– Нет, – сказал Ранд и улыбнулся представителям Морского народа, стоявшим рядом с Перрином. Те молча прочли документ и, явно под впечатлением от прочитанного, покивали друг другу. – Нет, Дарлин. Это не шантаж. Это соглашение. У меня есть то, чего вы хотите. В чем нуждаетесь. Я. Моя кровь. Я погибну. Все мы знали это с самого начала, ведь так говорится в пророчествах. И ценой за мою жизнь будет мирное наследие, чтобы уравновесить те беды, что я причинил миру в прошлый раз.

Он обвел глазами собравшихся, по очереди останавливая взгляд на каждом правителе. Казалось, еще чуть-чуть – и Эгвейн физически ощутит его решимость. Вероятно, дело было в природе та’верена, или же, возможно, сказывалось бремя момента. Напряжение в шатре росло, и ей стало трудно дышать.

«Он сделает по-своему, – подумала она. – А они уступят. Пускай неохотно, но уступят».

– Нет, – разорвал тишину громкий голос Эгвейн. – Нет, Ранд ал’Тор, ты не заставишь нас подписать этот документ или передать тебе единоличное командование войсками. И я не поверю, что в случае отказа ты позволишь миру – твоему отцу, друзьям, всем тем, кого ты любишь, и всему человечеству – погибнуть от лап троллоков. А если думаешь иначе, ты конченый глупец.

Ранд посмотрел ей в глаза, и Эгвейн слегка растерялась. О Свет! Он ведь не откажется, правда? Неужели он готов принести в жертву весь мир?

– Как вы посмели назвать лорда Дракона глупцом? – осведомился один из Аша’манов.

– С Амерлин не разговаривают в подобном тоне, – сказала Сильвиана, встав рядом с Эгвейн.

Споры возобновились, на сей раз громче. Ранд не позволял Эгвейн отвести от него взгляд, и она видела, как его щеки краснеют от гнева. Голоса повышались, напряжение росло. Смятение. Гнев. Застарелая ненависть, разгорающаяся заново, подпитанная ужасом.

Одной рукой Ранд взялся за меч с драконами на ножнах – с ним он ходил последнее время, – а другую продолжал прятать за спиной.

– Я непременно получу назначенную плату, Эгвейн, – прорычал он.

– Требуй, чего пожелаешь, Ранд, но ты – не Создатель. И если отправишься на Последнюю битву, не отказавшись от этих глупостей, все мы неминуемо погибнем. А если мы с тобой сразимся, есть шанс, что ты все-таки передумаешь.

– Белая Башня всегда держала копье у моего горла! – огрызнулся Ранд. – Всегда, Эгвейн! А теперь ты и впрямь стала одной из них.

Эгвейн твердо смотрела ему в глаза, но чувствовала, что начинает сомневаться. Что, если эти переговоры сорвутся? Неужели она прикажет своим солдатам вступить в бой с войсками Ранда?

Такое чувство, будто она запнулась о камень на краю утеса и уже падает с обрыва. Но должен быть способ спастись, остановить это падение!

Ранд развернулся. Если он выйдет из шатра, всему конец.

– Ранд! – позвала Эгвейн, и он замер.

– Я не отступлюсь, Эгвейн.

– Не делай так, – попросила она. – Не перечеркивай все, чего достиг.

– Ничего не поделаешь…

– Вовсе нет! Просто хотя бы раз перестань быть упертым шерстеголовым болваном, чтоб тебе сгореть!

Эгвейн взяла себя в руки. Разве можно говорить с ним так, будто они снова оказались в Эмондовом Лугу, в самом начале всего этого?

Какое-то время Ранд смотрел на нее.

– Ну а тебе, Эгвейн, не помешало бы – для разнообразия – перестать вести себя как избалованная, самонадеянная, дурно воспитанная девчонка. – Он всплеснул руками. – Кровь и пепел! Это пустая трата времени.

Его слова были недалеки от истины. Эгвейн не заметила, как в шатер вошел еще один человек. Но его появление не прошло мимо внимания Ранда: он развернулся, когда, впуская в шатер свет, приподнялся входной клапан, и мрачно воззрился на незваного гостя.

Но хмурое выражение сразу исчезло с его лица, едва он понял, кто вошел в шатер.

Перед ним была Морейн.

Глава 6. Судьба

В шатре вновь воцарилась тишина. Перрин не выносил суеты и шумихи, но человеческие запахи были ничем не лучше. Разочарование, гнев, страх. Ужас.

Почти все эти чувства были вызваны женщиной, стоявшей у входа.

«Мэт, дурень ты блаженный, – усмехнулся Перрин, – ты справился! У тебя и правда получилось».

Впервые за последнее время мысль о друге сопровождалась разноцветной круговертью. Перрин видел, как Мэт едет верхом по пыльной дороге, поигрывая каким-то предметом, и сморгнул этот образ. Во что же Мэт ввязался на сей раз? Почему не вернулся вместе с Морейн?

Это не имеет значения. Вот она, прямо здесь. О Свет! Морейн – собственной персоной! Он шагнул было к ней, чтобы обнять, но Фэйли цапнула его за рукав, и Перрин проследил за ее взглядом.

Ранд. Он побледнел. Нетвердо отступил от столика, будто забыл обо всем на свете. Протолкался к Морейн. Он нерешительно протянул руку, коснулся ее лица и прошептал:

– Клянусь могилой матери… – Потом он упал перед ней на колени и промолвил: – Как?!

– Колесо плетет так, как желает Колесо, Ранд. – Морейн с улыбкой положила ладонь ему на плечо. – Неужели забыл?

– Я…

– Не так, как желаешь ты, Дракон Возрожденный, – мягко продолжила она. – И не так, как желает любой из нас. Возможно, когда-нибудь оно выплетет себя из реальности. Но мне не верится, что это произойдет сегодня или в обозримом будущем.

– Кто эта женщина? – вопросил Роэдран. – И что за околесицу она несет? Я…

Он осекся и вздрогнул, когда нечто невидимое хлестнуло его по виску. Перрин глянул на Ранда, затем заметил улыбку на губах Эгвейн и уловил нотки удовлетворения в исходящем от нее запахе, что резко отличало его от запахов всех прочих собравшихся в шатре.

От стоявших рядом Найнив и Мин пахло глубоким потрясением. Будь на то воля Света, еще какое-то время Найнив будет пребывать в состоянии шока. Шумное выяснение отношений с Морейн ничуть не поможет в сложившейся ситуации.

– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Ранд.

– Нет, ответила, – с теплотой в голосе отозвалась Морейн. – Просто не теми словами, что ты хотел услышать.

Не вставая с колен, Ранд запрокинул голову и расхохотался:

– О Свет, Морейн! Как вижу, ты нисколько не изменилась!

– Все мы меняемся изо дня в день, – ответила она и снова улыбнулась. – И за последнее время я изменилась сильнее некоторых. Встань. Это я должна преклонить пред тобой колени, лорд Дракон. Всем нам следует это сделать.

Ранд послушался и отступил, пропуская Морейн к центру собрания. Перрин уловил еще один запах и улыбнулся, потому что в шатер следом за Морейн скользнул Том Меррилин. Старый менестрель подмигнул Перрину.

– Морейн! – шагнула к ней Эгвейн. – Белая Башня приветствует тебя с распростертыми объятиями. Сослуженная тобою служба не забыта.

– Хм… – протянула Морейн. – Как вижу, тогда я отыскала будущую Амерлин. Да, это должно благоприятно сказаться на моей судьбе. Какое облегчение! Ведь раньше я полагала, что мне могло грозить усмирение, если не казнь.

– Многое изменилось.

– Вполне очевидно… мать, – кивнула Морейн.

Проходя мимо Перрина, она сжала его плечо и сверкнула глазами.

Один за другим монархи Пограничных земель обнажали клинки и склоняли головы или приседали в реверансе. Похоже, каждый из них был лично знаком с Морейн. Другие правители стояли с озадаченными лицами, хотя Дарлин явно знал, кто она такая, и был скорее… задумчив, нежели смущен.

Морейн остановилась подле Найнив, чей запах вдруг сделался для Перрина неуловимым. Ему показалось это недобрым знаком. «Ох, Свет! Начинается…»

Найнив заключила Морейн в крепкие объятия.

Пару секунд Морейн стояла, не поднимая рук. Судя по запаху, она была потрясена. В конце концов она тоже обняла Найнив, как-то по-матерински, и погладила ее по спине.

Найнив отпустила Морейн, отодвинулась, потом смахнула слезинку и проворчала:

– Только не смей рассказывать об этом Лану.

– И не подумала бы. – С этими словами Морейн продолжила свое шествие и остановилась наконец на середине шатра.

– Несносная женщина, – буркнула Найнив, стирая слезинку с другой щеки.

– Морейн, – сказала Эгвейн, – ты явилась как всегда кстати.

– Такова уж моя судьба.

– Итак, – продолжила Эгвейн, когда Ранд вернулся к столику, – Ранд… Дракон Возрожденный… решил взять этот мир в заложники, и если мы откажемся потакать его причудам, то не станет выполнять свой долг.

Морейн поджала губы, взяла оригинал мирного договора, положенный перед нею Галадом, и пробежала глазами по тексту.

– Так кто эта женщина? – повторил Роэдран. – И почему мы… Эй, хватит уже!

Словно получив шлепок прядью Воздуха, он схватился за голову и бросил свирепый взгляд на Эгвейн, хотя на сей раз удовлетворением пахнуло от одного из Аша’манов.

– Отлично вышло, Грейди, – шепнул Перрин.

– Спасибо, милорд.

Разумеется, Грейди знал Морейн только понаслышке, но среди последователей Ранда она стала фигурой легендарного масштаба.

– Ну так что? – промолвила Эгвейн.

– «И свершится так, что созданное людьми будет разрушено, – прошептала Морейн, – и Тень проляжет чрез Узор эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей. Жены возрыдают, а мужей охватит ужас, когда государства земные распадутся, будто сгнившая ветошь. Не устоит ничто и не уцелеет…»

Обеспокоенные, люди переступали с ноги на ногу. Перрин вопросительно взглянул на Ранда.

– «Но будет рожден один, дабы, не дрогнув, встретить Тень, – продолжила Морейн уже громче, – рожден вновь, как был рожден прежде, и будет рожден опять, и так бесконечно! Возрожден будет Дракон, и при его новом рождении станут причитать и скрипеть зубами. В рубище и пепел облачит он людей и своим явлением вновь расколет мир, разрывая скрепляющие узы! Словно раскованная заря, ослепит он нас и опалит нас, но в то же время Дракон Возрожденный встанет против Тени в Последней битве, и кровь его дарует нам Свет. Пусть струятся слезы, о люди мира! Восплачьте свое спасение!»

– Простите, Айз Седай, – произнес Дарлин, – но все это звучит очень зловеще и мрачно.

– По крайней мере, спасению быть, – отозвалась Морейн. – Ваше величество, ответьте мне: пророчество требует, чтобы вы проливали слезы. Станете ли вы плакать из-за того, что спасение дается ценой невыразимых мук? Или восплачете его спасение? Оплачете человека, который станет страдать ради вас? Того единственного, кто, как нам доподлинно известно, не увильнет от этой битвы?

Она повернулась к Ранду.

– Его требования несправедливы, – заявил Грегорин. – Он настаивает, чтобы впредь мы держались тех границ, которые существуют ныне!

– «Он поразит свой народ мечом мира, – сказала Морейн, – и уничтожит их листом».

«Это же Кариатонский цикл. Я слышал раньше такие слова», – вспомнил Перрин.

– Печати, Морейн, – сказала Эгвейн. – Он намерен их разломать. И бросает вызов власти Престола Амерлин.

Похоже, Морейн нисколько не удивилась. Перрин подозревал, что она, прежде чем войти, постояла снаружи и послушала, о чем говорят в шатре. Это очень на нее похоже.

– Ох, Эгвейн… – вздохнула она. – Ты что, не помнишь? «Незапятнанная и несокрушимая доселе Башня, сломленная, преклоняет колени пред знаком, давно позабытым…»

Эгвейн покраснела.

– «И нет здравия в нас, и не прорастет добрых всходов, – цитировала Морейн, – ибо земля едина с Драконом Возрожденным, а он – един с землею. Душа из огня, сердце из камня».

Она взглянула на Грегорина:

– «В гордыне покоряет он, принуждая высокомерие уступать».

На порубежников:

– «Он горы поставит на колени».

На Морской народ:

– «И моря расступятся пред ним».

На Перрина, затем на Берелейн:

– «И склонятся самые небеса».

На Дарлина:

– «Молитесь, дабы сердце из камня помнило слезы…»

И наконец – на Илэйн:

– «А душа из огня не забыла любовь». – Морейн помолчала, затем продолжила: – Никто из вас не способен этому противостоять. Простите. Думаете, он пришел сюда по собственной воле? – Она подняла документ. – Узор – это баланс. Не добро или зло, не глупость или мудрость. Эти понятия не имеют для Узора никакого значения, и все же он найдет равновесие. Прежняя эпоха закончилась Разломом, и поэтому следующая начнется миром – даже если придется запихнуть его вам в глотку, как лекарство капризному малышу.