ее глазах – пусть и не в моих – я была членом их семьи.

Каждый из моих рисунков Роуз с Эдом заключили в рамочки и повесили рядом с фотографиями родственников, где имелась и я. Никогда прежде мой портрет не висел ни в одном доме.

– Так когда вы заведете второго ребенка? – спросила у меня Роза в день празднования первого дня рождения Арло. А я не привыкла к таким вопросам, все мысли держала при себе.

По дороге домой Ленни долго молчал, а потом сказал:

– Не обижайся на мою маму, уж такой у нее характер. Вообще-то, она тебя любит.

– Да, но я не знала, что ей ответить.

– Я чувствую, что тебе тяжело, – сказал Ленни. – Может, когда-нибудь ты объяснишь мне истинную причину.

Но я не могла ничего объяснить, потому что держала клятву, данную бабушке.

Мы поженились через пару месяцев после того, как Арло исполнился год. Свадьбу сыграли в допотопной гостинице для туристов «Вест Пойнт Инн», расположенной на горе Тамалпаис^[45]. Там даже не было электричества, зато в общей гостиной стоял старый рояль, на котором сестра Ленни, Ракель, играла для нас популярные мелодии и песни, в том числе из the Beatles. Аккомпанировали ей члены семейства – на тамтамах и бубнах, а дядюшка Мили наяривал на аккордеоне. Роуз с сестрами целую неделю готовили угощение, и все это, включая другие пожитки и стульчик для Арло, тащили вручную наверх по пожарной дороге. Арло, который к тому времени научился ходить, бегал вокруг нас кругами, выражая восторг.

За месяц, а то и два до свадьбы Ленни все допытывался, кто же будет с моей стороны, кого мы пригласим на свадьбу и венчание. Мысль о том, что никто из моих родственников не захочет поприсутствовать на торжестве, казалась ему невообразимой. Ведь он любил меня больше жизни.

У меня, конечно, имелись знакомые по художественному колледжу, но они не были мне друзьями. И как мне было объяснить будущему мужу, что моя чертова клятва молчания не позволила мне сблизиться ни с кем кроме него.

– Ну а есть у тебя дядюшки, тетушки, хотя бы троюродные братья и сестры? – допытывался он. – Ну хоть кто-то.

В какой-то момент я дала слабину и проговорилась – по информации двадцатилетней давности, мой биологический отец живет на каком-то крошечном острове в Британской Колумбии.

– Я никогда его не видела, – призналась я. – Знаю только, что зовут его Рэй и что в Канаде у него родились двойняшки.

Но для моего жениха этой информации было достаточно, чтобы разыскать Рэя. При мне он и позвонил ему.

– Вы меня не знаете, – говорил Ленни, – но я тот самый человек, который любит вашу дочь и хочет на ней жениться. Свадьба состоится в следующем месяце в округе Марин. Мы были бы счастливы, если бы вы приехали.

Уже давно американское правительство объявило амнистию уклонистам от призыва на Вьетнамскую войну. Так что Рэю ничего не грозило, никто бы его не арестовал на границе. Я слышала только то, что говорит Ленни, но было очевидно, что для Рэя присутствие на моей свадьбе пострашнее любой налоговой проверки.

Ленни обращался к будущему тестю спокойно, ни в чем его не упрекал.

– Да, я понимаю, что путь неблизкий, – говорил он, обнимая меня свободной рукой. – Я готов оплатить все расходы. Можете остановиться у моих родителей, Ирен будет рада.

Рэй знал оба моих имени – но какая разница, если мы все равно не общались?

– Да, понимаю, – сказал наконец Ленни, еле сдерживая гнев. – Да, конечно. Но, может, вы все-таки передумаете?

А под конец он прибавил:

– Вы бы видели, какая она у вас красивая. Ее невозможно не любить.

По лицу Ленни я поняла, что Рэй бросил трубку.

4. Как обрести семью

Наверное, я была счастлива первый раз в жизни, но при этом не могла отделаться от опасений, что в один прекрасный день тайна, унаследованная мной от бабушки вкупе с фарфоровыми фигурками «Хаммель» и поваренной книгой Бети Крокер, раскроется – и тогда все узнают, чьей дочерью я являюсь, и дело закончится арестом.

Зимним вечером, уложив Арло в кроватку, я свернулась возле него калачиком и уставилась в телевизор, по которому показывали новости криминальной науки. Благодаря последним открытиям полиции стало легче раскрывать тяжкие преступления. Недавно в одном из городков Англии была изнасилована и убита девушка-подросток. Подозревали ее знакомого мальчика, но тест ДНК позволил снять подозрения. Тогда полиция объявила добровольную сдачу тестов по всей округе, и один человек совершил подлог, попросив своего друга сдать за него кровь. Махинация была раскрыта, и ДНК крови совершившего подлог указала на преступника. Результат – пожизненное заключение.

Ленни любил такие детективные истории, связанные с наукой, и очень тогда вдохновился. Ведь генетическая экспертиза поможет отыскать и других моих родственников, кроме отца, не пожелавшего меня знать.

– Да, порой они бывают несносными, – признался мне Ленни, – но разве плохо иметь столько родственников? Я люблю родителей, всех своих братьев и сестер, тетушек и даже дядюшку Милти. Мне хочется, чтобы и ты почувствовала себя частью огромной семьи.

– С меня хватит тебя и Арло, – отмахнулась я.

Но мой муж не сдавался.

– Нет, тест ДНК – это просто чудо что такое. Представляешь – по крошечной улике, по единственному волоску можно и через тридцать лет раскрыть преступление.

Не по волоску, так по единственному пальцу, мысленно закончила я, уверенная, что вряд ли узнаю что-то новое про маму и ту историю двадцатилетней давности. В любом случае эта тема была для меня закрыта. Даже думать об этом не хотела.

Но разве мне дадут забыть? Как бы не так. Вдруг позвонила Марси, мой преподаватель из художественного колледжа.

– Представляешь, просто дичь какая-то, – сказала Марси. – Мне позвонил некий детектив и давай про тебя расспрашивать. Мол, в связи с делом о нью-йоркских террористах, из-за которых погиб полицейский. Он даже назвал дату, но ведь ты на тот момент была совсем ребенком. Вот я и сказала ему, что он что-то перепутал. Он точно перепутал, – прибавила Марси. – Потому что называл тебя Джоан.

Моя ладонь, сжимающая трубку, моментально вспотела. На протяжении восемнадцати лет я ни разу ни нарушила данное бабушке слово и ни с кем не обсуждала тот взрыв. О нашем местонахождении знали только два человека: мой биологический отец и Даниэль.

Даниэль ни за что бы не проговорился, а вот Рэй…

– А этот детектив не объяснил, откуда у него взялась подобная информация? – спросила я Марси. Ну да, наверняка от ФБР. Значит, они меня по-прежнему ищут…

– Нет, правда, это же глупость какая-то, – не унималась Марси. – Представляешь, он зачем-то летал в Британскую Колумбию, встречался с каким-то там уклонистом от Вьетнамской войны.

– Значит, они точно меня с кем-то спутали.

После этого я несколько дней ждала, что вот-вот на пороге моего дома объявится федеральный агент. Но обошлось. Я пришла к мысли, что пора рассказать Ленни всю правду.

Я уже почти собралась с духом. Но был октябрь, когда «Джайентсы» прошли на чемпионат США по бейсболу и должны были играть против «Оклэнд Эй». Ленни был на седьмом небе от счастья, а мне не хотелось его расстраивать. Расскажу ему все после чемпионата.

5. Рыжий шарик с черным логотипом

Итак, «Джайентс» против «Оклэнд Эй». К третьему дню рождения Арло сестры Ленни купили нам в складчину билеты на третью игру. Эд и Роуз посидят с Арло, а мы отправимся на стадион.

Оклэнд лидировал, и накануне игры Ленни принял решение.

– Знаешь, отец дольше меня болеет за «Джайентс» и здорово обрадуется, если попадет на Кэндлстик-парк^[46]. Давай отдадим билеты родителям. Да я и не хочу идти на игру без Арло.

Я была рада, что мы останемся дома. Ну и ничего, посмотрим матч по телевизору. Не нужна мне компания из пятидесяти тысяч болельщиков, с меня хватит и двух, особенно таких любимых.

За полчаса до игры Ленни сказал: а как же без арахиса? Все должно быть как на стадионе. И мы втроем побежали в магазинчик, купили арахис и шесть банок пива. Вручая Ленни сдачу, продавщица Мари сказала: «Джайентсы рулят!» В окру́ге все знали, за кого болеет Ленни.

И тут Арло углядел черно-оранжевый воздушный шарик «Джайентсов»^[47], и Мария, конечно же, отдала его.

Позднее я тысячу раз прокручивала в голове этот хронометраж в восемь минут – для меня это было как кадры про взрыв дирижабля «Гинденбург»^[48], как ядерное облако над Хиросимой или как убийство Кеннеди.

Арло хотел держать шарик за ниточку, но Ленни сказал: «Так он может улететь. Давай привяжем ниточку к твоему запястью».

Потом Арло стал клянчить арахис.

«Потерпи до дома», – попросила я. Потом Арло подобрал фольгу от сигаретной пачки. Погладил собачку, которую выгуливала какая-то женщина.

Ленни, разумеется, только и говорил, что о предстоящем матче. «Оклэнд Эй» уже выиграли первые две игры, но в тот день их питчером был Дон Робинсон, и муж надеялся, что наша команда отыграется.

– Вспомни 1986 год. – Я, конечно, ничего такого не помнила. – «Метсы» тогда продули две игры, а чемпионат выиграли.

Мы уже прошли половину пути, Лени мягко поторапливал Арло, боясь опоздать к началу игры. Я хотела взять его на руки, но Арло желал сам идти ножками.

Он весело подпрыгивал, пока мы оба держали его за руки, и, словно облачко из комиксов, между нами плыл по воздуху воздушный шарик. Арло распевал песенку Берла Айвза, которой я его научила. Про белого утенка. Пел высоким тоненьким голоском, он уже тогда умел выводить мелодию. Я еще подумала, что хоть в этом он точно пошел в мою маму.

Вот плывет по озеру беленький утенок,
Делает он все так, как он хотенок…

– Интересно, как там родители, – сказал Ленни. – Отец наверняка напялил эти ужасные рыжие штаны, которые мама подарила ему на день рождения.

– Ты просто молодчина, что отдал им билеты, – похвалила я мужа.

– Знала б ты, с каким трудом сестры их доставали.

Вот что значит семья, семья Ленни.

Они были и моей семьей, по крайней мере в его представлении. Помню, я еще тогда подумала, как же все у нас хорошо. Какой у меня замечательный муж, и вот он, наш сынишка, идет вприпрыжку между нами. Мы спешили домой, чтобы усесться перед телевизором, и над нами словно солнышко плыл рыжий шарик.

И тут ниточка на запястье сына развязалась, мы не успели отреагировать, и шарик начал улетать. Для нас это был всего лишь шарик, но для Арло – целый мир.

– Вернись! – в отчаянии закричал наш трехлетний сынишка, уверенный, что шарик может и передумать.

На какое-то мгновение порыв ветра подтолкнул шарик ниже к мостовой, но он продолжал стремительно удаляться. В отчаянии Арло вырвал свои ручонки из наших рук, желая вернуть сокровище.