– Это с чего бы? – удивилась Тоня.

– А с того, что он не абы кто, а анестезиолог клиники пластической хирургии. Для нас с тобой ценный кадр. Приспичит, обратимся в его заведение, и всё нам с тобой там натянут. Снова станем первыми красавицами и длинноногим куколкам двадцатилетним нос утрём.

– Ага, пупок на лоб нам с тобой натянут, – весело рассмеялась Антонина, – и пирсинг в него вставят!

– А что, – откликнулась Полина Макаровна, – будет как у индианки третий глаз.

– Бусами украшенный?

Подруги расхохотались.

– Над чем смеёмся, девушки? – спросил подоспевший Владимир Никитич.

– Да над собой, Вовик, над собой, – успокоила его жена.

– Ага. Молодцы. Я пошёл самоваром заниматься, а ты, хозяйка, – обратился он к жене, – гостей-то встречай! Вон ещё целая вереница тянется, – кивнул Владимир Никитич на группу людей, идущих по тропинке.

– Примем, всех примем, – отмахнулась Полина Макаровна и предложила подоспевшим гостям рассаживаться за столом, а кому удобнее, могут располагаться прямо на полянке. – Мы сейчас из дома коврики и подушечки принесём. Пошли, Тоня, поможешь.

– Пошли!

Наконец все гости были рассажены. Сами Антонина с Полиной устроились на ковре под старой грушей.

– Как хорошо-то у вас, Поль, – сказала Тоня.

– А ты приезжай почаще, – благодушно отозвалась та и попеняла: – А то тебя не дозовёшься.

– Так я работала, – оправдывалась Антонина, – ты себя вспомни до той поры, что на пенсию ушла. Ведь одна беготня! Минуточки свободной не было. Субботы и те чаще всего рабочими были. Совести-то у начальства в наше время нет.

– Чего ты хочешь, – вздохнула Полина Макаровна, – буржуи они и есть буржуи! Глаза завидущие! Руки загребущие! Помню, как мы хихикали, когда учили политэкономию, всякие там цитаты классиков коммунизма и тезисы съездов. Ничему не верили. И вот дожили! Хлебнули по полной.

– Вот и я о том же, Поля, воскресенья так летели, что и не заметишь. Крутишься, бывало, как белка в колесе, то надо по дому сделать, другое, а времени и не хватает.

– Тут ты права, – вздохнула Полина Макаровна, – но теперь-то у тебя времени вагон!

– Не скажи, – рассмеялась Антонина, – я вот с внуками в Крым ездила. Красотища!

– А мы с Вовиком теперь к даче своей прикованы, – с притворной печалью вздохнула Полина Макаровна.

– Так откуйтесь, – усмехнулась Тоня.

– Щас! – ответила подруга. – Только босоножки на валенки сменю.

Антонина со смехом тихонько стукнула подругу импровизированным веером, который она на скорую руку соорудила из найденной на столе газеты.

– А ведь ты, голубка, вовремя успела вырваться из когтей коршуна, – сказала ей Полина Макаровна.

– В смысле? – не поняла Антонина.

– В смысле пенсионной реформы!

– А! Ты об этом. Так я же уже два года пенсионерка. Просто хотелось денежек немного подкопить, вот и осталась поработать.

– Подкопила?

– Да как тебе сказать… – неопределённо повела плечами Антонина.

– Ничего не говори, и так ясно, – сказала Полина Макаровна.

– Ага. А весной чую, осточертело всё! Не могу больше. И уволилась.

– Анатолий Дмитриевич небось взвыл? – весело подмигнула Ларионова подруге, ярко представив корчи бывшего шефа.

– Было дело, – фыркнула Антонина, – повыл немного.

– На луну.

– Не, – качнула головой Тоня, – на свой счёт в банке!

Подруги снова весело расхохотались.

К ним подошёл крестник Полины Макаровны и протянул женщинам шашлыки со словами:

– Угощайтесь, дамы.

– Спасибо, Стасик, – поблагодарила Полина и обратилась к подруге: – Тоня! Это мой крестник Стас, прошу любить и жаловать. А это моя подруга Антонина Петровна.

– Просто Антонина, – быстро вставила Тоня.

– Очень приятно, – сказал молодой мужчина и галантно поклонился.

– Прямо гусар, – фыркнула Ларионова.

А Антонина ответила:

– Мне тоже очень приятно с вами познакомиться.

Стас ещё раз откланялся и ушёл.

«Красавец», – подумала Антонина и увидела, что он разносит шашлыки другим гостям.

Вскоре рядом с подругами присела старая родственница Ларионовых, то ли четвероюродная, то ли пятиюродная тётка. Супруги Ларионовы и сами не знали, какая именно, но старуху привечали, и она частенько гостила у них летом, а то и жила по две-три недели кряду.

– Одинокая она, – говорила про неё Полина с лёгкой печалью, – в городе ей летом тошно. А нам что, мешает она, что ли, пусть себе живёт. Вовик её и зимой зовёт в гости. Но зимой ей в городе больше нравится. А почему, не знаю. Ты не знаешь? – спросила она как-то Антонину.

– Представления не имею, – ответила та. И предположила: – Может, она заядлая театралка или меломанка? Не может без концертов фортепьяно?

Полина в ответ только фыркнула. И вот теперь они, кажется, узнали причину желания старой тётки оставаться на зиму в своей городской квартире. Она, оказывается, зимой нянчится с внуком своей ещё какой-то юродной племянницы, которая каждую зиму уезжает на заработки в Норильск, а сына своего маленького мальчика оставляет под надёжным присмотром своей старой тётки.

Поговорив с ними минут тридцать, старая женщина ушла и присоединилась к другой группе.

– Смотри, к молодым пристроилась, – толкнула Полина Макаровна локтем в бок Антонину.

– Ну и правильно, – одобрила Тоня, – чего ей с нами, старыми кошёлками, сидеть.

– Ты ещё скажи, старые клячи, – сердито проворчала Полина.

Тоня хотела ответить и успокоить подругу, но не успела.

– Кто это тут старые кошёлки? – раздался у них за спиной насмешливый голос.

Они одновременно оглянулись и увидели Стаса, который с подносом в руках обходил старый пенёк, который Вовик ни за что не хотел выкорчёвывать и превратил его в гнома. Но и теперь пенёк напоминал всё-таки больше пень, чем сказочное существо.

– Надо беднягу ошкурить и лаком покрыть, – покосился на него Стас.

Антонине стало так весело, что она невольно громко рассмеялась.

– А что, – нарочито серьёзно проговорил Стас, ставя перед ними поднос с пирогами и закусками, – гном в хозяйстве просто необходим.

– Это ещё зачем? – спросила крёстная.

– Тётя! Что за вопросы! Как это зачем? – Стас округлил свои выразительные голубые глаза. – Я прямо удивляюсь на вас, тётушка! – Голос его звучал укоризненно.

– Не тётушка, а крёстная! – поправила Полина Макаровна.

– Так вы у меня два в одном, – не моргнув глазом ответил он, – так что как хочу, так и называю.

– Упрямый, как не знаю кто, – притворно сурово проворчала Полина Макаровна и снова вернулась к гному: – Так зачем нам этот гном?

– Затем! – поддразнил её Стас и спросил: – У вас собака, к примеру, имеется?

– Пока нет… – несколько растерянно отозвалась тётка, явно не ожидавшая такого вопроса.

– То-то и оно, – покачал головой племянник и крестник в одном лице.

– Но как гном может заменить собаку?! – воскликнула Ларионова.

– Обычно! – пожал плечами Стас с таким видом, точно удивляется непонятливости Полины Макаровны. – Он охраняет вашу усадьбу!

– Каким же это образом он её охраняет? – не скрывая скепсиса, поинтересовалась Ларионова.

– Магическим, – с самым серьёзным видом ответил Стас. Но всё-таки не выдержал и улыбнулся.

– Разве только так, – согласилась Полина Макаровна и пожаловалась: – Вовик поставил на бахчах чучело. Нарядил его в свой старый пиджак, шляпу на него надел. Казалось бы, всё чин чином. Так эти наглые птицы шляпу стащили и по башке его клюют!

– Кого? – испугалась Антонина. – Вовика?

– Да нет, чучело!

– Это всё потому, – заметил Стас, – что Владимир Никитич надел на него свою шляпу. А надо было – ведро!

– Верно, – согласилась Антонина, – от ведра был бы грохот, и птиц он отпугнул бы.

– Так я хотел как красивше! – встрял в разговор материализовавшийся хозяин дома. – Я вам, барышни, чай принёс.

– Спасибо! – воскликнули в один голос женщины.

– А мне? – спросил Стас.

– И тебе, и себе, я вашу группку издали приметил. – Владимир Никитич пристроил на ковре поднос с чаем и легонько пошевелил его, чтобы убедиться, что он стоит прочно. С шеи он снял вязанку баранок и уложил их красивым узором на подносе: – Угощайтесь.

– Я лучше кусочек пирога, – сказала Антонина.

– А о фигуре кто будет думать? – подначила её Полина Макаровна.

– Зачем же ты их пекла? – спросила Антонина.

– Да, Тонь! – протянул присоединившийся к жене Вовик. – Тебе фигуру беречь надо. – Глаза Владимира Никитича при этом хитро поблёскивали.

– Это ещё за какой такой надобностью? – удивилась Антонина.

– Ты у нас девушка холостая, должна быть привлекательной, чтобы мужа себе сыскать.

– Нет уж! Хватит с меня мужей, – запротестовала со смехом Тоня и добавила серьёзно: – К тому же мне нравится быть бабушкой.

– У вас уже есть внуки? – удивлённо спросил Стас.

Искренность, прозвучавшая в голосе молодого мужчины, польстила Антонине, и она честно ответила ему:

– Что значит уже? Сашеньке – двенадцать лет, а Юлюшке – скоро шесть исполнится.

– Большие, – кивнул он русой головой и неожиданно предложил: – Пойдёмте в лес сходим. Чего сидеть сиднем? Лес совсем близко.

– Я знаю, – ответила Антонина и легко поднялась с ковра, – идёмте и впрямь прогуляемся.

Полина Макаровна тоже начала было подниматься.

– Нет-нет, крёстная, – быстро остановил её Стас, – вы оставайтесь, составите компанию Владимиру Никитичу, а то он сегодня с утра на ногах.

– Да уж, Поленька, давай посидим с тобой вдвоём, – Ларичев ласково погладил жену по плечу.

– А и то, Вовик, давай посидим, вспомним молодость, – усмехнулась Полина Макаровна, смекнувшая, в чём дело.

Стас тем временем взял Антонину за руку и повёл не к калитке, а в обратную сторону.

– Мы куда идём? – спросила она, высвобождая свою руку.

– Вы, наверное, знаете, – улыбнулся он, – что у домов раньше было два входа – парадный и чёрный.

– Допустим, но как это применимо к участку Ларионовых?

– Вы, наверное, у них давно не были? – снова улыбнулся он.

– С прошлого года…

– Ну вот видите! – воскликнул он радостно.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Антонина, и впрямь не понимавшая причины его радости.

– Что же тут понимать? – охотно принялся объяснять Стас. – Если идти через калитку в лес, то нужно половину посёлка пройти. А если влом?

– В какой ещё такой лом?! – воскликнула Антонина.

– В смысле неохота, – улыбнулся он.

– Ну я не знаю.

– Зато я знаю. Чтобы не ходить кругалями, мы весной с Владимиром Никитичем на задах сделали чёрный ход. Но об этом никому! – он приложил указательный палец к губам. – Тсс.

– Это что, тайна за семью печатями? – удивилась Антонина, едва поспевавшая за Стасом.

– Конечно, тайна, – согласился он не моргнув глазом, – знали только мы трое – Владимир Никитич, крёстная и я.

– А теперь и я?

– А теперь и вы, – кивнул молодой мужчина и, придав лицу озабоченность, спросил строгим голосом: – Вы умеете хранить секреты?

– Вообще-то умею, – сказала Антонина, не понимая, почему нужно хранить в тайне наличие чёрного хода, и подозревая Стаса в том, что он разыгрывает её.

Но его лицо оставалось абсолютно серьёзным.

Неожиданно он нырнул в кусты сирени и бузины, образующие живую изгородь. Антонина как вкопанная остановилась перед этой преградой.

– Ну где вы там? – раздался его недовольный голос.

– Мне обязательно нужно лезть в эти кусты? – нерешительно спросила Антонина.

Насколько она помнила, за кустами был крепкий забор.

– Обязательно, – насмешливо проговорил он, – не бойтесь, здесь нет колючек.