След вел во тьму леса. Уклон изменился, и Смолина поняла, что идет вниз. Через пару десятков шагов луч фонаря провалился во мрак и послышалось легкое журчание. Анна посветила вниз – она стояла на обрывистом берегу ручья.

Нехорошие мысли пронеслись в ее голове. Если это были следы Лисинцевой – зачем она свернула с тропы? Убегала от кого-то? Если это происходило в темноте – она могла не заметить обрыв, и тогда… тогда… Несмотря на вязаный свитер, Смолину пробрал мороз. Она занималась поисками людей два года и всегда либо находила заблудившихся живыми, либо их находила другая группа, либо выяснялось, что потеряшка затусила с друзьями, отключив телефон и забыв о внешнем мире, и вот теперь нарисовалась где-то в городе. Тогда все облегченно вздыхали (при этом матеря незадачливую потеряшку) и сворачивали операцию.

Но Анна знала, что не всегда все проходит гладко. Больше всего она боялась на очередном поиске опоздать, как несколько лет назад милиция опоздала на помощь девочке Ане, и вместо испуганной, замерзшей, плачущей девушки найти холодное тело.

Она встала на краю крутого склона, подмытого весенними разливами, медленно осветила дно ручья, боясь увидеть страшную находку. Луч фонаря исследовал дно и противоположный берег. Внезапно ломаная тень метнулась по склону, и Смолину передернуло, словно от ледяного душа. Внизу, в овраге, висела привязанная за тонкую веревочку детская погремушка, в свете фонаря ожившая длинной тенью.

В полной тишине, нарушаемой лишь мерным шепотом дождя, вдруг резко зашипела рация, и Анна вновь вздрогнула.

– Ань, что у тебя? – сквозь шум помех пытался пробиться голос Светы – деревья глушили связь.

– Света, ты меня до инфаркта доведешь! – Смолина тяжело выдохнула. – Вышла к ручью, исследую берег.

– Поворачивай обратно, Резнов уже подъезжает, милиция будет через десять минут. Нужно их встретить.

– Принято.

Анна уже хотела двинуться обратно, но погремушка притягивала внимание. Сколько Смолина ходила по лесам, никогда не видела ничего подобного. Кому понадобилось вешать ее в лесу?

Анна сделала шаг вперед, пытаясь подробнее разглядеть игрушку, и нога соскользнула. Подвели трекинговые ботинки, да и что можно было ждать от такой погоды, когда земля превратилась в жидкую грязь? Все случилось мгновенно – нога соскользнула вниз, и Смолину швырнуло на грязную землю. Она больно ударилась об оголенные корни, попыталась зацепиться, но рука скользнула по мокрому дереву – и по жидкой грязи она съехала по склону, чудом не упав в неглубокий, но наверняка ледяной ручей. Плащ задрался, и она проехала на животе по мокрой глине.

Анна аккуратно ощупала себя – переломов не было, удар не сильный. Она встала и от души матернулась – вот же, опытный поисковик, и так нелепо оступиться! Теперь еще, как чушка, в грязи. Это, конечно, не показ мод, но сейчас ей встречать милицию, добровольцев, Резнова – и в каком виде предстанет один из лучших поисковиков AnnaSearch?

Смолина огляделась – погремушка висела в паре шагов от нее. Анна подошла ближе и только сейчас заметила, что рядом в грязи лежат и другие игрушки – плюшевый медвежонок и деревянная пирамидка. Она подняла их и почувствовала запах ладана. Могли ли это быть игрушки Машеньки? Тогда зачем их оставили здесь? Как подсказку?

Смолина осветила фонарем крутой склон, прикидывая, где лучше подняться. Луч прошелся по глинистому берегу, из которого торчали корни деревьев и вымытые водой ямы, и выхватил из темноты что-то инородное. Что-то, чему в лесу не место.

Анна подошла ближе – какой-то сверток. Похоже, опять шашлычники накидали мусор, да еще и припрятали – поди найди его здесь, под обрывистым берегом в ямке, среди корней, да еще присыпанный землей и ветками! Смолина терпеть не могла таких уродов.

Но что-то в этом мусоре показалось ей подозрительным. Небольшой сверток, размером чуть больше дамской сумочки… Что-то продолговатое было завернуто в мокрый грязный полиэтилен.

Анна аккуратно откинула край пленки, и из свертка безжизненно свесилась крохотная детская рука.

* * *

Фиолетовый свет милицейских мигалок бегал по стене леса, словно боясь проникнуть внутрь, оставаясь здесь, под открытым небом. Там, в утробе тьмы, не было места свету. И мигалки словно знали это.

Дождь давно смешался со слезами, и теперь уже нельзя было отличить одно от другого. Анна сидела на заднем сиденье полицейской машины и бездумно смотрела куда-то сквозь мокрое стекло. Главное было не закрывать глаза. Потому что в кромешной тьме она сразу видела нечто, завернутое в грязный полиэтилен, словно невылупившаяся куколка гусеницы, которая уже никогда не станет бабочкой.

– Привет.

Сквозь открывшуюся дверь на Анну смотрели глаза Светы, наполненные печалью и заботой. Как она здесь оказалась, когда приехала? Сколько уже Анна сидела вот так, не мигая глядя в пустоту?

– Ты как?

Как она? А как тут можно быть?

– Зачем она это сделала? – не отводя взгляда от пустоты, тихо спросила Анна.

– Кто – она?

– А разве не ясно?

– Мы не можем сказать наверняка.

– Можем. Какие еще варианты? Молодая одинокая мать. Нежеланный ребенок. Работы нет, денег нет, мужик алименты не платит. Я бы обоих расстреляла. Хотя нет, не так: вывезла бы в лес ночью, завернула в грязный полиэтилен и бросила умирать! – Смолина сорвалась на крик, перешедший в рыдания.

Света прижала ее к себе. Тело Анны содрогалось от рыданий. Мир сжался до маленького комочка боли, завернутого в грязный полиэтилен. Где-то снаружи этого мира невыразимой тоски шел дождь, словно небо тоже плакало, работали судмедэксперты, суетились люди. Но это уже не имело значения. Ничего, кроме этого маленького свертка, не имело значения. А раз в нем не было жизни – этот мир вдруг стал тоже мертвым.

– Ее надо найти, – сквозь рыдания выдавила Смолина. – Слышишь? Надо найти!

Света еще сильнее прижала ее к себе. Больше Анна не говорила, только тихо всхлипывала, а потом и вовсе забылась.

По крыше машины все так же грохотал бесконечный дождь, словно мир вместе с Анной оплакивал не успевшую начаться жизнь, так резко оборвавшуюся. А может, дождь просто шел, и этой ледяной осенью никому, по большей части, не было дела до того, что случилось той страшной ночью в карельском лесу на берегу Студеного ручья. Ночь заботливо хранила свои мрачные секреты.

Руна 2

Айно, дева молодая,
Еукахайнена сестрица,
В лес пошла нарезать веток,
В роще веников наделать.
Для отца связала веник,
Веник матери связала,
Наконец, и третий веник
Крепышу связала братцу.
И идет, спеша из лесу,
Прямо к дому меж ольхами.

«Калевала»

2006 год, 20 сентября

Петрозаводск

Анна повернула ключ в замке и вошла в пустоту квартиры. Постояла с полминуты и потом сказала в никуда:

– Я дома.

В ответ конечно же тишина. Ленка если и была дома, то наверняка сидела в наушниках – слушала своих идиотских рок-идолов. А если бы и услышала, максимум хмыкнула бы в ответ. Ни тебе обнимашек, ни «привет, как прошел день», ни тем более заветного «люблю тебя, мам».

Первым делом, не раздеваясь, Смолина прошла на кухню.

За окном застыл серый мир. Прямо под окнами квартиры Анны, находящейся на четвертом этаже, раскинулся палисадник. Ветер трепал кроны, мокрые листья клена лизали окна квартиры. Раковина была завалена посудой – Ленка так и не удосужилась ее вымыть. Анна вздохнула и поставила на огонь турку с кофе. Она делала так всегда – как говорится, в любой непонятной ситуации пей кофе. Терпеть не могла растворимый, а тех, кто заваривал молотый кофе кипятком прямо в кружку, ждал десятый круг ада.

Ситуация была понятная, но оттого не менее болезненная.

Только теперь Анна разделась и накинула халат. Взъерошила каре темных волос и нажала кнопку автоответчика на домашнем телефоне – последнее время она не могла оставаться в тишине.

– Смолина, здорово! – голос Андрея Мылина звучал наигранно бодро. В общем, он всегда так звучал, за исключением тех случаев, когда за искусственным позитивом проявлялся Андрей настоящий – и тогда из его рта начинала литься желчь. – Я заменил масло в «Пинине», а так он бодрячком, для рыбалки в самый раз! Тебе-то все равно не нужно. А ты там давай поаккуратнее с моим «Ларгусом»! В лес не вздумай на нем даже заезжать!

Смолина смотрела, как на черной поверхности воды в турке начали подниматься пузырьки со дна, словно забытые воспоминания.

– Хотя ты и так, наверное, в лес больше не сунешься, да? Ты все еще орешь по ночам после того случая?

Пузырьки стали гуще. Теперь по краям турки скапливалась тяжелая черная пена.

– Знаешь, может, я бы и не ушел, если бы ты могла иметь детей… – голос из телефона звучал ровно, словно констатировал факт. – А вообще кому нужна баба, которая слетела с катушек из-за найденного трупа? Ну да ладно, че-т я заболтался! Не обижайся только! На правду же ведь не обижаются, а?

Анна невидящим взглядом смотрела куда-то сквозь черную жидкость. Телефон пискнул, ознаменовав окончание сообщения. Кофе вспенился и залил плиту.

Очень хотелось метнуть горячую турку в телефон так, чтобы она долетела до Андрея и попала точно в его грязный рот. Смолина чертыхнулась и принялась вытирать конфорку. В полной тишине делать это было невыносимо, и Анна включила телевизор.

– …интенсивные солнечные бури этой осенью приведут к небывалой активности северного сияния. Наибольший пик придется на ближайший понедельник, когда сильнейшие магнитные вспышки могут породить очень редкое сияние алого цвета, которое называется «Аврора». Жители Петрозаводска будут наблюдать эту красоту прямо из города. Мы узнали у профессора астрофизики Антона Ивановича Черновского, откуда лучше всего наслаждаться сиянием.

Анна мельком глянула на экран – на нем появился бородатый профессор в очках.

– Здравствуйте! В основном северное сияние имеет зеленовато-белый оттенок, но, в зависимости от высоты, может быть и красным. Видите ли, на высоте от двухсот километров в атмосфере преобладает атомарный кислород, и именно с ним взаимодействуют попадающие в магнитосферу заряженные частицы солнечного ветра…

– Антон Иванович, – деликатно перебил корреспондент, – это очень интересно, но, боюсь, наши зрители не настолько хорошо подкованы в астрофизике… Им бы просто узнать – откуда смотреть сияние?

Профессор непонимающе взглянул на корреспондента, словно его вырвали из приятного сна.

– Лучше всего выбирать места подальше от города, но если уж вы не можете уехать – попробуйте подняться повыше…

Анна вытерла плиту насухо. Кофе в чашке отдавал горечью – нельзя было давать ему закипеть, – и потому и так паршивое настроение грозилось рухнуть ниже плинтуса. Смолина бездумно щелкала каналы.

– …как вы считаете, игры действительно опасны и могут вызывать зависимость? Правда ли, что они могут убить?

Анна взялась за посуду. Мельком глянув на экран, она увидела молодую девушку-репортера, явно не скрывавшую своего удовольствия от общения с собеседником, который сейчас был за кадром.

– Убивает не тьма, – послышался спокойный голос. – Убивает отсутствие света.

На экране появился собеседник репортерши. Он сильно выделялся на фоне всех, кого Анна привыкла видеть по телевидению. Круглое лицо в морщинах, обрамленное черной бородой с проседью, прикрытые глаза, подернутые дымкой, сложенные в молитвенном жесте руки, длинные белые одежды – все в нем излучало спокойствие.

– Но ведь Антон Белозерский шагнул из окна после того, как поиграл в таинственную игру. Разве такое возможно?

Человек в белых одеждах сделал скорбное лицо.

– Все возможно в царстве тьмы. Заблудшие во мраке души не находят спасения и выбирают путь самоуничтожения. Мы должны привести наших детей к свету.

– Вы баллотировались в губернаторы Петрозаводска, но проиграли выборы. Зачем религиозному деятелю идти в политику?