Талманес устало привалился к стене какого-то здания. Соседний дом горел, озаряя улицу буйными отсветами и опаляя лицо, хотя по сравнению с чудовищным жжением в ране все эти пожары казались дуновением прохладного ветерка. Огонь стекал по ноге до самой стопы и понемногу подбирался вверх, к плечу.

«Кровь и треклятый пепел! – подумал Талманес. – Все бы отдал за пару спокойных часов с трубкой и книжкой». Те, кто распинается о славной гибели в бою, – распроклятые конченые болваны. Что славного в смерти посреди всего этого огненно-кровавого месива? Мирная смерть – совсем другое дело, это за милую душу.

Он заставил себя встать. По лицу градом катил пот. С тыла напирали монстры, перекрывшие дорогу за спиной у Отряда, но у Талманеса осталась возможность идти вперед и вверх, вырезая троллоков на своем пути.

Отступление оказалось бы трудновыполнимой задачей. Ведь троллоки заполонили не только главный проезд; их отряды, пусть и небольшие, шастают по городским улицам и в любой момент могут напасть с флангов, что по пути туда, что по дороге обратно.

– Врежьте им со всей силы, парни! – выкрикнул Талманес и бросился вверх, к преграждавшему путь вражескому отряду.

До дворца было рукой подать. Талманес отбил щитом меч козломордого троллока, прежде чем тот снес бы Дэннелу голову с плеч, и попробовал отпихнуть руку с оружием… Но Свет! Какие же они сильные, эти троллоки! При толчке сам Талманес едва устоял на ногах, а Дэннел пришел в себя и свалил троллока на землю, подрубив ему бедренные сухожилия.

Рядом с Талманесом дрался Мелтен. Порубежник держал слово и не отходил ни на шаг – на тот случай, если придется оборвать жизнь раненого командира ударом меча. Вдвоем они возглавляли натиск на холм. Троллоки – рычащая, ревущая масса темной шерсти, злобных глаз и клинков, мерцавших в свете пожара, – начали было отступать, но затем возобновили сопротивление с удвоенной силой.

Их было слишком много.

– Держать строй! – проорал Талманес. – За лорда Мэта и Отряд Красной руки!

Будь здесь лорд Мэт, он, наверное, сперва облегчил бы душу отборной площадной бранью, поныл, что дело дрянь, а затем спас бы всех гениальным тактическим решением. Талманес не обладал присущей Мэту амальгамой безумия и вдохновения, но его возглас как будто воодушевил солдат, и ряды сомкнулись. Гавид разместил свои две дюжины стрелков – последних в отряде Талманеса – на крыше здания, еще не охваченного огнем, и те давали один залп за другим, осыпая неприятеля градом арбалетных болтов.

Под таким обстрелом дрогнуло и побежало бы человеческое войско, но не троллоки. Некоторые погибли под обстрелом, но Талманес надеялся, что потерь у врага будет куда больше.

«Там, наверху, еще один Исчезающий, – подумал он. – Гонит их в нашу сторону. О Свет, еще одного мурддраала мне не одолеть, да и с первым драться не следовало!»

Как ни странно, он еще держался на ногах. Фляжку Мелтена он выбросил, давно допив бренди, чтобы приглушить боль – насколько это вообще было возможно, – и в голове порядком шумело. Плечом к плечу с Дэннелом и Лондредом Талманес сосредоточенно рубился в авангарде, и по мощеной мостовой с холма ручьями текла троллочья кровь.

«Краснорукие» сражались на совесть, но выбились из сил и уступали врагу числом. Внизу, за спиной Талманеса, к бою присоединился еще один кулак троллоков.

Вариантов раз-два и обчелся: нанести удар по тем троллокам, что заходят с тыла, повернувшись спиной к тем, кто впереди, – или разделиться на маленькие отряды, после чего отступить параллельными улицами и перегруппироваться у городских ворот.

Талманес приготовился было отдать приказ, но тут услышал возгласы: «Вперед, Белый лев! За королеву и Андор!» Он развернулся. Воины в красно-белой форме смяли строй троллоков на вершине холма. Из переулка позади троллочьей орды, недавно замкнувшей окружение, появился второй отряд андорских пикинеров. Под их натиском монстры дрогнули; несколькими секундами позже вражеская группировка лопнула, будто гнойный волдырь, и троллоки бросились врассыпную.

Талманес пошатнулся, едва устояв на ногах. Чтобы не упасть, ему пришлось опереться на меч. Мадвин принял командование контрударом на себя, и его люди перебили множество удиравших врагов.

По склону сбежали офицеры в окровавленной форме королевских гвардейцев, и выглядели они не лучше «красноруких». Возглавлял эту группу Гэйбон.

– Спасибо, что объявился, наемник, – сказал он Талманесу, и тот нахмурился:

– Как будто это мы вас спасали. По-моему, все было наоборот.

– Благодаря вам у нас появилось пространство для маневра. Эти троллоки, – поморщился в свете пожаров Гэйбон, – осаждали дворцовые ворота. Приношу извинения, что не подоспели раньше. Не сразу сообразили, почему они уходят в этом направлении.

– О Свет! Дворец еще не пал?

– Нет, – ответил Гэйбон, – но беженцев там битком набилось.

– Есть те, кто способен направлять Силу? – с надеждой спросил Талманес. – И королева с андорской армией – она так и не вернулась? Почему?

– Из-за приспешников Темного, – хмуро ответил Гэйбон. – С ее величеством ушла почти вся Родня. По крайней мере, самые способные в Силе женщины. Четыре остались, и сил у них хватало, чтобы открывать переходные врата, но… во время атаки какой-то убийца лишил жизни двоих из них, прежде чем остальные успели ему помешать. Уцелевшие недостаточно сильны, чтобы послать за подмогой. Так что сейчас они Исцеляют раненых.

– Кровь и проклятый пепел! – выругался Талманес, хотя в душе затеплилась искорка надежды. Пусть эти женщины не способны открыть переходные врата, но вдруг Исцеление спасет ему жизнь? – Выводи беженцев за городские стены, Гэйбон. Мои люди удерживают южные ворота.

– Великолепно, – приосанился Гэйбон. – Но исход беженцев возглавишь ты. Я обязан защищать дворец.

Талманес, глядя на офицера-гвардейца, приподнял бровь. Гэйбон не мог ему приказывать. Отряд сохранил собственную структуру командования и подчинялся только королеве. Мэт особо настоял на этом, когда заключал контракт.

К несчастью, и Талманес не мог приказывать Гэйбону. Он набрал полную грудь воздуха, но тут у него закружилась голова, и Мелтен едва успел подхватить пошатнувшегося командира под руку.

О Свет, как же больно… Ну почему бы ране не повести себя прилично, просто взять и онеметь? Кровь и треклятый пепел! Надо как-то добраться до этой Родни.

– Где эти женщины, что умеют Исцелять? – спросил Талманес, надеясь на лучшее.

– Я уже послал за ними, – ответил Гэйбон. – Как только увидел твой отряд.

Ну, это уже кое-что.

– Я не отступлюсь от своего решения, – предупредил Гэйбон, – и не оставлю пост.

– Но почему? Дружище, город пал!

– Королева приказала регулярно присылать вестовых через переходные врата, – сказал Гэйбон. – Рано или поздно она задумается, почему не приходят гонцы, и пришлет того, кто способен направлять Силу, – выяснить, что к чему. Посланный прибудет на дворцовую площадку для Перемещения, а там…

– Милорд! – крикнул кто-то. – Милорд Талманес!

Гэйбон умолк, а Талманес обернулся. По залитой кровью мостовой на холм поднимался Филджер, тощий малый, с залысинами и двухдневной щетиной. Увидев его, Талманес похолодел от ужаса. Филджер был одним из тех, кто остался защищать ворота.

– Милорд, – тяжело выдохнул он, – троллоки захватили городские стены и укрепляют оборонительные валы. Любого, кто рискнет подойти, осыпают стрелами и копьями. Лейтенант Сандип говорит, что вам надо об этом знать.

– Кровь и пепел! Что с воротами?

– Держимся, – ответил Филджер. – Пока что.

– Гэйбон! – взглянув на гвардейца, сказал Талманес. – Прояви милосердие, дружище. Кому-то надо защищать те ворота. Прошу, уведи беженцев и помоги моим людям. Через эти ворота лежит единственный путь из города.

– Но гонец королевы…

– Проклятье! Как только королева додумается сюда заглянуть, она сразу поймет, что случилось. Глянь по сторонам! Защищать дворец – чистой воды безумие. У тебя и города-то не осталось, сплошное пожарище!

Гэйбон крепко сжал губы. В глазах у него отражались противоречивые чувства.

– Сам знаешь, что я прав, – продолжил Талманес, чье лицо исказилось от приступа боли. – Лучшее, что ты можешь сделать, – это помочь моим людям у южных ворот, чтобы вывести из города как можно больше беженцев.

– Допустим, – согласился Гэйбон. – А как же дворец? Пусть горит?

– Сделай так, чтобы он сгорел не напрасно, – сказал Талманес. – Что, если оставить оборонять его сколько-то солдат? Пусть сдерживают троллоков – чем дольше, тем лучше. Это отвлечет врага от покидающих город людей, а когда твои солдаты поймут, что все кончено, они покинут территорию дворца с другой стороны и обходным путем выйдут к южным воротам.

– Хороший план, – проворчал Гэйбон. – Так и сделаю. Но как же ты?

– Мне надо добраться до драконов, – объяснил Талманес. – Нельзя допустить, чтобы они достались Тени. Орудия находятся на складе, на окраине Внутреннего города. Королева держала их подальше от чужих глаз и наемников, стоявших за городскими стенами. Я должен их найти. Если получится, заберу. Если нет – уничтожу.

– Ну что ж… – Гэйбон отвернулся, с явной неохотой смиряясь с неизбежным. – Мои люди сделают так, как ты предлагаешь. Половина выведет беженцев и поможет твоим солдатам у южных ворот. Другая половина останется удерживать дворец, а затем отступит. Но я пойду с тобой.

– Нам что, и правда нужно здесь столько светильников? – осведомилась Айз Седай, сидевшая у дальней стены с таким видом, будто под ней был не табурет, а самый настоящий трон. – Подумайте, сколько масла тратите!

– Нет, не обойтись, – пробурчал Андрол.

В окно стучался ночной дождь, но Аша’ман не обращал на него внимания. Он сосредоточился на отрезе кожи, с которым работал. Будет седло. В настоящий момент Андрол шил подпругу – ремень, что затягивают под брюхом лошади.

Проделывая шилом двойной ряд ромбовидных отверстий, он чувствовал, как работа приносит покой. При желании можно было воспользоваться деревянной колотушкой – так вышло бы быстрей, но сейчас Андролу нравилось обходиться без нее.

Маркировочным колесиком с шипами он наметил места для новых стежков, после чего проколол очередные отверстия. Надо, чтобы боковые грани ромбов шли параллельно друг другу, иначе при натяжении они потеряют форму, а благодаря аккуратным стежкам седло годами не утратит красивого вида. Для усиления конструкции ряды должны располагаться близко, но не слишком, чтобы не порвалась разделяющая их полоса кожи. Для этого отверстия располагают зигзагообразно.

Мелочи. Надо лишь убедиться, что с мелочами все в порядке, и…

Рука дрогнула, и Андрол пробил отверстие не там, где надо, зацепив при этом соседний ромб.

От злости он едва не зашвырнул будущую подпругу в угол. Надо же, пятый раз за вечер!

«О Свет! – подумал он, прижав ладони к столешнице. – Где же мое самообладание?»

Увы, ответ был очевиден. «Все из-за Черной Башни». Андрол чувствовал себя как многоногий начи, очутившийся в высохшем при отливе затоне и тщетно ожидающий прихода воды, в то время как по берегу бродят дети, собирая в корзины все, что выглядит съедобным…

Он вдохнул, выдохнул и поднял кожаную деталь. Давненько Андрол не создавал такой некачественной вещицы, но работу он все же закончит. Бросить дело на полпути едва ли не сквернее, чем напортачить по ходу работы.

– Любопытно, – заметила Айз Седай – ее звали Певара, и она была из Красной Айя. Андрол спиной чувствовал на себе ее взгляд.

Красная сестра. Что ж, как гласит старая тайренская пословица, в один и тот же порт плывут самые разные попутчики. Хотя не уместнее ли вспомнить другую присказку, салдэйскую? «Если меч у горла твоего врага, некогда вспоминать, как этот же меч был у твоего горла».

– Итак, – напомнила Певара, – ты рассказывал, как тебе жилось до прихода в Черную Башню.

– Разве? – Андрол занялся стежками. – А что? О чем тебе хотелось бы узнать?