– Я разгадал секрет, – прошептал Талманес. – Чтобы убить мурддраала, надо быть мертвецом. – И усмехнулся в ответ на недоуменный взгляд товарища.

Вокруг, корчась, падали на землю десятки троллоков – они были связаны с убитым Исчезающим. Отряд собрался вокруг Талманеса. Несколько человек пали в бою, некоторые были ранены, и все без исключения выбились из сил: бой с этой шайкой троллоков мог оказаться для них последним.

Мелтен поднял меч, вытер его дочиста и протянул Талманесу, но тот едва держался на ногах, а потому убрал клинок в ножны и велел одному из солдат подать троллочье копье, чтобы было на что опереться.

– Эй, там, на перекрестке! – крикнули издалека. – Кем бы вы ни были – спасибо!

Талманес похромал вперед. Не дожидаясь приказа, Филджер и Мар уже ушли на разведку. Темную улицу загромоздили тела троллоков, погибших вместе с мурддраалом; и чтобы разглядеть, кто кричал, пришлось перебираться через трупы.

Близ следующего перекрестка была возведена баррикада. На ней стояли люди, в их числе женщина с воздетым факелом. Простое коричневое платье, белый передник и волосы, заплетенные в косы. Это была Алудра.

– Солдаты Коутона, – продолжила она без особой радости в голосе. – Не очень-то вы торопились. – В другой руке она держала цилиндрический кожаный мешочек размером чуть больше мужского кулака. Талманес знал: если поджечь торчащий из него черный фитиль и бросить этот цилиндр, то он взорвется. Пращники Отряда как-то уже использовали такие штуковины. Не драконы, конечно, но разрушительная сила у них немалая.

– Алудра! – крикнул Талманес в ответ. – Драконы у вас? Умоляю, скажите, что вы их спасли!

Она хмыкнула и помахала факелом людям на баррикаде, чтобы те пропустили «красноруких». За преградой обнаружилось несколько сотен – если не тысяч – горожан. Они понемногу расступались, и Талманесу наконец открылось прекрасное зрелище: сотня драконов в самом сердце толпы.

Бронзовые орудия были закреплены на особых деревянных тележках, в каждую из которых обычно запрягали пару лошадей. Вообще-то, весьма маневренная конструкция, если так посмотреть. Талманес знал, что, если выпрячь лошадей и закрепить тележки, чтобы те не откатывались после выстрела, драконы будут готовы к бою. Людей вокруг предостаточно, и они вполне способны тянуть их вместо лошадей.

– Думал, что я их брошу? – спросила Алудра. – Эти люди, стрелять они не обучены, но повозки тащить умеют не хуже других.

– Надо вывезти драконов из города, – сказал Талманес.

– Что, тебя новое озарение посетило? – фыркнула Алудра. – Чем я, по-твоему, занимаюсь? Твое лицо, что с ним случилось?

– Как-то раз мне достался кусок довольно острого сыра. С тех пор никак не отделаюсь от послевкусия.

Алудра непонимающе склонила голову. «Может, надо сопровождать шутки улыбкой? – подумал Талманес, устало прислонившись к баррикаде. – Чтобы все понимали, что я шучу». Но вот вопрос: надо ли, чтобы люди знали, что он шутит? Ведь если не знают, выходит куда смешнее. К тому же улыбаться – это уже чересчур. Юмор должен быть тонким. И еще…

Да, ему и впрямь трудно сосредоточиться. Он проморгался. В свете факела Алудра обеспокоенно нахмурилась.

– Так что там у меня с лицом? – Талманес провел ладонью по щеке. Кровь. Мурддраал. Точно. – Мелочь, царапина…

– А вены?

– Вены? – сперва не понял он, но затем обратил внимание на руку. Черные жгутики будто проросшими под кожей побегами плюща обвивали запястье и тянулись к пальцам. Буквально на глазах они становились чернее прежнего. – Ах вот ты о чем! Увы, я умираю. Ужасная трагедия. У тебя, случаем, не найдется бренди?

– Я…

– Милорд! – крикнул кто-то.

Талманес снова поморгал, после чего с трудом обернулся, тяжело опираясь на копье.

– Да, Филджер?

– Снова троллоки, милорд. Очень много! Идут с той стороны, прямо на нас.

– Изумительно. Ставьте стол. Надеюсь, приборов хватит. Так и знал, что надо было отправить служанку за пять тысяч семьсот тридцать первым комплектом посуды.

– Ты… Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Алудра.

– Не лучше, чем выгляжу, женщина. Кровь и треклятый пепел! Гэйбон! Путь к отступлению отрезан. Далеко ли до восточных ворот?

– Восточных? – откликнулся Гэйбон. – Примерно полчаса ходу. Зато прямо, вниз по склону.

– В таком случае – вперед, – распорядился Талманес. – Бери разведчиков и выдвигайся. Дэннел, организуй местных, чтобы тянули драконов. И будь готов привести орудия в боевую готовность.

– Талманес! – вмешалась Алудра. – Порошок и драконьи яйца, их немного у нас осталось. Понадобятся запасы из Байрлона. А сегодня, если развернете драконов… Могу позволить по несколько выстрелов из каждого, не больше.

Дэннел кивнул:

– Драконам без поддержки не место на первой линии обороны, милорд. Им нужна защита – чтобы враг не подошел слишком близко и не уничтожил орудия. Стрелять-то можно, но без пехоты драконам долго не продержаться.

– Вот поэтому мы и бежим. – Талманес развернулся, сделал шаг и едва не упал из-за подкатившей слабости. – И по-моему… По-моему, мне нужен конь…

Могидин ступила на платформу, зависшую в воздухе посреди открытого моря. Под редкими дуновениями бриза прозрачные синие воды шли рябью, но волн не было. Земли в пределах видимости – тоже.

У края платформы, сцепив руки за спиной, стоял Моридин. Море перед ним было объято пламенем, бездымным, но таким жарким, что вокруг пузырилась кипящая вода. Каменные подмостки над безбрежным морем. Горящая вода. В своих осколках сна Моридин обожал создавать всякую небыль.

– Сядь, – велел он, не оборачиваясь.

Могидин послушно выбрала одно из четырех кресел, возникших в центре платформы. В безоблачном голубом небе висело солнце, проделавшее три четверти пути к зениту. Давненько она не видела солнца в Тел’аран’риоде… В последнее время небо укутывали грозовые тучи, черные и вездесущие. С другой стороны, это же не совсем Тел’аран’риод. И не сон Моридина. Скорее, слияние двух пространств, нечто вроде временной пристройки к миру сновидений. Пузырь совмещенных ипостасей реальности.

Могидин облачилась в черное с золотом. Кружевные рукава походили на паутину, но лишь слегка. С паучьей темой лучше не переусердствовать.

Усаживаясь, Могидин постаралась напустить на себя властный и надменный вид. В прошлом подобное давалось ей без труда, но сегодня лучиться самоуверенностью было не проще, чем ловить в воздухе семена одуванчика: хвать, а они все равно ускользают. Гневаясь на саму себя, Могидин скрипнула зубами. Она не кто-то, а Избранная. Перед ней дрожали целые армии, а короли проливали слезы. Из поколения в поколение матери стращают детей ее именем. А теперь…

Она провела рукой по шее и нащупала медальон. Конечно же, он на месте, но прикосновение к нему успокаивало.

– Не слишком-то надейся на эту вещицу, – промолвил Моридин. Порыв ветра взволновал безмятежную водную гладь и принес с собой отголоски чьих-то криков. – Тебя простили, Могидин, но не до конца. Это испытательный срок. Подведешь снова – и я задумаюсь, не отдать ли ловушку для разума Демандреду.

– Чтобы тот отшвырнул ее в приступе скуки? – Могидин хмыкнула. – Демандреду нужно только одно. И это – ал’Тор. Любой, кто не помогает ему приблизиться к цели, не имеет для него значения.

– Ты его недооцениваешь, – тихо сказал Моридин. – Великий повелитель доволен Демандредом. Очень доволен. Ты, однако…

Могидин вжалась в кресло, чувствуя, как возобновляются мучения. Боль, которую мало кто испытывал в этом мире. Боль, выходящая за пределы того, что способно вынести человеческое тело. Могидин вцепилась в кор’совру и обняла саидар. Это принесло некоторое облегчение.

В прошлом направлять Силу даже в одной комнате с кор’соврой было мучительно больно. Теперь же, когда медальоном владел не Моридин, а она, ощущения изменились. «Это не просто какой-то кулон, – подумала Могидин, сжимая его в руке. – Это моя душа». Тьма всемогущая! Могидин подумать не могла, что из всех людей именно она окажется объектом подобной пытки. Разве не была она паучихой, осторожной во всех своих поступках?

Второй рукой она обхватила первую, которой сжимала медальон. Что, если он упадет? Что, если его отберут? Нет, она не потеряет кор’совру. Нельзя ее потерять.

«Вот в кого я превратилась… – Могидин стало дурно. – Надо прийти в себя. Так или иначе». С этой мыслью заставила себя отпустить ловушку для разума.

Грядет Последняя битва, и троллоки уже хлынули в южные земли. Началась новая Война Тени, но только Могидин и другим Избранным известны самые сокровенные тайны Единой Силы. Секреты, которые так и не сумели вырвать из нее те кошмарные женщины…

«Нет, не думай об этом». Боль, страдание… Неудача.

В этой войне им противостоят не Сто спутников и не Айз Седай, за плечами у которых столетия опыта и практики. Могидин покажет, на что она способна, и ошибки прошлого будут забыты.

Моридин все разглядывал невероятные языки пламени. Было тихо, если не считать гула пламени и шипения вскипающей воды. Рано или поздно он объяснит, зачем призвал ее. Объяснит же, верно? В последнее время он какой-то странный, и чем дальше, тем страннее. Наверное, он снова теряет рассудок. В прошлом человек по имени Моридин – или Ишамаэль, или Элан Морин Тедронай – с восторгом забавлялся бы с кор’соврой одного из соперников. Он бы изобретал новые пытки и млел от страданий оппонента.

Поначалу так оно и было, но потом… Потом Моридин утратил интерес. Он стал проводить все больше времени в одиночестве, глядя на пламя и размышляя. Кары, выбранные им для Могидин и Синдани, оказались какими-то шаблонными.

По мнению Могидин, в таком расположении духа он становился куда опаснее.

Воздух у края платформы рассекли переходные врата.

– Моридин, мы что, и правда должны встречаться чуть ли не каждый день? – осведомился, ступая в Мир снов, Демандред. Рослый красавец с угольно-черными волосами и выдающимся носом, он мельком глянул на Могидин, заметил у нее на шее ловушку для разума и продолжил: – Ты отвлекаешь меня от важных дел.

– Тебе надо кое с кем познакомиться, – невозмутимо негромким голосом ответил Моридин. – И если Великий повелитель не нарек тебя Ни’блисом, не уведомив меня, ты будешь выполнять приказы. Твои игрушки подождут.

Демандред помрачнел, но от возражений воздержался. Он позволил переходным вратам закрыться, затем встал у края платформы и хмуро уставился вниз, на море. Что там, под водой? Могидин не знала. И чувствовала себя глупо, оттого что не узнала. Где только ее осмотрительность?

Демандред подошел к одному из кресел, но садиться не спешил. Он остался стоять, задумчиво глядя Моридину в затылок. Чем же он так занят, этот Демандред? За то время, когда Могидин оказалась поймана в ловушку для разума, она не раз выполняла поручения Моридина, но ответа на вопрос, что же замышляет Демандред, Избранная так и не получила.

Она снова содрогнулась, вспомнив о месяцах, проведенных во власти Моридина. «Я отомщу. Непременно».

– Как вижу, Могидин ты отпустил, – заметил Демандред. – А что с той… как там ее… Синдани?

– Не твоя забота, – отрезал Моридин.

Могидин не преминула заметить, что ловушка для разума Синдани по-прежнему при нем. На древнем наречии слово «синдани» означает «последний шанс», но истинная природа этой женщины была одним из тех секретов, что Могидин все-таки сумела раскрыть. Моридин собственноручно вызволил Ланфир из Синдола, чьи обитатели пировали на ее способности направлять Силу.

Чтобы спасти ее – и, разумеется, наказать, – он лишил эту женщину жизни, тем самым дав возможность Великому повелителю вернуть душу Ланфир и поместить ее в новое тело. Великий повелитель предпочитает именно такие решения: жестокие, но эффективные.