– Не дозволено.

Я сжал ткань робы.

– Вы знаете, что он сделал.

– Сахир мёртв.

Я сглотнул.

– Но вы этого не хотели.

– Тебе нет причин волноваться. – Голос его звучал как-то слишком обыденно. – Мы исправим последствия этого злосчастного случая.

– Последствия? Я не понимаю, почему его смерть…

Он поднял руку. Золото его перстней вспыхнуло на солнце.

– Довольно.

Это было не всё. Султан и Совет хранили важную тайну. Однако выражение его глаз остановило меня от дальнейших расспросов. Ему не нужны были слова, дабы обозначить, что правда меня никоим образом не касалась.

Я поклонился и покинул сады. Мне следовало научиться закрывать глаза на происходящее. Какое имело значение, что смерть Сахира возымеет последствия? Матушке станет лучше, и мы начнём новую жизнь здесь, в Тахе. Эти неурядицы больше не должны меня тревожить.

Уверенность неожиданной волной наполнила меня. Я чувствовал, что всё образуется, как бы трудно ни было отпустить прошлое. Не позволить ему стать частью меня. Вина непрестанно кусала меня за пятки, угрожая повергнуть в прах. Если я поддамся, она утопит меня в море горя.

Это новое чувство оставалось со мной всю дорогу домой.

Над фасадом подаренного мне дома висели ярко-красные полотнища, укрывающие ведущие к нему ступени прохладой и приятным отблеском цвета. Кувшины наполнялись водой для верховых животных, принадлежащих возможным посетителям. Девушка на лестнице обычно не была частью фасада. Я скатал магическую робу в шар, как будто её можно было спрятать. Или заставить исчезнуть. И тотчас принялся жонглировать уймой оправданий тому, что я до сих пор не связался с ней.

Инара была единственной отрадой в моей жизни, как цветок, распустившийся на куче мёртвых листьев. Заид мог надеяться сколько ему влезет. Я, к несчастью, не создан для того, чтобы поддерживать цветение.

Глава 3. Таран

Девушка, которую я любил, вскочила на ноги с поспешностью, которая могла говорить как о раздражении, так и об энтузиазме. Она подняла руку, заслоняя глаза от слепящего солнечного света.

Сердце моё бешено колотилось, разум жаждал какого угодно оправдания, будто стакана воды в жаркий день. Вот я уже приблизился к ней, но слова так и не нашлись. Весь алфавит от начала до конца ускользал от меня.

Я прочистил горло.

– Инара? Что ты тут делаешь?

Выражение её лица намекало, что это были неправильные слова.

– Почему ты не прислал о себе никакой весточки? – Её голос звучал обиженно, смято, как лепесток цветка. На ней было длинное платье из серо-голубой материи, мерцавшей на солнце.

Я утёр рукавом пот со лба.

– Прости. У меня столько всего на уме, а вдобавок скоро начнётся моё обучение.

Глаза её опустились к смятому комку ткани у меня в руках.

– Твоё обучение. Ты всерьёз примешься за него?

У меня горели щёки.

– Я не знаю.

Она шагнула ко мне.

– Это не для тебя. Ты столько лет ненавидел хассани, а теперь хочешь сделаться частью их мира? Это просто бессмысленно.

– Амир выиграл обучение. – Я сглотнул. Отказ от обучения приравнивался к потере какой-то части Амира. – Я не знаю, сколько ещё времени пройдёт, пока я снова не почувствую себя самим собой. Может, ты и права, может, я веду себя по-идиотски. – Вообще-то это было вполне в моём духе.

Выражение её лица смягчилось.

– Я знаю, это тяжело. Я просто хотела… Я скучаю по тебе.

Отчаяние в её голосе терзало мне душу. Я взял её за подбородок.

– Я скучаю по тебе даже сильнее. – Прежде чем она успела запротестовать, я прижался поцелуем к её губам. Она смягчилась меньше, чем я надеялся.

– Правда? – спросила она еле слышно, отстраняясь. – Тогда почему ты не написал мне? Заид видел тебя на площади. Даже весточку мне не передал, Таран.

Придумать очередную ложь не составляло для меня труда, но когда дело касалось Инары, у меня заходилось сердце.

Вместо того чтобы соврать, я сказал:

– Прости меня, пожалуйста.

Она кивнула.

Я задумался, как успокоить её, как показать ей, что я буду стараться. Если я хотел дать ей то, чего она заслуживала, то должен был отодвинуть своё горе.

– Ты хочешь войти? – мягко спросил я.

Лицо её осветилось:

– С удовольствием!

Я достал ключ и отпер дверь, открывавшуюся сразу в гостиную. Все комнаты располагались на одном этаже.

– Мне нравится, – сказала она. – У тебя просторно. – Внимание её привлекли письма на круглом кухонном столе. – Кто тебе пишет?

– Райан. – Я швырнул ключ на один из приставных столиков и снял башмаки.

Инара нахмурилась, перебирая письма.

– Почему ты не отвечаешь на них?

– Откуда ты знаешь, что я не ответил?

Она приподняла брови и выжидающе посмотрела на меня.

– Я не желаю слушать Райана, – сказал я, надеясь, что она оставит расспросы.

– Он шахзаде. – Она бросила стопку писем обратно на стол. – Нельзя же просто повернуться к нему спиной, правда? Мне кажется, это срочно.

– Все его письма одинаковые. Просьбы. Открой, если не веришь мне.

Она впилась в моё лицо изучающим взглядом, а затем, убедившись, что я серьёзен, надорвала и развернула одно из писем. Инара с сомнением посмотрела на меня и махнула в воздухе листом бумаги.

Пожалуйста.

Вот то слово, написанное крупными кричащими буквами.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – бросил я, раздражённый тем, что Райан не оставлял попыток поговорить со мной. Я хотел оставить это дурацкое прошлое в прошлом.

Инара подошла ко мне и успокаивающе погладила мои руки.

– Всегда можно сказать что-то новое. Он помог тебе. Как долго ты будешь на него сердиться?

– Есть вещи, которые нельзя простить, как бы ты ни пытался их загладить. – Возможно, это выглядело сущей неблагодарностью после всего, что случилось, но я не мог закрыть глаза на то, что Райан хотел меня арестовать, а в результате погиб мой отец. Так начался весь этот хаос.

Райан думал, что защищает Сарадан, воздавая ворам и правонарушителям вроде меня по заслугам. Когда он узнал, что я пытался сделать как лучше, позаботиться о своей семье… Он пожалел о содеянном и сделал всё, чтобы загладить вину. Но я не мог так сразу простить его. Мне нужно больше времени.

Я перевёл взгляд на портрет, который мне удалось извлечь из-под обломков нашего сгоревшего дома. Кусок моего плеча сгорел, но улыбающиеся Амир и Баба были целёхоньки. Чувство потери кольнуло меня прямо в сердце.

Инара дотронулась до моего плеча и выдернула меня из воспоминаний.

– Мне нужно идти. Пожалуйста, подумай как следует. Все ошибаются. – Она запечатлела поцелуй у меня на лбу. – Не все заслуживают прощения, но, я думаю, шахзаде не такой.

Все ошибаются. И я в особенности. Своими ошибками я разрушил наши жизни, а началось всё, когда я обокрал Ядовитого Глаза. Та дурацкая бутылочка Удачи.

– Не забывай меня. Позволь мне быть рядом. – Она с тихим щелчком закрыла дверь и оставила меня одного.

Я прижался лбом к дереву.

– Таран Рахаль, мастер ошибок, – пробормотал я. Конечно, мне нужна была её поддержка, но в тот момент я испытывал такое к себе отвращение, что едва мог поднять на неё глаза. Она заслуживала лучшего, чем эту страдающую развалину, какой я стал.

Письма на столе были безмолвным криком. Райан несколько раз просил меня – только что не умолял – зайти к нему. Он хотел рассказать мне что-то важное. Следующие письма делались всё более отчаянными, но, несмотря на то что они были исполнены надежды и даже страха, я не мог заставить себя пойти к нему. Раны ещё не затянулись.

Я освежился и отправился в госпиталь, где матушка по-прежнему восстанавливалась. Я навещал её каждый день, и всякий раз мастера просили меня быть терпеливым. Ущерб, нанесённый ей Сахиром, оказался серьёзнее, чем они ожидали.

Может быть, она снова станет прежней. Однажды. Её исцеление было тем лучом надежды, за который я цеплялся из последних сил.

* * *

Сан Дзарза покидал госпиталь, когда я собирался войти в здание.

Лицо санджи осветилось.

– Таран, как хорошо, что ты здесь. У меня обнадёживающие новости. Твоей матери лучше.

Моё тело затрепетало. Я едва осмеливался поверить своим ушам.

– Мы прекращаем лечение. Ты можешь забрать её домой, когда тебе будет удобно, – сказал он.

Я улыбнулся – в первый раз за долгое время. Без задней мысли я обнял Дзарзу.

– Спасибо вам. Мне не терпится её увидеть. – Я направился к двери.

– Есть ещё одна вещь, которую тебе нужно знать, – сказал он осторожно. – Сумайя получила необратимое повреждение в результате длительного отравления. Её память не работает должным образом. Ей необходимы лекарства для поддержания стабильного состояния. – Он поколебался. – Пилюли дороги.

Я кивнул.

– Нет проблем. Я позабочусь об этом. – Из денег, выигранных Амиром в Лабиринте, я наверняка смогу всё оплатить.

– Память может время от времени её подводить, но если она будет исправно принимать назначенные лекарства, то через несколько месяцев должна поправиться. – Дзарза отдал мне записку с назначением, дозировкой и суммой, в которую встанет месяц лечения.

Я думал, у меня подломятся ноги. По такой высокой цене мы сможем продолжать лечение три месяца, а потом победные деньги Амира закончатся.

– Ты ожидал, что это будет дешевле, – сказал он понимающе.

Я скрыл своё отчаяние и, улыбаясь, спрятал записку во внутренний карман.

– Мы справимся. Спасибо вам за всё, что вы сделали.

Он ответил на мою улыбку и пригладил свою длинную бороду.

– Ты знаешь, где меня найти, так?

Я кивнул. Матушке лучше. Всё остальное было не важно. О деньгах мы будем волноваться потом.

– Спасибо.

Я вошёл в госпиталь и нашёл матушку в постели. На этот раз глаза у неё были ясные, когда она оторвалась от своего шитья.

– Таран, – сказала она радостным голосом.

Я крепко обнял её и попытался сдержать слёзы, благодарный за то, что она не спутала меня с Амиром.

– Я рад, что тебе лучше.

Она замерла в моих руках.

– На тебе роба хассани?

Потребовались все мои силы, чтобы отпустить её.

– Много всего произошло, – сказал я мягко.

– С сегодняшнего утра я многое вспомнила. Сахир отравил меня, – пробормотала она. – Санджи с длинной бородой сказал мне, что предательство Сахира открылось. Это правда?

– Да. – Я растёр ей руки. – Ты в безопасности.

Она с облегчением кивнула.

– Твой отец до сих пор не навестил меня. Где он? Мне ничего о нём не смогли сказать.

– Матушка… – Я сглотнул. Нахлынувшая скорбь исказила мой голос. Наши взгляды встретились, моя боль, её непонимание, и я беспомощно затряс головой, потому что слова не желали приходить.

Она наклонила голову, и я увидел, что она всё осознала. Фрагменты головоломки встали на своё место. Рука её нашла моё лицо, и она затрясла головой. По щекам её катились слёзы.

– Где Амир?

– Ты ничего не помнишь о последней итерации Лабиринта? Тебе никто ничего не рассказывал? – Голос мой был невероятно слаб, невероятно ломок.

Она покачала головой:

– Я не помню, что происходило, пока Сахир травил меня.

– Мне так жаль. – Выступившие слёзы жгли мне глаза.

– Где он? – сказала она шёпотом. – Где твой брат? – Матушкины пальцы сильно стиснули моё предплечье.

Я не мог. Когда я вслух говорил о смерти Амира, всё становилось более реальным. Мне до сих пор казалось, что он в любую минуту может зайти в эту дверь, зажав под мышкой книгу и витая мыслями в какой-нибудь невообразимой героической истории.

Матушка замотала головой и спрятала лицо в ладонях. Моя ненависть к себе ухнула в новые глубины.