Мошенники (страница 4)
Важно было правильно подобрать формулировку. С тех пор как Сибилла заподозрила городского советника в использовании шаблона, Эдуард старался всегда писать по-разному. Даже первое предложение «Вы, наверное, удивлены, получив письмо от незнакомца» можно было заменить на «Вы, вероятно, ошеломлены…», «Возможно, вы ошеломлены…», «Вы наверняка удивлены…», «Вы, вероятно, задаетесь вопросом…», а когда доходило до пожеланий, не ограничивал себя словами «всего самого лучшего» и писал какому-нибудь чиновнику, что желает ему радости в не самой простой на свете работе. Поздравляя министра финансов, он добавил к такому же предложению скобки, в которых написал «я работал тридцать лет в налоговой и знаю, о чем говорю». Он не решался дописать скобки почти целый день. То ему казалось, что это слишком фамильярно, то – что такое личное дополнение может министру понравиться.
Легче ему давались похвалы исполнителям и исполнительницам. «Пусть вы также бегло исполняете свой репертуар, как и прежде», – писал он скрипачке, имевшей привычку выступать босоногой, чтобы показать свою связь с землей. Одному знаменитому пианисту он пожелал «счастья еще не раз исполнить концерт Моцарта для фортепиано с оркестром № 27 си-бемоль мажор так же виртуозно, как на записи с Венским филармоническим оркестром, венцом моей коллекции».
К его удивлению, большинство адресатов благодарили за поздравления, о чем он с некоторой торжественностью заявил Сибилле. «Знаешь, кто мне сегодня написал?» – завел он привычку спрашивать, и когда однажды она в шутку ответила: «Святой Себастьян?» – он слегка обиженно отозвался: «Президент Швейцарии», и протянул ей конверт на его имя, «Эдуард Френер», с его адресом, а под гербом Швейцарии значилось наборным шрифтом «Федеральный президент Швейцарской конфедерации». Сибилла удивилась не так сильно, как Эдуарду хотелось.
– Н-да, – ответила она, – выбрал же ты себе профессию.
– Какую?
– Поздравитель.
Эдуард рассмеялся.
– Я еще только учусь.
– И когда же выпускная работа?
Сибилла спросила с явной насмешкой в голосе, но Эдуард все равно задумался и в конце концов нашел ответ.
В качестве выпускной работы он поздравит с днем рождения папу римского – Сибилла точно удивится. Она наверняка перестанет над ним посмеиваться, если ему ответит Святой престол.
Он замыслил это письмо в начале декабря и поэтому пришлось поторопиться, так как день рождения папа Франциск праздновал семнадцатого декабря. Осталось определиться, на каком языке писать. Эдуард решил, что лучше сначала составить поздравление на немецком, потом перевести своими силами и отдать на проверку однокласснице из гимназии, которая преподает итальянский. Первый раз он запнулся на обращении. «Ваше Святейшество…»? «Sua santità»? Или просто «Дорогой Франциск!..»? «Caro Papa Francesco…»? Или даже «Мой дорогой Папа Франциск!» Последнее, возможно, подошло бы характеру понтифика, который любил держаться на людях просто. Но Эдуард не был католиком. Может, лучше «уважаемый»? Неважно, уважал ли его Эдуард на самом деле, речь шла о правильной формулировке. Или же все вместе: «Ваше Святейшество, уважаемый, дорогой Папа Франциск!» И что пожелать такому высокопоставленному лицу? «Радости в не самой простой на свете работе»? Слишком по-светски. «Да поможет вам Бог нести всю полноту ответственности вашего высокого поста»? Эдуард не только не был католиком, он и в Бога не верил. Однако тут было важно, во что верит папа. Он решил позвонить главе католической общины – может, он подскажет что-нибудь. И нужно раздобыть точный адрес, потому что «Papa Francesco, Città del Vaticano» – слишком коротко, если он хотел, чтобы его письмо восприняли всерьез.
После трех дней тяжелой работы, всяческих звонков и электронных писем, когда Эдуард ранним вечером переписывал текст на чистовик, зазвонил телефон.
Сибилла звонила сказать, что они с Рето сидят в ресторане, как раз подают аперитивы, она в другом городе и не знает, вернется ли сегодня домой.
Эдуард пришел в ужас.
– С Рето?
– Да. Он меня пригласил.
– Ага. И как он до этого додумался?
– Он захотел меня поздравить. Сегодня мой день рождения.
Заснеженный пик
Жена его предупреждала.
Дочь его предупреждала.
Друзья его предупреждали.
Даже я, автор, предупреждал его.
Без толку.
Анри Мартен, директор крупной страховой фирмы, пересел на поезд в Виспе, и теперь направлялся в Церматт с альпинистским снаряжением и держал на коленях ледоруб. Как так вышло?
На выпускном дочери директор говорил на тему «Начало пути». После чего какой-то саксофонист, сопровождаемый пианистом и контрабасистом, исполнил свою выпускную работу, блестящую композицию собственного сочинения под названием «Let’s go», а потом Джульетта, дочка Анри, прочла стихотворение Конрада Фердинанда Мейера, которое начиналось словами:
«Заснеженный пик средь дерев белел»[4].
И заканчивалось:
«И утром, в обед, и во снах: мне невмочь,
Я утром приду, а нынче оставь
Мне книги, скрижали мои, предоставь.
Едва различим все ж мерещится зов
Сейчас выдвигайся, жизнь – не для томов!»
Жена взглянула на него с улыбкой, разделяя гордость за дочь, и заметила, что по лицу Анри катятся слезы.
За ужином она спросила, что его так сильно растрогало. Ведь она никогда не видела, как он плачет – ни когда умерла его мать, ни когда умер отец.
Анри не ответил.
Жена продолжала, что она, разумеется, тоже была тронута декламацией дочери, и кроме того, школа кончилась, а значит, и для них как для родителей этот отрезок подошел к концу; а то, что скоро Джульетта уедет в Боливию изучать испанский, нагоняет тоску и на нее саму. Так говорила жена, надеясь, что Анри в ответ поделится своими надеждами и расскажет, что же его так расстроило.
Анри ничего не сказал.
Или его тронули актерские способности Джульетты? Проникновенность ее выступления? Ее юность?
Анри покачал головой и отпил вина.
– Стихотворение, – выдавил он наконец.
– Стихотворение? В самом деле?
Вот именно, стихотворение. Он сразу понял, о каком заснеженном пике идет речь.
– И каком же?
– О Вайсхорне. Вайсхорне в Вале.
– Но разве это не просто лирический образ?
– Может, для поэта…
Но не для Анри. В юности они с родителями на летних каникулах ездили в Гомс, и всякий раз когда он смотрел на заснеженную вершину Вайсхорна, мечта покорить ее все больше овладевала им. Сегодня эта вершина внезапно появилась в стихах, и он вдруг осознал, что прожил уже половину жизни, упустив нечто значимое.