«Они приходят, когда я не удерживаю саидин, – подумал Андрол. – Но ведь Источник очищен, чтоб мне сгореть! И я уже не обречен на потерю рассудка!»

Он вцепился в табурет. Наконец страх отступил, тьма отпрянула. Канлер – с неестественно бодрым видом – объявил, что принесет чего-нибудь попить. Он направился было на кухни, но остановился – поскольку предполагалось, что никто из них не будет ходить поодиночке.

– Пожалуй, мне тоже не помешает утолить жажду, – вздохнула Певара и ушла вместе с ним.

Андрол снова принялся за работу. Эмарин взял табурет и подсел рядом – так беспечно, будто лишь искал место поудобнее и с видом на улицу.

Однако он был не из тех, кто совершает бесцельные поступки, и поэтому тихо произнес:

– Ты участвовал в Ноксском восстании?

– Разве я так говорил? – спросил Андрол, не отвлекаясь от подпруги.

– Ты сказал, что наемники перешли на «вашу» сторону, а говоря о повстанцах, назвал их «мы».

Андрол обмер. «Чтоб мне сгореть! Надо следить за языком». Если Эмарин заметил эту оговорку, Певара тоже не пропустила ее мимо ушей.

– Я так, был неподалеку, – сказал он, – вот и угораздило…

– У тебя довольно необычное и богатое прошлое, друг мой, – заметил Эмарин. – Чем больше я узнаю, тем сильнее разгорается мое любопытство.

– Не сказал бы, что я тут единственный человек с интересным прошлым, – отозвался Андрол и после паузы добавил: – Лорд Алгарин из Дома Пендалоан.

Эмарин отшатнулся и выпучил глаза:

– Как ты узнал?

– У Фаншира была книга по генеалогии тайренской аристократии, – объяснил Андрол, сославшись на одного из Аша’манов-солдат, который до прихода в Башню был ученым. – Там встретилось любопытное примечание. О знатном Доме, мужчины из которого имели некую запретную особенность, о том, что несколькими десятилетиями раньше один из них навлек на семью тень позора.

– Понятно. Как вижу, тебя не особо удивляет тот факт, что я благородного происхождения.

– Причем имеющий опыт общения с Айз Седай, – продолжил Андрол, – и относящийся к ним с уважением, несмотря на то – или, напротив, благодаря тому – что они сотворили с твоей семьей. Обрати внимание, речь не просто о каком-то аристократе, а о тайренце, который не против служить под началом мальчишек с фермы – ты же назвал бы их именно так, верно? И сочувствует повстанцам-горожанам. Позволь заметить, друг мой, среди твоих соотечественников такие встречаются нечасто. Допускаю, что у тебя тоже занимательное прошлое.

– Очко в твою пользу, – улыбнулся Эмарин. – В Игре Домов, Андрол, ты добился бы впечатляющих результатов.

– Это вряд ли, – поморщился Андрол. – Последний раз, когда пробовал себя в ней, чуть не… – Он осекся.

– Чуть не что?

– Давай не будем об этом, – покраснел Андрол, не желая рассказывать об этом периоде своей жизни. «О Свет! Если продолжать в том же духе, меня сочтут пустомелей похлеще Налаама».

Эмарин повернулся и стал смотреть, как дождь стучит по окну.

– Если мне не изменяет память, – произнес он, – Ноксское восстание закончилось триумфом, но недолгим. Двумя годами позже знатная фамилия вернулась к власти, а несогласных изгнали или казнили.

– Да, – тихо подтвердил Андрол.

– Поэтому здесь надо стараться получше, – сказал Эмарин. – Я на твоей стороне, Андрол. Как и все мы.

– Нет, – возразил Андрол. – Все мы на стороне Черной Башни. Если придется, я возглавлю вас, но дело не во мне, не в тебе и не в ком-то из нас по отдельности. Я останусь за старшего лишь до тех пор, пока не вернется Логайн.

«Если он вообще вернется, – подумал Андрол. – Через переходные врата в Черную Башню больше не попасть. Что, если Логайн пытается вернуться и пробует открыть их, но тщетно?»

– Вот и хорошо, – сказал Эмарин. – Что будем делать?

Снаружи громыхнул гром.

– Погоди. – Андрол опустил взгляд на кожу и взялся за инструменты. – Дай часок на размышления.

– Простите, – прошептала Джесамин, стоя на коленях подле Талманеса, – но я бессильна. Мне недостает навыков для лечения подобных ран.

Талманес кивнул и вернул повязку на место. Весь бок почернел, как после глубокого обморожения.

Женщина из Родни – златовласая и с виду совсем молодая, хотя внешность у тех, кто умеет направлять Силу, бывает крайне обманчивой, – хмуро посмотрела на него:

– Поразительно, что вы еще ходить в состоянии.

– Не уверен, что это ковыляние можно назвать ходьбой, – заметил Талманес и похромал к солдатам. Пока что он по большей части передвигался без посторонней помощи, но головокружение накатывало все чаще.

Гэйбон спорил с Дэннелом. Тот жестикулировал, то и дело указывая на карту. Дыма было столько, что многие закрыли лица носовыми платками, отчего сделались похожи на треклятых айильцев.

– …Отсюда даже троллоки уходят, – настаивал Гэйбон. – Повсюду пожар.

– Куда ни глянь, везде они отступают к городским стенам, – возражал Дэннел. – Хотят, чтобы Кэймлин горел всю ночь. Единственный сектор без огня – тот, где находятся Путевые врата. Троллоки разрушили там все здания, чтобы создать преграду для огня.

– Они используют Единую Силу, – сказала Джесамин, стоявшая за спиной у Талманеса. – Я это чувствую. Черные сестры. Не советую идти в том направлении.

Из Родни осталась только она, вторая женщина погибла. Джесамин была недостаточно сильна, чтобы создать переходные врата, но пользу все же приносила: Талманес собственными глазами видел, как она сожгла шестерых троллоков, прорвавших строй его солдат.

В той схватке он не участвовал – сидел в стороне и мучился от боли. К счастью, у Джесамин нашлись какие-то целебные травы. Стоило пожевать их, и в голове начинался шум, но боль отступала. Казалось, все тело медленно сжимают в тисках, но Талманес хотя бы мог держаться на ногах.

– Пойдем кратчайшей дорогой, – решил он. – Квартал, где нет пожаров, находится совсем рядом с драконами. Рисковать не будем. Нельзя, чтобы отродья Тени обнаружили Алудру и ее орудия.

«Если этого еще не случилось».

Гэйбон бросил на него сердитый взгляд. Ну и ладно. Спасибо за помощь, но права приказывать у него нет. Это операция Отряда.

Бойцы Талманеса пробирались по темному городу, высматривая засады. Где находится склад, они примерно знали, но добраться до него оказалось непросто. Почти все крупные улицы были перекрыты пожаром, завалами или троллоками, и путь лежал по таким извилистым улочкам и переулкам, что в их лабиринте даже Гэйбон и другие кэймлинцы ориентировались с трудом.

Они обогнули квартал, выжженный огнем настолько жарким, что от него, наверное, плавились булыжники мостовой. Талманес смотрел на языки пламени, пока не заболели пересохшие глаза, а затем повел людей окольным путем.

Дюйм за дюймом они приближались к складу Алудры. Дважды солдаты наткнулись на троллоков, охотившихся на горожан, и перебили оба отряда: оставшиеся арбалетчики расстреляли половину монстров прежде, чем те успели понять, что происходит.

Талманес наблюдал за побоищем, но в схватку вступать больше не рисковал. Иначе вконец обессилел бы. О Свет! Что же он бросил коня? Сглупил, однако. Хотя чалого все равно спугнули бы троллоки.

«Ну все, уже ум за разум заходит». Он указал мечом на следующий перекресток. Разведчики подбежали к нему, осмотрелись и дали знак, что все чисто. «Думать все труднее. Недолго осталось, прежде чем меня заберет тьма».

Но сперва он спасет драконов. Обязан их спасти.

Нетвердо ступая, Талманес вышел из переулка на знакомую улицу. Так, уже близко. Сбоку догорали какие-то здания, и украшавшие их скульптуры походили на бедолаг, которых сжигают заживо. Пламя лизало белый мрамор, который понемногу покрывался черной сажей.

На другой стороне улицы было тихо. Никакого огня. Тени от статуй плясали, будто выпивохи, отмечающие сожжение врагов. Из-за дыма было нечем дышать, и с трудом соображавший Талманес подумал, что эти тени – и эти статуи – похожи на танцующих созданий тьмы, прекрасных, умирающих, пожираемых расползающейся по коже чернотой, что убивает саму душу…

– Мы уже рядом! – Превозмогая себя, он кое-как перешел на бег. Нельзя замедлять остальных.

«Если пожар перекинется на склад с драконами…»

Они остановились перед выгоревшим недавно участком земли; когда-то здесь стоял большой деревянный склад, но теперь от него остались только развалины, среди тлеющих балок, обугленных бревен и остатков каменной кладки валялись полусгоревшие трупы троллоков.

Солдаты, собравшиеся возле командира, молчали. Талманес не слышал ничего, кроме потрескивания пламени. По лицу струился холодный пот.

– Опоздали, – прошептал Мелтен. – Видать, забрали наших драконов. В огне они взорвались бы. Отродья Тени заявились сюда, забрали драконов, а склад сожгли дотла.

До смерти уставшие бойцы Отряда стали опускаться на колени. «Прости, Мэт, – подумал Талманес. – Мы сделали все, что могли. Мы…»

По городу раскатился звук, похожий на удар грома. Талманес вздрогнул всем телом. Остальные стали озираться.

– О Свет! – воскликнул Гэйбон. – Неужто отродья Тени пустили в ход драконов?

– Вряд ли, – отозвался Талманес. Чувствуя прилив сил, он сорвался с места, и остальные побежали следом за ним.

Каждый шаг отзывался мучительной болью в боку. Талманес направился по улице со статуями, справа – пламя, слева – неподвижный холод.

БУМ!

Бабахнуло громко, но драконы стреляют громче. Неужто его надежды сбылись и в городе появились Айз Седай? Заслышав этот грохот, Джесамин тоже собралась с силами и, подобрав юбки, бежала наравне с остальными. На третьем перекрестке от склада отряд свернул за угол и выскочил на рычащий арьергард отродий Тени.

Издав невероятно свирепый возглас, Талманес обеими руками поднял меч. К тому времени жжение распространилось по всему телу, дойдя до самых пальцев. Такое чувство, что он превратился в одну из тех статуй, обреченных на погибель в огне вместе с городом.

Срубив голову зазевавшемуся троллоку, он бросился на следующего оказавшегося перед ним врага. Тот плавно отпрянул, с текучей грацией повернув к противнику безглазое лицо и злой оскал, окаймленный бледными губами. Черный плащ оставался недвижим при порывах ветра.

К собственному изумлению, Талманес рассмеялся. «Почему бы и нет?» А еще говорят, у него нет чувства юмора. Он принял стойку «Лепестки яблони на ветру» и нанес удар, силой и яростью не уступавший тому огню, что пожирал его изнутри.

Естественно, преимущество было на стороне мурддраала. Даже в лучшие времена в такой схватке Талманесу понадобилась бы помощь. Тварь двигалась точно тень, перетекая из одной позиции в другую, стремясь ужалить противника жутким клинком. Мурддраал понимал, что для победы хватит одной царапины.

Он задел щеку Талманеса самым кончиком меча, срезав тонкий лоскут кожи. Талманес рассмеялся и с силой парировал вражеский клинок. Не ожидавший подобной реакции, Исчезающий растерялся, изумленно раскрыв рот. Человек должен был кричать, испытывая жгучую боль, должен вопить от осознания, что жизни его пришел конец.

– Таким растреклятым мечом меня уже рубили, ты, сын козла! – заорал Талманес, проводя атаку за атакой. «Кузнец кует клинок». Этот грубый выпад идеально соответствовал его настроению.

Мурддраал оступился. Искусный боковой удар Талманеса пришелся в локтевой сустав. Отсеченная рука закувыркалась в воздухе, и меч Исчезающего выпал из сведенных судорогой бледных пальцев. Талманес развернулся всем корпусом и следующим ударом – наискось, держа меч обеими руками, – отделил голову Исчезающего от тела.

Хлынула черная кровь, и мурддраал упал, хватаясь второй рукой за окровавленную культю. Меч Талманеса – клинок вдруг страшно потяжелел – выскользнул из пальцев и со звоном упал на мостовую, а сам Талманес потерял равновесие и шлепнулся бы на поверженного неприятеля, не подхвати его сзади чья-то рука.

– О Свет! – воскликнул Мелтен, глядя на мертвое тело. – Что, еще один?!