– Какой кошмар, чтоб тебе было пусто, ты нарочно меня злишь. – Почита швыряет в него подушкой. – Перестань говорить как китаец, Панта.

– Просто я рад, малышка, дела идут. – Панта поднимает руки, Панта опускает руки, наклоняется, выпрямляется. – Не думал, что мне удастся выполнить это задание. За шесть месяцев такие успехи, сам удивляюсь.

– Сначала эта шпионская работа тебя угнетала, тебе снились кошмары, ты плакал и кричал по ночам, – поддразнивает его Почита. – А теперь, замечаю, ты в восторге от Службы безопасности.

– Разумеется, знаю, какой ужас, – кивает капитан Пантоха. – Представляете, Бакакорсо, все это происходило на глазах у моей бедной матери. Ей стало дурно, а потом она три дня пробыла в клинике: пришлось лечиться – так подействовало на нервы.

– Разве тебе не надо выходить в половине седьмого? – просовывается в дверь голова сеньоры Леонор. – Завтрак на столе.

– Я сейчас, мамуля, мигом, остался только душ. – Панта делает приседания, Панта боксирует с собственной тенью, прыгает через скакалку. – Доблое утло, сеньола Леонол.

– Что творится с твоим мужем? – удивляется сеньора Леонор. – Мы места себе не находим после того, что случилось, а он весел как кенарь.

– Все дело в Блазильянке, – шепчет Китаец Порфирио. – Клянусь, Чучупе. Он увидел ее вчела, у Аладина, и ошалел. Даже склыть не мог, у него глаза на лоб полезли от восхищения. На этот лаз он попался, Чучупе.

– Она все так же хороша или подурнела? – интересуется Чучупе. – Я не видала ее с тех пор, как она отправилась в Манаос. Тогда ее звали не Бразильянка, а просто Ольгита.

– Умлешь не встанешь, как холоша, и не только глаза, но и глудь, ножки, а ножки-то у ней всегда были хоть на выставку, и задик что надо. – Китаец Порфирио присвистывает, Китаец Порфирио рисует в воздухе округлости. – Ходят слухи, двое из-за нее с жизнью плостились.

– Двое? – Чучупе отрицательно мотает головой, – Насколько мне известно, только один – миссионер, америкашка.

– А студент, мамочка? – утирает рукою нос Чупито. – Сын префекта, адвокат из Моронакочи. Тоже из-за нее покончил с собой.

– Нет, то был несчастный случай. – Чучупе отнимает его руку от носа, Чучупе дает ему платок. – К тому времени сопляк уже утешился и опять стал ходить в Дом Чучупе развлекаться с девочками.

– Но в постели он всех их заставлял называться Ольгитами, – сморкается и возвращает платок Чупито. – Разве не помнишь, мамочка, как мы подглядывали и хохотали? Вставал на колени и целовал им ноги, воображая, что это она. Он умер от любви, я уверен.

– Знаю, почему ты сомневаешься, ледышка. – Китаец Порфирио прикладывает руку к груди. – Потому что у тебя нету того, что у нас с Чупито в излишке: селдца.

– Бедняжка сеньора Леонор, как я вас понимаю, – содрогается Почита. – Я о преступлении знаю понаслышке, и то мучаюсь кошмарами: просыпаюсь, и все мне чудится, что распинают моего кадетика, не понимаю, как вы не помешались, ведь все у вас на глазах происходило. Ой, сеньора Леонор, я говорю с вами, а меня всю трясет, честное слово.

– Да, не балует жизнь Ольгиту, – философствует Чучупе. – Не успела она вернуться из Манаоса, как ее накрыли с полицейским лейтенантом в кинотеатре «Болоньези». В Бразилии, верно, такое тоже случалось!

– Ну и женщина, посмотришь – закачаешься, как раз по мне, – кусает губы Чупито. – Все в ней в порядке, что сзади, что спереди, стройна как тополь и вроде даже умна.

– Хочешь, чтобы утопила тебя в реке, блошиный выкидыш? – дает ему тычок Чучупе.

– Да я в шутку, тебя позлить, мамочка. – Чупито подпрыгивает, Чупито целует ее, хохочет. – В моем сердечке есть место только для тебя. На остальных я смотрю глазами профессионала.

– Сеньор Пантоха уже нанял ее? – любопытствует Чучупе. – Поглядеть бы, как он попадется в женские сети: влюбленные всегда мягчеют. Уж больно он прямолинеен, мягкости ему не хватает.

– Ему не хватает денег, а то бы нанял, – зевает Китаец Порфирио. – Ой, как спать хочется, единственное, что мне не по душе в этой службе, – подыматься ни свет ни заля. А вот и девочки, Чупито.

– Я бы, Почита, могла сообразить сразу, как вышла из такси. – У сеньоры Леонор зуб на зуб не попадает. – Да не сообразила, хоть и заметила, что Хранилище креста, как никогда, было полным-полно и все чуть ли не в истерике. Молились, плакали в голос, а в воздухе будто электричество, и вправду гроза скоро началась – гром, молнии.

– Доброе утро, мои услужливые, доброе утро, мои веселые, доброе утро, мои довольные, – напевает Чупито. – Становитесь-ка в очередь на медосмотр. Очередь живая, не ссориться. Как в казарме, так нравится нашему Пан-Пану.

– Ой, по глазам вижу, совсем не спала, Пичуса, – щиплет ее за щеку Китаец Порфирио. – Видно, нашей лаботы тебе мало.

– Если будешь подрабатывать на стороне, долго тут не продержишься, – предупреждает Чучупе. – Пан-Пан сто раз вам говорил.

– Добрая услуга несовместима с блудом, извините за выражение, – наставляет сеньор Пантоха. – Вы вольнонаемные Сухопутных войск, а не вольные торговки сексом.

– Я ничего такого не делала, Чучупе. – Пичуса показывает Китайцу Порфирио ногти, Пичуса хлопает себя по бедрам, пристукивает каблуками. – Я плохо выгляжу потому, что у меня грипп и пропал сон.

– Не надо больше об этом, сеньора Леонор, – обнимает ее Почита. – Врач велел вам не думать об этом ребенке, и не забывайте: то же самое он велел мне. Боже мой, бедное дитя! Вы уверены, что, когда пришли, он был уже мертвенький? Или еще в агонии?

– Я сказала, что больше не пойду на медосмотр, и не пойду, Чупито. – Печуга упирает руки в боки. – Этот фельдшер – такой живчик, но ко мне он больше не притронется.

– Значит, придется притронуться мне, – кричит Чупито. – Разве ты не читала лозунга? Читай, читай, какого дерьма там написано?

– «Приказы выполняются неукоснительно и без возражений», – читает Чучупе.

– А длугой читала? – кричит Китаец Порфирио. – Больше месяца, как повесили.

– «Обжаловать приказ можно только после того, как выполнишь его», – читает Чучупе.

– Не читала, потому что не умею читать, – смеется Печуга. – Много чести.

– Печуга права, Чучупе, – выступает вперед Лохмушка. – Он самый настоящий развратник, и медосмотр для него что для козла огород. Только пусти.

– В прошлый раз мне пришлось смазать ему по морде. – Кока проводит рукой по спине. – Куснул меня в то место, где судорогой сводит, ну, вы знаете.

– В очередь, в очередь, и не спорьте, не забывайте: у фельдшера тоже есть сердечко. – Чучупе похлопывает по спинам, улыбается, понукает. – Неблагодарные, ведь это для вашего же блага, для вашего здоровья.

– Входите по очереди, чучупочки! – командует Чупито. – Пан-Пан хочет, чтобы оперативные группы были готовы к его приходу.

– Наверное, уже мертвенький, ведь, говорят, его распяли, как только начался ливень. – Голос сеньоры Леонор дрожит. – Во всяком случае, когда я пришла, он уже не шевелился и не плакал. А ведь я его видела вблизи, близехонько.

– Вы передали генералу Скавино мою просьбу? – Капитан Пантоха прицеливается в птицу, которая греется на дереве, капитан Пантоха стреляет и промахивается. – Он согласен меня принять?

– Он ждет вас в штабе в десять утра. – Лейтенант Бакакорсо смотрит, как птица летит прочь над деревьями, отчаянно хлопая крыльями. – Согласился скрепя сердце, вы же знаете, что он не приветствовал создания Роты добрых услуг.

– Еще бы не знать, за шесть месяцев я видел его всего один раз. – Капитан Пантоха снова подымает ружье, капитан Пантоха стреляет в пустой черепаший панцирь, и тот крутится в пыли. – Вы считаете, это справедливо, Бакакорсо? Я уж не говорю о том, что задание само по себе необычайно трудное, но Скавино меня в упор не видит, держит черт знает за кого. Будто я выдумал эту роту.

– Не вы ее выдумали, но вы творите с ней чудеса, мой капитан. – Лейтенант Бакакорсо зажимает уши. – Рота добрых услуг стала реальностью, в наших гарнизонах ее не только принимают, но и горячо приветствуют. Глядя на дело рук своих, вы должны испытывать чувство удовлетворения.

– Пока еще до этого далеко. – Капитан Пантоха отшвыривает пустые гильзы, капитан Пантоха отирает пот со лба, снова заряжает ружье и передает лейтенанту. – Разве не видите? Ситуация драматическая. За счет экономии, ценою огромных усилий мы обеспечиваем еженедельно пятьсот добрых услуг. Но работаем так, что язык на плече, до изнеможения. А каковы потребности, знаете? Десять тысяч услуг, Бакакорсо!

– Со временем все будет. – Лейтенант Бакакорсо целится в кусты, лейтенант Бакакорсо стреляет и убивает голубя. – Я уверен: упорство и труд все перетрут, вы добьетесь этих десяти тысяч, мой капитан!

– Десять тысяч в неделю? – морщит лоб генерал Скавино. – Что за преувеличение, бред какой-то, Пантоха.

– Нет, мой генерал. – Румянец заливает щеки капитана Пантохи. – Научные статистические данные. Посмотрите эти графики. Тщательный расчет, построенный на довольно стабильных исходных данных. Вот видите: десять тысяч добрых услуг еженедельно соответствуют «первостепенной психобиологической потребности», а если бы мы попытались удовлетворить мужские потребности во всей полноте, цифра возросла бы до пятидесяти трех тысяч двухсот услуг в неделю.

– Правда, сеньора, что у бедного ангелочка по ручкам и ножкам текла кровь? – Почита лепечет, Почита таращит от ужаса глаза, раскрывает рот. – И что «братья» и «сестры» кропили себя его кровью?

– Мне дурно, – задыхается отец Бельтран. – Кто вбил вам в голову эту глупость? Кто вам сказал, будто «мужские потребности во всей полноте» удовлетворяются исключительно в постели?

– Самые выдающиеся сексологи, биологи и психологи, святой отец, – опускает глаза капитан Пантоха.

– Я говорил, называйте меня майором, трам-тарарам! – рычит отец Бельтран.

– Простите, мой майор. – Капитан Пантоха щелкает каблуками, капитан Пантоха смущается, открывает чемоданчик, достает бумаги. – Я позволил себе захватить некоторые справки. Извлечения из трудов Фрейда, Хэвлока Эллиса, Вильгельма Штеккеля, а также из «Избранного» доктора Альберта Сегина, нашего соотечественника. Если хотите сами заглянуть в книги, они есть в нашей библиотеке при командном пункте.

– По казармам развозят не только женщин, по казармам развозят порнографию, – стучит по столу отец Бельтран. – Я в курсе, капитан Пантоха. Ваш помощник, карлик, раздавал в гарнизоне Борха отвратительную мерзость: «Две ночи наслаждений» и «Жизнь, любовь и страсть Марии-Тарантул».

– Для ускорения процесса и экономии времени, мой майор, – поясняет капитан Пантоха. – Мы это делаем регулярно. Трудность состоит в том, что литературы не хватает. Издания старые, быстро затрепываются.

– Глазки закрыты, головка свесилась на грудь – точь-в-точь маленький Христосик. – Сеньора Леонор стискивает руки. – Издали можно подумать: обезьянка, только тельце беленькое, в глаза бросается. Потому я и подошла поближе, к самому кресту, и тут до меня дошло. Ой, Почита, и в смертный час будет стоять у меня перед глазами бедный ангелочек.

– Так, значит, это не единственный случай, не частная инициатива дьявольского карлика. – Отец Бельтран отдувается, отец Бельтран потеет, задыхается. – Выходит, Рота добрых услуг дарит брошюрки солдатам!

– У нас нет средств, чтобы дарить, только во временное пользование, – поясняет капитан Пантоха. – Оперативная группа в три-четыре рабочие единицы должна за день оказать от пятидесяти до восьмидесяти добрых услуг. Эти брошюрки дают хорошие результаты, вот мы ими и пользуемся. Если нижний чин, стоя в очереди, успевает прочесть такую брошюрку, время потребления сокращается на две-три минуты. Все эти данные приводятся в докладных записках, мой майор.