– Что? – переспрашиваю я в надежде, что мне послышалось.

– Спасибо за участие, вы можете быть свободны, – повторяет она.

В груди начинает щемить от обиды. Я считала цирк самой легкой добычей, самым простым способом пробиться, а выходит, что я даже здесь не подхожу? Неужели я настолько плоха? Поднимаюсь и, стараясь не смотреть на третий ряд, выхожу из зала. Не могу в это поверить, неужели и правда все так ужасно. Я же все сделала необычно, опасно, красиво… Или здесь, как в кино, нужно, чтобы кто-то с кем-то спал для достижения успеха?

Плетусь к вестибюлю, не желая верить в отказ.

Может быть, Оленьевич что-то?..

Шальная мысль появляется в голове, когда я слышу шаги за спиной. Поворачиваюсь на звук и вижу как раз Оленьевича, направляющегося ко мне с довольной рожей.

Мог ли он сказать Таисии Вайнберг что-то, чтобы она меня не взяла? Может, у них с моей мамой вообще заговор?!

Репетитор догоняет меня ровно к тому моменту, как я начинаю кипеть от злости и возмущения из-за придуманных мной версий.

– Что вы здесь делаете?! – возмущенно спрашиваю я. – Преследуете меня, господин репетитор, чтобы сдать маме?

– А мне кажется, что это вы меня преследуете, госпожа Иванова, – зло усмехается он. – Что вы здесь делаете?

– Прохожу кастинг в цирковое шоу, ищу свое призвание, так и можете передать моей маме! Она вам что, еще и за шпионаж приплачивает?!

Собираюсь как можно скорее уйти, но Оленьевич идет за мной следом.

– Я даже не общаюсь с мамой вашей! – шипит он, догоняя меня.

– Ну конечно же, вы сейчас оказались здесь совершенно случайно, – саркастично отвечаю я. – И в шоу меня не взяли совершенно случайно! Сидели там, что-то наболтали про меня, да? И наверняка, когда я приду домой, моя мама больше меня никуда не отпустит тоже совершенно случайно, да?!

Разворачиваюсь и снова спешу уйти подальше от него.

– Моя сестра – хозяйка шоу, Таисия Вайнберг, вот почему я сейчас здесь. Если вам так интересно, – вновь поравнявшись со мной, говорит Оленьевич, а я тотчас столбом замираю на месте.

Разворачиваюсь лицом к нему и пытаюсь понять, лжет он или нет.

– Вы серьезно? – приподнимаю брови я, и он кивает в ответ.

Не могу подобрать слов, мысли путаются, и уж слишком много подозрений падает на Оленьевича.

– Что-то еще добавите? – улыбается он. – Например, как ваш автобус свернул не туда?

Давит на чувство вины? Так у меня его нет! Не перед ним точно.

Он ведь и правда мог что-то сказать сестре из вредности, мол, вот эта «госпожа Иванова» сегодня прогуляла мои занятия, ну-ка давай-ка, сестренка, забрей ей к хренам всю будущую карьеру!

Щурюсь и смотрю в голубые глаза Оленьевича, стараясь уловить подвох, но лишь замечаю, насколько идеального оттенка радужка его глаз. Я не люблю, когда в глазах у людей есть пятнышки или крапинки, они меня раздражают настолько, что хочется заставить человека надеть оттеночные линзы. А у него тот самый идеальный для меня голубой цвет, я бы сказала, яркий цвет ясного неба, когда на нем нет ни единого облачка или тучки. В памяти сразу же всплывают воспоминания, как я училась кататься на скейте и падала, снова и снова оказываясь лежа на спине и глядя в небо. Оно было такое же голубое, успокаивающее мое отчаяние от неудач…

Стоп!

Не зацикливаемся, нет-нет-нет!

– Из-за вас меня не взяли? – спрашиваю я.

Вот так вот, прямо в лоб, а чего мелочиться?

– Что? – усмехается Оленьевич.

– Это вы что-то сказали своей сестре, да?

– Она даже не знает, кто вы, – отвечает он, – да и зачем мне что-то говорить?

– Чтобы проучить меня, – пожимаю плечами. – За прогул.

На лице репетитора появляется искреннее удивление, разбавленное милой улыбкой. Как бесит меня вот эта его физиономия с мимолетной улыбочкой!

– Вы считаете, что я бы пошел на такую подлость и низость? – приподняв брови, спрашивает Оленьевич.

Он реально оскорблен? Похоже на то. На самом деле мне даже обидно, ведь я надеялась, что это не я ужасно откатала программу и показала себя, а он сделал мне подлянку. Такой расклад мне было бы куда проще принять, чем это.

– Не хотите извиниться? – задает вопрос он.

Чего-чего? Шутка сейчас была?

– Не хочу, – фыркаю я, дерзко задрав подбородок.

Тяжело вздохнув, репетитор качает головой и разворачивается, чтобы вернуться обратно в зал. Отходит почти на пару шагов и вдруг бросает напоследок:

– До встречи в четверг на занятиях!

– А что, если у меня снова возникнут проблемы с автобусом? – прячу усмешку я, отвечая незамедлительно.

– Господи боже, Иванова, что с вами не так? – неожиданно зло смеется Оленьевич и вновь возвращается ко мне. Останавливается напротив и смотрит сверху вниз, изучает мое лицо.

– Со мной все так! – во мне поднимается встречная волна агрессии, и сдерживать ее все труднее. – Просто ко мне прицепились мама и вы со своей учебой, в то время как я пытаюсь найти свой собственный путь!

– Учеба – не отдельный путь для вас, как не поймете, а лишь приятный бонус на будущее! – говорит Оленьевич, и у него голосе проскакивает негодование. – Резерфорд был лучшим игроком в регби в своем университете, завоевывал командные награды, а еще он стал великим ученым, отцом ядерной физики! И чем же вам помешает поступление в институт?!

– Это драгоценное время, которое я могу потратить на что-то более стоящее, вроде смотра или кастинга в той сфере, которая интересна мне! – почти кричу я, и мой голос эхом разносится по зданию, отражаясь от стен вестибюля. – Я не хочу всю жизнь работать на той работе, которую ненавижу! Я не хочу поступать туда, где мне будет не интересно! Вот только выбора у меня нет, меня в угол загнали, времени у меня до конца этого лета, и мне катастрофически не везет!

Замолкаю и чувствую, как пощипывает в носу, предвещая о том, что скоро и слезы нахлынут на глаза. Черт… Одно дело – знать, но совсем другое – сказать вслух и осознать в полной мере происходящее. До конца этого лета, и… все. Либо универ, либо работа кассиром в соседнем супермаркете. Таков был уговор с мамой.

Смотрю в лицо Оленьевичу и вижу, как желваки двигаются на его скулах – злится. Теперь я понимаю, что мы оба на взводе, тяжело дышим и доведены почти что до белого каления. Хоть в чем-то у нас взаимопонимание с репетитором: я ненавижу его, а он ненавидит меня.

Ой, ну и пожалуйста!

Молча поворачиваюсь к выходу и собираюсь покинуть стены моей очередной неудачи, как вдруг слышу в спину:

– Хотите попасть в шоу?

Делаю несколько шагов и медленно оглядываюсь на Оленьевича.

– Издеваетесь? – Наклоняю голову набок.

– Ничуть. – Гнев и недовольство постепенно исчезают с его лица, и на губах появляется ненавистная мне добродушная улыбка. – Хотите или нет?

– Хочу, – подхожу к нему ближе и с подозрением щурюсь. – Поможете попасть в шоу по блату?

– Тася – моя родная сестра и владелец шоу, спешу напомнить, – говорит он. – Замолвить слово могу, но у меня есть условие…

– Имейте в виду, я с вами спать не собираюсь! – огрызаюсь я. – Знаю я, как в этих кругах все делается. Плавали уже!

– Не заинтересован в девушках, которые не знают, чем отличается вес от массы, – ехидно улыбается Оленьевич. – Так как, согласитесь на договор?

– Смотря какой, – все еще не понимая, к чему он клонит, отвечаю я.

– Насколько я знаю, ваша мама оставит идею с поступлением, если вас возьмут куда-то на работу, так? – Я киваю, подтверждая его доводы. – А я готов замолвить слово перед сестрой, и вас гарантированно возьмут в шоу, только при условии, что вы, госпожа Иванова, будете учиться и включите мозги. А потом попробуете поступить в вуз…

– Черт, да зачем вам это?! – всплескиваю руками я.

– Педагогический интерес, смогу или не смогу вытянуть, – спокойно отвечает он. – Обещаю, я верну деньги вашей матери, если вы провалите поступление в институт. Но имейте в виду, если сделаете это специально – вас вышвырнут из труппы Таисии Вайнберг.

Ох и гадость вы, Вячеслав Олегович!

Ненавижу!

– Это шантаж? – недоумеваю я.

– Чистой воды, – кивает он. – Так как, рискнет госпожа Мия Иванова на подобный договор или не хватит сил?

Не-на-ви-жу!

– С чего такая уверенность, что Таисия Вайнберг меня возьмет после вашей просьбы?

– У меня свои секреты, – ухмыляется Оленьевич.

Разволновалась я не на шутку, даже ладони начали потеть. Что я потеряю, соглашаясь на этот договор с «дьяволом»? Вроде бы только выигрываю, да? Я получу место в шоу, а значит, мама ослабит надзор и давление. Да, я буду вынуждена заниматься с Оленьевичем, но ведь поступать не обязательно, так? Я уверена, что меня не возьмут, ведь я совсем не шарю во вступительных экзаменах, тем более в физике, и это вряд ли сможет изменить репетитор.

Божечки, это что получается, я реально попаду в шоу и буду при деле?!

– Хорошо, я согласна, но у меня тоже есть условие! – прячу радостную улыбку я и получаю заинтересованный кивок в ответ. – Не называйте меня «госпожой», это ужасно!

– Слушаюсь и повинуюсь, – расплывается в не менее довольной лыбе Оленьевич.

Глава 10. Как по нотам

Вячеслав

Возвращаюсь в зал цирка к сестре и чувствую себя, словно меня в мясорубке прокрутили. Я не люблю скандалить, ругаться, повышать голос, но эта девушка просто вывела меня из психоэмоционального равновесия. Да и черт бы с ним, с равновесием, я чуть приступ астмы не словил! Был на грани, я это чувствовал, а подобных всплесков у меня уже давненько не было.

Сначала она проигнорировала занятие и соврала, потом я ее встречаю на шоу сестры – вот так сюрприз. Не верю я в такие совпадения, но не использовать эту ситуацию в своих целях было бы непростительной глупостью.

Будет она учиться, никуда не денется, тут уже дело принципа! А то так и поплывет по реке жизни с необломанными рогами амбиций, зацепится где-нибудь, и все, поминай как звали. Сделка наша, конечно, глупая, но главное, что Иванова согласилась и хотя бы попытается включить мозги, для этого у нее будет стимул.

– Ну что я пропустил? – спрашиваю я и сажусь рядом с Тасей.

– Ничего, – со вздохом произносит она, продолжая рисовать в ежедневнике какие-то каракули. – Совершенно ничего.

– Тебе никто не понравился?

– Почему же, они все талантливые, классные, но… – Сестра недовольно цыкает языком и качает головой. – Чего-то не хватает, понимаешь? Они словно… Помнишь, как мама готовила супы? Они были вкусные, но недосоленные, приходилось их досаливать в тарелке. Так и тут, – сестра кивает на манеж, – они все офигенные специалисты, но…

– Недосоленные, я понял, – усмехаюсь я. – А сама досолить не хочешь?

Да-да, я подготавливаю почву к своей просьбе. Благо у меня и правда есть на Тасю рычаги воздействия, например припомнить ей подставу с Ириной Ивановой.

– Слав, это время, – поворачивается ко мне она. – А у меня его нет, нужно освежить шоу в следующем месяце, а я, как ты выразился, досаливать их буду не меньше двух недель. Когда ж готовить номера?!

– А тебе вообще кто-то понравился или все мимо?

– Акробаты, возможно, – задумчиво произносит Тася. – Ну, может, еще скейтбордистка.

– А почему же отказала и не дала шансов? – продолжаю разведку я.

– Акробаты некрасиво смотрятся, слишком разная комплекция. А скейтбордистка каталась как по учебнику, – говорит сестра. – Слишком механически, она даже препятствия передвинула, а значит, не имеет вариативности, только заучивает. А с такими сложно, потому что на шоу рано или поздно что-то идет не так и нужно уметь адаптироваться под ситуацию. Она, я думаю, не сможет…

– Думаешь? – ухмыляюсь я. – А проверять ты не хочешь? Хотя бы дать девушке еще один шанс…