Управляющий «Сибиллы» и его сотрудники узнали Ласситера, как только он вошел, и сразу же проводили пару в самое уединенное место во внутреннем дворике. Накрытый белой скатертью столик был спрятан за древней глицинией и стоял на краю обрыва. Отсюда они могли наблюдать за великолепными фонтанами сада д’Эсте, низвергающимися каскадами с нескольких каменных ярусов, словно пышный свадебный торт.

– Именно здесь снимали начало «Трех монет в фонтане», – сказал Ласситер, заказав им обоим негрони.

– Ты работал в нем?

– Нет. Я просто поклонник Джин Питерс. Ты напоминаешь мне ее. Твой голос, особенно твой деловой настрой.

– Ты имеешь в виду ее героиню. – Вивьен обратила внимание на то, что в киноиндустрии все используют отсылки к фильмам как своего рода код, сокращенный способ описания того, что на самом деле реально в жизни.

– Но ты выглядишь как Ла Лолло, – добавил он.

Вивьен отмахнулась от комплимента, хотя в глубине души ей понравилось сравнение с Джиной Лоллобриджидой, которое она часто слышала в Риме.

– Как ты оказался в здешней киноиндустрии? – спросила она его, решив узнать что-нибудь о его прошлом.

– Я помогал итальянцам понять, как заработать на фильмах, а в итоге помог кинокомпаниям понять самих итальянцев.

– Ты упомянул, что живешь здесь много лет – на Виа Сакра, – добавила она.

– Ты помнишь. – Он с довольным видом отложил меню. – Я приехал сюда вскоре после войны. Здесь царил настоящий хаос. Такой Италия и остается до сих пор. Мне это нравится.

– Никаких правил, – ответила Вивьен.

– Огромные возможности.

Вивьен рассмеялась.

– Пока что у меня не сложилось такого впечатления об Италии.

– Ну, здесь я точно могу больше.

– Значит, пусть каждый сам о себе заботится?

– А ты неженка? – поддразнил он в ответ.

– Вовсе нет. Я просто думаю, ну, не знаю, сотрудничество еще никому не повредило.

– У меня все в порядке в этом смысле. Но в конце концов я всегда получаю то, что хочу.

– Опять же, я не уверена, что это одно и то же. – Она посмотрела на него поверх меню. – Тебе нравится работать в одиночку. Мне тоже.

– Как Кертис и парни к тебе относятся?

– Проблема в финансистах. Извини, – с усмешкой добавила Вивьен. – В театре все начинается и заканчивается словом. – Она придала этому слову претенциозное актерское звучание. – Здесь все совсем по-другому.

– Кино – это бизнес. Никогда не забывай об этом.

У входа во внутренний дворик послышался приглушенный шум. Вивьен оглянулась и увидела Аниту Пачелли, стоявшую там в окружении своей свиты. Атмосфера в зале сразу же изменилась с появлением кинозвезды, которая была одета в облегающее изумрудно-зеленое коктейльное платье и очки в белой оправе, защищающие от заходящего солнца. Золотистые волосы пшеничного оттенка, прославившие ее, были уложены в несколько ярусов, образуя высокий пчелиный улей. Вивьен не ожидала, что пышногрудая звезда окажется такой миниатюрной по сравнению с ней самой, и ей стало интересно, что это говорит о ее кавалере.

Пожалуй, самым удивительным было огромное количество драгоценностей, которые носила Анита. Даже издалека можно было заметить изумруды, украшавшие золотые браслеты на ее невероятно тонких запястьях, и объемные нити от «Булгари», украшавшие ее глубокое загорелое декольте. Но самым поразительным было ее лицо, которое было прекрасным и в реальной жизни. Это было лицо, созданное для кино.

Вивьен взглянула на Ласситера. Он оставался таким же невозмутимым, как и всегда, но она заметила, что он не отрывал взгляда от бывшей жены.

– Я не думал, что она вернется. – В его голосе звучало удивление. – Не после того последнего incidente^[29].

Как только Анита заметила их вдвоем, она приспустила солнцезащитные очки, затем сделала пренебрежительный жест кому-то рядом с собой и направилась прямо к их столику. Когда все гости кафе во внутреннем дворике обернулись, чтобы посмотреть на них, Вивьен поняла, что их свидание не получится сохранить в тайне, на что он, должно быть, рассчитывал, выбрав это роскошное место.

– Джанни, дорогой, – сказала Анита, когда Ласситер встал, чтобы поцеловать ее, и Вивьен не заметила между ними никакой физической напряженности. – А это кто?

Ласситер подошел к Аните и представил Вивьен.

– Э-э-э, ассистентка, да?

– Нет, – поправила ее Вивьен, продолжая сидеть, – писательница.

– Вы пишете сценарий к фильму? – Голос Аниты звучал нарочито озадаченно.

– Не совсем. Я помогаю его исправить.

– А-а-а, так вы мастер на все руки? – Анита весело рассмеялась. – Вы заканчиваете то, что начинают другие, да?

Вивьен никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной и бросила на Ласситера пытливый взгляд.

– А где сегодня Маргарита? – спросил он Аниту, пытаясь сменить тему.

– В «Тополино», с няней. – Она кивнула в сторону Вивьен. – В Боргезе, sì?

– Крошечный кинотеатр в парке с Микки-Маусом на крыше, – объяснил Ласситер Вивьен.

– Что это за Микки? – спросила Анита.

Ласситер нежно – и привычным жестом – положил правую руку на талию Аниты.

– Просто американский мультфильм.

– No, no cartone Americano!^[30] – воскликнула Анита и произнесла несколько фраз на самом быстром итальянском, который Вивьен когда-либо слышала.

Ласситер повернулся к Вивьен, чтобы перевести.

– Она говорит, что запрещает Маргарите смотреть их.

Вивьен была поражена бурной реакцией актрисы на что-то столь незначительное.

– Поцелуй ее на ночь за меня, – сказал Ласситер твердым, властным тоном, положив правую руку на плечо Аниты, когда она успокоилась.

– Sì, дорогой, – ее тон на мгновение стал мягким. – Buona fortuna^[31] с вашими, э-э, переделками, – добавила она Вивьен, прежде чем вернуться к своим спутницам, которые теперь сидели за длинным столом на виду у других посетителей.

– Теперь я понимаю, почему она заправляет делами Ватикана.

– Не совсем так, – ответил Ласситер, садясь обратно. – Даже ее очевидные достоинства не всесильны.

– Ты о чем?

Он пожал плечами, когда перед ними поставили тарелку с тушеными артишоками, затем подождал, пока официант отойдет, прежде чем продолжить:

– О том, что она, например, не может развестись со мной.

– И это такое суровое наказание?

Она ждала его ответа, наслаждаясь непринужденной беседой, которая у них быстро завязалась.

– Лоури, – сказал он вместо этого, ухмыляясь, и Вивьен почувствовала одобрение в его голосе и взгляде, а также обещание соблазнения.

Квартира Вивьен находилась на Виа Маргутта, в богемном районе Рима к северо-западу от Испанской лестницы. Вдоль мощеной улицы тянулись ряды высоких деревянных ворот, за которыми располагались бывшие каретные сараи, а перед ними – дворики, заросшие плющом. Здесь жил режиссер Феллини, который недавно подвозил Вивьен в «Чинечитта», чтобы показать свою новенькую Alfa Romeo Giulietta. Всю дорогу он увлеченно рассказывал о том, как однажды снимет фильм об их соседках, – художнице и тусовщице Новелле Париджини и многообещающей французской актрисе Брижит Бардо. В то время, когда Бардо снималась в фильме «Елена Троянская», она жила в другом каретном сарае с еще более молодой актрисой по имени Урсула Андресс. Из-за того, что их две светловолосые головки часто мелькали рядом, на проезжей части произошло несколько аварий с мотороллерами, а также заметно возросло количество уличных фотографов в любое время суток.

– В город приехал цирк, – заметил Ласситер, увидев стольких артистов, представителей богемы и просто прихлебателей, слоняющихся по улицам посреди ночи. – Тебе это нравится?

– Это напоминает мне лондонский театральный мир. Полная свобода самовыражения. – Вивьен задумалась над этими последними словами, о том, как трудно было чувствовать себя свободной женщиной дома и, как это ни парадоксально, как легко это было здесь, в Риме. Несмотря на многочисленные юридические и религиозные ограничения, итальянские женщины, казалось, вели себя так, как им хотелось. Вивьен была очень впечатлена.

Ласситер, однако, был другого мнения.

– Мне нравится, когда мне приходится побороться за удовольствие.

– Легкое удовольствие – это все равно удовольствие, – возразила она, когда они пересекали внутренний двор, направляясь к ее апартаментам с террасой, чувствуя, как его рука скользит по ее пояснице. Теплые и умелые прикосновения соответствовали его уверенности в себе. Вивьен больше привыкла к таким мужчинам, как сэр Альфред Нокс или ее редактор Алек, за профессиональным поведением которых скрывался маленький мальчик. Ласситер был взрослым человеком, который знал, чего хочет, и верил, что заслуживает этого.

И все же она не стала бы приглашать его войти. Ее манила его темная притягательность, а темнота была тем укрытием, куда она уходила, чтобы забыться. Но на горьком опыте она научилась всегда искать какой-нибудь горизонт – и к тому же не такой многолюдный, как этот, с которого не сходит живущая отдельно жена и обожаемая приемная дочь. Существовала также реальная опасность, что такой человек, как Ласситер, возьмет то, что хочет, и исчезнет. Ее гордость такое плохо переносила.

Дойдя до двери ее квартиры, Ласситер развернул Вивьен лицом к себе, затем мягко, но решительно прижал ее плечи к стене и поцеловал, его тело прижалось к ее телу, а мелкие шероховатости штукатурки приятно впились ей в спину. Она почувствовала, как ее руки обвились вокруг его шеи, чтобы притянуть его ближе, и внутри нее воцарилась пьянящая темнота, которая всегда затмевала все, кроме этого момента. Он что-то бормотал, его поцелуи становились все настойчивее, а руки притягивали ее бедра к своим. Как только она позволила своему телу начать реагировать, он отстранился.

Он на секунду прижался лбом к ее лбу, затем со вздохом положил руки ей на плечи.

– Ты как? – спросил он.

– О, я в порядке. А ты?

Он не удержался от смеха и снова поцеловал ее, на этот раз нежно.

– Я позвоню.

Она смотрела, как он спускается по лестнице, пересекает двор и, обернувшись у открытых ворот, быстро машет ей рукой. Пустое, вымощенное булыжником пространство напоминало съемочную площадку фильма: фонари внутреннего дворика мерцали у него над головой, а далекие звуки джазового саксофона завершали их вечер на удивление тихо.

Глава 9

«Чинечитта», Рим

Апрель 1955 года

После свидания с Ласситером Вивьен проводила большую часть своего свободного времени в личной гримерке Клаудии, избегая его звонков. Клаудия сама пряталась от посторонних глаз и допускала к себе только Вивьен. Итальянские члены съемочной группы стали обходить стороной закрытую дверь гримерки, уловив единственную женскую реакцию, которая могла их отпугнуть: необъяснимую самодостаточность. Леви сказал Вивьен, что мужчины на съемочной площадке начали за глаза называть двух женщин congrega^[32] – ковеном. Как человек, который постоянно дает разные прозвища, Вивьен могла только посмеяться над этим мнением.

– С ним-то легко, это личная жизнь у него сложная, – призналась она однажды Клаудии.

– Эти две штуки обычно идут рука об руку. – Клаудия поднялась со своего места на диване рядом с Вивьен и присела к косметическому столику. Она задумчиво провела указательным пальцем правой руки по глубоким морщинкам в уголках рта. – Альберто переживает из-за этих морщинок. А мне они нравятся.

– Нравятся? – Вивьен была удивлена, учитывая, какое давление оказывает индустрия на женщин-кинозвезд.

– Мне тридцать один. Я все это видела, я во все это играла. – В устах любого другого эти слова прозвучали бы огромным преувеличением. – Хотя, может быть, не стоит далеко заходить с Ласситером.