«Да иди ты к чёрту! Даже ты меня бросил… даже ты, Ден!»

Собственный голос отозвался эхом в голове. Я сглотнула, понимая, как сильно хочу пить. Это всего лишь сон. Плохой сон. Никчёмный.

Глаза открывать я не хотела. Так и лежала на боку, положив руку под подушку и постепенно осознавая, что сон не такой уж и бессмысленный. Это прямое заявление подсознания, что на этот раз я сбежать не смогу. Нет шанса. Я могу сбежать из клиники, но не брошу же я Нильсу. Веки крепко сжались. Я в самом настоящем тупике.

Сколько времени я проспала? Кажется, сутки.

Когда пришла медсестра менять катетер, я спросила который час и какой сегодня день.

– Четверг, – ответила она. – Десять утра.

Четверг. Кати и Стас встретились во вторник вечером. Я в этой больнице уже второй день. Что дальше?

Капельница снова приведена в действие. Лекарство медленно усыпляло. Так до конца не проснувшись, я снова уснула.

В следующий раз я проснулась в этот же день часа через три. Но не от того, что мне приснился сон. Кто-то слишком громко разговаривал в моей палате. Я различила два голоса: мужской и женский. Узнала обоих. Именно поэтому притворилась, что всё ещё сплю.

Кати и Стас бурно спорили, думая, что меня пушкой не разбудить. Быстрая испанская речь Кати противоречила медленному выговору Стаса с кучей ошибок.

– Я сделаю всё, чтобы она была признана невменяемой.

– Куда ты денешь её дочку? Или тоже сбагришь в психлечебницу?

– Не волнуйся. Я знаю, куда пристроить Нильсу. Это не столь большая проблема. Эла – вот проблема. Сейчас она под сильным действием успокаивающих. Но врач сказал, что завтра ей они уже не понадобятся. Её как будто собираются отпустить домой.

Я чувствовала, как Стас прошагал к моей постели. Игла в руке чуть шевельнулась, а это означало, что он трогает капельницу. А я не могла повернуться и посмотреть, ибо притворялась спящей.

Голос Кати был ровным и холодным, когда она спросила:

– Что ты делаешь?

– Ничего такого, что навредит Эле. Добавил немого лекарства, которое Эла принимает уже несколько дней. Я подсыпал порошок ей в еду. Ты знаешь, малыш, оно работает.

– Это наркотик?

– Нет. Но лекарство вызывает лёгкую амнезию и помутнение рассудка. Так что… сегодня лечащий врач передумает отпускать её домой.

Сначала я хотела встать и задать трёпку этим обоим, но не сделала ровным счётом ничего. Я устала… Пусть события текут по заданному курсу.

Рано или поздно я куда-нибудь да приплыву.

***

Россия, г. Москва

2031 год

После того как в Лиама выстрелили, тьма в моей жизни казалась бесконечной. Я словно шла по бесконечному тоннелю, нестерпимо холодному и неприветливому. Тоннель, называемый миром.

И вот он – свет.

Я продолжала стоять на коленях, боясь шевельнуться. А вдруг он растворится в воздухе? А если это наваждение, и я вижу того, кого на самом деле нет?

– Лиам? – шепнула дрожащим голосом.

– Это я, Эла. Я жив.

– Жив… – едва слышный шёпот. Жив. Сколько лет прошло? Нильсе уже восемь! Гнев поднялся из самой глубины моего существа, оттуда, где хранились все мои обиды. – Жив! – крикнула я. Собрав все свои силы, я слезла с кровати и, держась за край, дошла до него.

Сейчас я его коснусь.

Он протянул руки, но я набросилась на него с кулаками.

– Да как ты мог?! Как мог? Ненавижу! Ненавижу тебя! – каждое слово сопровождалось ударом в крепкую грудь. – Я страдала! Понимаешь? Искала тебя… а потом смирилась… Я… чёрт… – слёзы хлынули из глаз. – Я так люблю тебя…

Лиам прижал меня к себе, и моё тело обмякло. Я хотела раствориться в этих объятиях, стать его частью, слиться с ним. Ни с чем несравнимое чувство. Чувство умиротворённого счастья.

Да, я была в шоке. Да, мне хотелось кричать, бить его, ругать. А потом целовать и не отпускать.

Лиам слегка отстранил меня, но я всё ещё оставалась в кольце его рук. Посмотрел на меня так, словно хотел вспомнить черты моего лица. Затем поцеловал в лоб. Я почувствовала мягкие, родные губы.

– Ты видел её? – я снова прижалась к нему.

– Кого? Нильсу? Видел. Но она ещё не знает, кто я. Мы вместе скажем, хорошо?

– Конечно.

От слабости мои коленки подогнулись. Лиам помог вернуться в постель и сел рядом. Я боялась выпустить его руку. Глаза блестели от слез не только у меня. Хоа плакала. Денис незаметно пальцем вытирал влагу в уголках глаз.

Пришло время услышать их рассказ.

– Как так получилось, что ты жив? Почему столько лет скрывался? Почему не искал меня? Где ты жил? Я нанимала детектива, но при своём высоком профессионализме он не смог разыскать ни тебя, ни Хоа. Твои родные тоже не в курсе?

– Мои родители и сестра, как и ты, считали меня погибшим. Хоа не могла им сообщить, а я и подавно. Хоа показала заметку о моей гибели месяцев через восемь, когда я очнулся.

– Очнулся?

– Он был в коме, Эла, – сказала Хоа. – Мы с Шин нашли его с огнестрельным ранением. Не знаю, сколько прошло времени. Там был ещё один человек. Мы его не сразу увидели. Я хотела вызвать «скорую» и ушла в подъезд, но не успела набрать номер. Послышался выстрел, затем что-то разбилось. Представь ужас, который я испытала, Эла. Шин лежала с пробитой грудью, едва дыша. А рядом тучный мужчина с пистолетом в руке. Шин убила его чем-то стеклянным – ударила по голове. Я вызвала «скорую» и полицию, а сама сидела на улице и горько плакала до самого их приезда. Шин умерла у меня на руках. Фельдшеры констатировали две смерти, а Лиама положили на носилки. Я поехала с ним в больницу. – Хоа, наконец, села на стул, предложенный Денисом. – Следующие недели были кошмарными. Похороны Шин, нервный срыв мамы и кома Лиама. Я не имела понятия, что с ним делать. Меня спрашивали, откуда он, но я ведь толком о нём ничего не знала. И ты исчезла. Пришлось довериться собственным инстинктам. Я хотела во что бы то ни стало вернуть Лиама к жизни, чтобы он рассказал, что произошло и где ты. Но судьба сыграла с нами злую шутку.

– Он не выходил из комы? – предположила я.

– Не выходил. Спустя три месяца врачи хотели отключить его от аппаратов. Но я настояла на том, что решение должны принимать его родители и пока я их не найду, они ничего не сделают. И они ждали вместе со мной.

– И всё это время ты находилась в Чеджу?

– Да. За эти месяцы я продала имущество Шин и дом родителей. Маме необходимо было уехать, её психика ослабла. Мы с папой боялись её потерять. Папа сам нашёл дом в Сеуле. Затем долгий переезд, и вдруг мне звонят из больницы – «Лиам пошевелил ресницами». Я помчалась в клинику, но он не просыпался ещё две недели.

– Подожди, – я пыталась уложить всё это в голове. – Предположим, восемь месяцев он был в коме. Потом реабилитация и выздоровление… Ну, максимум полтора года. Но не девять же лет!

– Увы, любовь моя, я проснулся с пустотой в голове, – ответил Лиам.

Хоа продолжила:

– Он не помнил даже своё имя. Врачи сказали, что это последствие комы… Сейчас уже трудно сказать. До декабря 2024 года Лиам находился в клинике Чеджу. Я навещала его, не хотела бросать. Да и не в моём это характере. Он казался таким… одиноким. Я не могла найти его родных, не получалось разыскать тебя.

– Потому что я пряталась…

– Вот и результат.

– Ладно, что было дальше?

– Я договорилась с врачами в Сеуле. В январе 2025 года Лиама перевезли в хорошую больницу. Потеря памяти – это не все увечья. Лиам перенёс семь операций. У него в бедре спица. Удалена селезенка. Дважды открывалось сильное кровотечение.

– А бедро тут при чём, если стреляли в живот?

– Эла, в меня четыре пули пустили. Ты не помнишь, потому что тебе что-то вкололи, – мягко сказал Лиам. – В живот – две. В ногу и в голову. Но пуля просто поцарапала мне висок, к счастью.

Я закрыла ладошкой рот. Я видела только один выстрел. Что же произошло потом? Я пыталась справиться с потрясением.

– Меня увезли… ты был в сознании?

– Да. Я видел, как тебя без чувств уносили прочь. Попытался встать и получил пулю в ногу. И следом – два контрольных выстрела. Пуля, что задела висок, вырубила меня. И всё. Потом я очнулся восемь месяцев спустя, но помнил лишь, что в мире есть небо и земля, а ещё воздух, которым мы дышим. Хоа делала всё, чтобы я вспомнил тебя и свою прошлую жизнь.

– На это ушли годы, – произнесла она.

В комнате повисло молчание. Я вспоминала жизнь в Южной Америке. Не удивительно, что даже когда я вышла замуж за Джона и перестала прятаться от камер, Лиам меня не видел. Возможно, в то время Хоа уже потеряла всякую надежду найти обо мне информацию.

– В 2028 появился просвет, – вздохнув, продолжила Хоа. – Лиам начал вспоминать детство. Я занималась с ним, находила в интернете различные упражнения для восстановления памяти. Некоторые оказались вполне эффективными. Знаешь, Эла, я стала его сиделкой, нянькой, старшей сестрой – называй как хочешь. Лиам стал моим хобби. Наверное, мне будет трудно без него. Но я собираюсь вступить волонтером в Центр лечения расстройства памяти. Буду применять упражнения, которые помогли Лиаму.

– Я верю в тебя, Хоа. Ты сделала великое дело. Такое не забывается и… – я посмотрела на Дениса. – Я могу проспонсировать тебя, если хочешь. Открой свой центр. У меня достаточно денег.

– Правда? Ты это сделаешь? – у Хоа загорелись глаза.

– Угу. Но с условием.

У Хоа пропала улыбка, зато у меня появилась.

– Расскажи историю Лиама до конца. Как он вспомнил меня?

Хоа расслабилась и широко улыбнулась.

– Всё пошло быстро. Сначала он говорил о детстве, не осознавая, что вспоминает его. Потом начал называть имена своих родителей и сестры. Всплыли все имена его друзей со школы. Месяц за месяцем Лиам восстанавливал память. Здоровье тоже улучшилось. И как-то одним прекрасным утром я решилась показать твоё фото. Случайно нашла в галерее. Помню, ты не любила фотографироваться, но я умудрилась заснять тебя в салоне Шин за работой.

– И? – я посмотрела на Лиама, но ждала ответа от Хоа.

– Не сразу. Он часто разглядывал твоё фото, говорил, что твоё лицо ему знакомо, но не мог вспомнить. Я подумала, что фотография плохая и полезла в интернет. Я не надеялась найти твои фотографии там, но нашла и была шокирована. «Замужем», «Вдова», «Замужем», «Вдова». Ты напомнила мне паука «Чёрную вдову». Естественно, я не собиралась говорить Лиаму, что ты была замужем. С помощью фоторедактора вырезала твоё фото. И показала ему.

– Полагаю, он уже знает обо всём, – сделала вывод из того, что Лиам спокойно реагировал на рассказ Хоа.

– Да, Денис рассказал, не волнуйся, – ответила девушка. – Мы знаем всё.

Лиам прижал меня к себе теснее.

– Воспоминания вспыхнули, словно вспышка. Вплоть до последнего выстрела. Память полностью вернулась ко мне в начале тридцать первого года.

– То есть… восемь месяцев назад?

– Именно. Мы пытались найти тебя, не вышло. Тогда я вспомнил о Денисе. К счастью, Я смог выйти на него через соцсети. Сам позвонил ему.

– Угу… с того света, – с усмешкой заметил Ден. – Я спросонья чуть с кровати не грохнулся.

Мы все дружно рассмеялись. В комнату вошли Аня с чаем и мама. За ними Эбру, которая привела Нильсу. Дочурка забралась ко мне на кровать, прижалась к боку слева и долго рассматривала Лиама. Затем удивила всех словами:

– Что-то похожее я вижу каждый день в зеркале.

Сначала мы все смеялись, затем Лиам подтянул к себе Нильсу.

– Я твой папа. И я вернулся.

Без лишних вопросов Нильса обняла шею Лиама, а потом меня притянула.

Счастье, о котором уже так много сказано, но которое я не успела узнать, стало не просто возможным, но и ощутимым. Я люблю. Я любима. А плод нашей любви несёт великую радость.

Ради этой минуты стоило пройти весь тот кошмарный путь.

***

Габон, г. Мекамбо

2030 год

В ноябре 2029 года мне поставили диагноз «психоз».