Лильвин уселась, но продолжала смотреть в пол.

– Я совершенно не оправдала доверия, не справилась с данным мне поручением и поставила под угрозу сам Узор.

– Да, – кивнула Эгвейн. – Браслеты. Я в курсе. Хочешь, чтобы у тебя появилась возможность вернуть этот долг?

Женщина снова поклонилась, упершись лбом в пол. Эгвейн вздохнула, но, прежде чем успела приказать ей выпрямиться, Лильвин заговорила:

– Клянусь Светом и своей надеждой на спасение и возрождение, что буду служить тебе и защищать тебя, Амерлин, правительницу Белой Башни. Хрустальным троном и кровью императрицы я связываю себя с тобой, обязуюсь выполнять все твои приказы и беречь тебя ценой собственной жизни. Именем Света, да будет так. – И она поцеловала пол палатки.

Эгвейн ошеломленно смотрела на нее. Нарушить такую клятву способен только приспешник Темного. Хотя любой из шончан – без пяти минут друг Тени.

– По-твоему, меня недостаточно хорошо защищают? – спросила она. – Думаешь, я испытываю недостаток в слугах?

– Я думаю только о том, как выплатить долг, – ответила Лильвин.

В ее голосе чувствовалось напряжение. Искренняя горечь, которую не подделаешь. Этой женщине совсем не нравилось так пресмыкаться.

Встревоженная Эгвейн сложила руки на груди:

– Что ты можешь рассказать о шончанской армии, ее численности, вооружении и о планах императрицы?

– Кое-что мне известно, Амерлин, – ответила Лильвин. – Но я была капитаном корабля. То, что я знаю, касается шончанского флота, а в этом для тебя не много пользы.

«Ну разумеется», – подумала Эгвейн и взглянула на Гавина. Тот пожал плечами.

– Умоляю, – тихо промолвила Лильвин, – позволь мне проявить себя. Я утратила почти все. Даже мое имя больше мне не принадлежит.

– Для начала, – велела Эгвейн, – расскажи про шончан. Все, что знаешь, пусть даже эти сведения кажутся тебе несущественными. Они все равно могут быть полезны. – Или помогут разоблачить Лильвин как лгунью, что тоже неплохо. – Гавин, принеси мне стул. Послушаю, что она скажет. А там будет видно…

* * *

В свете стоявшей на столе единственной лампы Ранд, заложив руку за спину, копался в груде карт, записок и донесений. По пустому шатру кружил ветерок, и вместе с ним танцевал за стеклом лампы язычок пламени.

Оно живое? Этот огонек питается, движется сам по себе. Его можно притушить, придушить, так что по-своему он дышит. Да и что это вообще такое – быть живым?

Может ли быть живой мысль, идея?

«Мир без Темного. Мир без зла».

Ранд вернулся к картам. Увиденное впечатляло. Илэйн готовилась на совесть, и Ранду незачем было присутствовать на военных советах и планировать каждую битву. Все свое внимание он сосредоточил на севере. На горе Шайол Гул. На своей судьбе и своей могиле.

Ему больно было видеть, как эти карты, испещренные отметками о том, как расположены войска и отдельные отряды, сводят человеческие жизни к закорючкам на бумаге. Цифры, статистические данные… Да, он понимал, что для полководца жизненно важна ясность, определенная дистанция, отстраненный взгляд на происходящее. Но от этого становилось еще больнее.

Здесь, прямо перед ним, было пламя, которое жило, – и были люди, которые уже мертвы. Теперь, уже не возглавляя самолично войну, Ранд надеялся, что ему не придется смотреть на подобные карты. Он понимал, что, глядя на эти планы, будет горевать о солдатах, которых не может спасти.

По телу пробежал внезапный озноб, и волоски на руках вздыбились: знакомая отчетливая дрожь, нечто среднее между ужасом и приятным волнением. Неподалеку направляла Силу женщина.

Ранд поднял голову и увидел замершую у входа в палатку Илэйн.

– О Свет! – воскликнула она. – Ранд! Что ты тут делаешь? Хочешь, чтобы я умерла от испуга?

Опершись пальцами на одну из карт, Ранд повернулся и окинул Илэйн взглядом. Вот она, жизнь. Пунцовые щеки, золотистые волосы с медово-розовым оттенком, горящий в глазах костер. Под малиновым платьем круглый живот. Дети. О Свет, как же она красива!

– Ранд ал’Тор? – окликнула его Илэйн. – Скажешь хоть слово или так и будешь пожирать меня глазами?

– Кого еще мне пожирать, если не тебя? – спросил Ранд.

– Не смей так ухмыляться, фермерский мальчишка. Тайком пробрался ко мне в шатер? Ну и ну! Что скажут люди?

– Скажут, что я хотел тебя видеть. Кроме того, я не пробирался. Меня впустила охрана.

– Мне никто ничего не сказал. – Илэйн скрестила руки на груди.

– Это я попросил, чтобы не говорили.

– Значит, как ни крути, ты проник сюда тайком. – Илэйн скользнула мимо. От нее исходил приятнейший аромат. – Честное слово, не будь Авиенда такой…

– Не хотел попадаться на глаза рядовым солдатам, – объяснил Ранд. – Боялся, что в лагере поднимется переполох. Вот и попросил гвардейцев не говорить, что я здесь. – Он подошел к Илэйн, положил ладонь ей на плечо. – Я должен был увидеть тебя снова, прежде чем…

– Ты видел меня на Поле Меррилор.

– Илэйн…

– Прости, – сказала девушка, поворачиваясь спиной. – Нет-нет, я рада тебя видеть. И счастлива, что ты здесь. Просто пытаюсь уложить в голове, какое отношение ты… какое отношение все мы имеем к тому, что происходит.

– Не знаю, – ответил Ранд. – Сам до сих пор не понял. Извини.

Она со вздохом опустилась в кресло у стола:

– Думаю, тебе не помешает знать, что не все на свете можно уладить мановением руки.

– Я многое не способен уладить, Илэйн. – Он взглянул на стол, затем на карты. – Слишком многое.

«Выбрось это из головы».

Он встал перед ней на колени. Илэйн заломила бровь, но тут Ранд тронул ладонью ее живот – поначалу нерешительно.

– Я не знал, – сказал он. – До самого недавнего времени. Узнал только в ночь перед встречей. Значит, близнецы?

– Да.

– Выходит, Тэм станет дедом. А я…

Как мужчине реагировать на такое известие? Должен ли он испытать шок, оторопь, потрясение? Жизнь преподнесла Ранду немало сюрпризов. Теперь же, казалось, он и двух шагов сделать не может без того, чтобы не изменить мир.

Но это… Никакой это не сюрприз. Оказалось, в глубине души Ранд всегда надеялся стать отцом. Вот и стал. По телу прошла теплая волна. Многое, очень многое в этом мире пошло не так – но хоть что-то происходит как надо.

Дети. Его собственные дети. Ранд закрыл глаза и сделал глубокий вдох, наслаждаясь этой мыслью.

Он никогда их не увидит. Еще до рождения его дети останутся без отца. С другой стороны, Джандуин тоже оставил Ранда сиротой – и ничего, тот вырос вполне приличным человеком. Если не считать пары-тройки шероховатостей…

– Какие имена ты им дашь? – спросил он.

– Если будет мальчик, подумываю назвать его Ранд.

Он замер, не отнимая ладони от живота Илэйн. Что это? Движение? Ребенок шевельнулся?

– Нет, – тихо возразил Ранд. – Прошу, не называй детей в мою честь. Пусть живут своей жизнью. Я и без того отброшу на них слишком густую тень.

– Ладно. Хорошо.

Ранд заглянул ей в глаза. С нежной улыбкой Илэйн коснулась его щеки мягкой ладонью:

– Ты будешь прекрасным отцом.

– Илэйн…

– Ни слова больше. – Она подняла палец. – Никаких разговоров о долге и смерти.

– Нельзя же игнорировать то, что будет!

– Незачем мусолить эту тему, – сказала Илэйн. – Я научила тебя быть королем, Ранд, но, похоже, забыла преподать еще один урок. Готовиться к худшему вполне нормально, но нельзя застаиваться на черных мыслях. Прежде всего у короля должна быть надежда.

– Я надеюсь, надеюсь на лучшее! – воскликнул Ранд. – На лучшее для мира, для тебя, для всех, кто пойдет в бой. Но это не отменяет того факта, что я смирился с неминуемой смертью.

– Хватит, – отрезала Илэйн. – Довольно разговоров на эту тему. Сегодня я намереваюсь спокойно отужинать в обществе мужчины, которого люблю.

Ранд вздохнул, но поднялся с пола и сел на стул рядом с ее креслом, а Илэйн выглянула из шатра и велела гвардейцам подать кушанья.

– Давай хотя бы тактику обсудим, – предложил Ранд. – Я искренне впечатлен тем, что ты здесь сделала. Вряд ли я сумел бы добиться чего-то подобного.

– Почти все это – заслуга великих капитанов.

– Я видел пометки, сделанные твоей рукой, – возразил Ранд. – Башир и остальные – замечательные полководцы, кто-то даже гений военного искусства, но каждый из них думает только о своем поле сражения. Кто-то должен объединять их усилия, и ты чудесно справилась. У тебя к этому талант.

– Ничего подобного, – возразила Илэйн. – Просто меня, как дочь-наследницу Андора, всю жизнь готовили к возможным в будущем войнам. Если ты что-то разглядел во мне, скажи спасибо генералу Брину и моей матери. Нашлось ли среди моих записей то, что тебе захотелось бы исправить?

– Между Кэймлином и Браймским лесом, где ты планируешь устроить засаду на силы Тени, больше ста пятидесяти миль, – заметил Ранд. – Рискованное дело. Что, если твои войска разобьют раньше, чем они дойдут до лесов?

– Если не заманить троллоков в Браймский лес, ничего не получится. У отрядов, что станут совершать набеги на врага, будут самые быстрые и выносливые кони. Гонка предстоит изнурительная, тут нет сомнений, и под конец животные будут при смерти. Но мы надеемся, что к тому времени троллоки тоже выбьются из сил, и это упростит нашу задачу.

За обсуждением тактики они не заметили, как вечер сменился ночью. Слуги принесли ужин: бульон и мясо дикого вепря. Ранд хотел сохранить в тайне свое присутствие в лагере, но теперь, когда его видела прислуга, об этом не могло быть и речи.

Он приступил к еде, позволив себе бездумно плыть по волнам беседы. Какое из полей сражений представляет наибольшую опасность? Кого из великих капитанов Илэйн поддержит в случае разногласий – ведь споры между полководцами происходят чаще, чем хотелось бы? Каким образом все остальные смогут действовать заодно с армией Ранда, которая до сих пор ожидает нужного момента для атаки на Шайол Гул?

Разговор напоминал ему о времени, проведенном в Тире, когда в перерывах между изучением тонкостей политики они с Илэйн украдкой целовались в Твердыне. Тогда-то Ранд влюбился в нее. Это была настоящая любовь, а не восторг мальчишки, что свалился со стены, когда во все глаза пялился на принцессу. В те дни он понимал, что такое любовь, не лучше, чем фермерский сынок с мечом в неумелой руке понимает, что такое война.

Эта любовь родилась от всего, что было между ними общего. В обществе Илэйн Ранд мог говорить о политике и бремени правления. Она разбиралась в этом по-настоящему – лучше всех, с кем был знаком Ранд, – и знала, каково это, принимать решения, влияющие на жизнь многих тысяч людей. Она понимала, что значит долг перед народом своей страны. Ранд удивлялся, что их связь, несмотря на частые разлуки, осталась прежней. Более того, она сделалась сильнее. Теперь, когда Илэйн стала королевой, когда носит его детей…

– Ты поморщился, – сказала Илэйн.

Ранд отвлекся от тарелки, поднял взгляд на девушку. Отвечая на многочисленные вопросы, Илэйн не съела и половины того, что ей принесли, но, как видно, уже насытилась и держала в руках чашку теплого чая.

– Чего? – спросил Ранд.

– Поморщился, когда я заговорила о войсках, сражающихся в Андоре. И даже вздрогнул, хоть и едва заметно.

Неудивительно, что она это заметила. Ведь именно Илэйн учила его следить за самыми незначительными проявлениями эмоций собеседника.

– Все эти люди проливают кровь с моим именем на устах, – сказал Ранд. – Многие умрут за меня, а я их даже не знаю.

– Таково извечное бремя воюющего правителя.

– Должен быть способ их защитить…

– Если думаешь, что способен защитить всех на свете, Ранд ал’Тор, ты куда глупее, чем прикидываешься.