– Чепуха! – прервал его Барнеби. – У нас нет времени на такие мелочи. Скоро взойдёт солнце, и тогда откроется ларёк с печёными яблоками, а я не хочу это пропустить. – И он зашагал на своих коротких ножках в сторону вокзала, а Джес тут же припустила за ним.

Арвид потянул Ариана за собой по сумеречной привокзальной площади. Заметив вопросительный взгляд мальчика, он принялся объяснять.

Чем больше Арвид рассказывал, тем сильнее Ариану хотелось повернуть назад. Когда они наконец нагнали ежиного шамана с ведьмой, Ариан уже глубоко сожалел, что вылез из постели. У него зуб на зуб не попадал, причём не только от холода.

– Вы серьёзно? – спросил он, округлив глаза. – Гули, которые вместе с Латит напали на оборотней, ушли из нижнего города и обосновались здесь, на старом вокзале? – Он во все глаза смотрел на остальных. – И нам нужно провести с ними переговоры и заключить пакт, пока не взошло солнце и Арвид не получил ожоги? – Ариан недоверчиво покачал головой. Эти трое что, забыли, что случилось тогда в лесу? У него всё ещё стояли перед глазами громадные обречённые, переворачивающие машины в Аркенском лесу.

Арвид, склонив голову набок, медленно кивнул:

– Да, вкратце так.

Джес успокаивающе подняла руки в варежках.

– Можешь не волноваться. Говорить буду я. Я всё подготовила и записала, – она похлопала по книжечке, которую всегда носила с собой. – Тебе нужно просто слушать, чтобы понять, о чём должна позаботиться твоя тётя. Латит и другие гули – не только на вокзале, они передвигаются по округе, их видели даже на ярмарке. К тому же то и дело возникают проблемы с нижнегородцами Арвида, не говоря уж об оборотнях. Это нужно прекратить, иначе наcторожатся даже добродушные аркенцы! А магам не стоит привлекать повышенное внимание черпаков. Теперь, когда твоя тётя и завеса ослаблены, все мы и без того в опасности!

Ариану внезапно захотелось оказаться где-нибудь далеко, в то время как остальные согласно закивали.

– Так чего же мы ждём? – спросил Барнеби и тут же заколотил в ворота.

– Говорить предоставьте мне! – велела всем Джес.

Обе створки ворот со скрипом отворились, и на них пахнуло прогнившими балками, застоявшейся водой и походным костром. Кое-где загорелись керосиновые лампы и костерки. Сопение и шарканье однозначно давали понять, сколь многие из нижнего города решились последовать за Латит.

Двое вооружённых самодельным оружием гулей, отойдя в сторону, дали посетителям войти. Дополнительно зажжённые лампы открыли их взглядам временный лагерь. Сквозь дыры в крыше падал свет звёзд. Над железными бочками, в которых горел огонь, на верёвках висели рыбины. В одном из составленных из торговых тележек стеллажей лежали горы банок с консервами. Вокруг поддерживающих крышу колонн были сложены поленья. И повсюду из тьмы сверкало множество устремлённых на них глаз. Из глубины здания прорывалось невнятное бормотание.

И где только эта Кошка, когда она так нужна?! «Именно сейчас было бы неплохо видеть в темноте», – подумал Ариан. Да хоть бы просто услышать этот скучающий наставительный голос, всегда отвечающий вопросом на вопрос. Он прислушался к себе, но ничего, кроме собственного беспокойного сердцебиения, не услышал.

Факелы приблизились, и другие гули проводили их в глубь здания. К ним направилась какая-то женщина с деревянным молотком в руке. Ариан вздрогнул – но она, пройдя мимо, принялась стучать по чему-то похожему на узкое каноэ. Когда они проходили под рыболовными сетями, он понял, как гули утоляли голод.

Наконец их группу провели в помещение под перроном, где прежде находилось, должно быть, какое-то бистро. На закреплённых столах и мягкой мебели с лопнувшей обивкой сидели несколько гулей – они выглядели более сильными и откормленными, чем те, из нижнего города. Ариан с горечью осознал, насколько глубоко в здании они оказались. Выйдут ли они наружу, теперь полностью зависело от доброй воли гулей.

Постепенно глаза его привыкли к полутьме, и Ариан разглядел на стенах усеянные пятнами плакаты с рекламой бургеров и бесцветной картошки фри. Под межэтажным перекрытием раскачивались керосиновые лампы, а на одном из столов лежали разделанные рыбины.

А потом он увидел её.

За прилавком стояла Латит, гулиха, которая напала на него тогда в лесу. Опершись обеими руками о стол, она изучала план города, – совершенно такой же, как тот, что был у Ариана.

– Так вы, значит, и правда пришли, – произнесла она вместо приветствия, заглянув в глаза каждому из вновь прибывших. Скользнув взглядом по Арвиду, она скривила губы. – Мы ведь уже знакомы, вышнегородцы. – Она провела пальцем по шраму от ожога у себя на лице.

Ариан окаменел.

Стало ещё тише, чем прежде. Гули схватились за оружие. Барнеби угрожающе заворчал. Ариан увидел, что на лицо низенького человечка ложится серебристый туман, медленно сгущающийся в голову зверя. Он знал, что это видно только ему, но исходящая от взъерошенного человечка опасность, похоже, не ускользнула и от гулей. Латит резко выпрямилась:

– Без паники, вышнегородец! С тобой ничего не случится. Сегодня нам нужно обсудить более важные вещи, чем прошлое. Но я не забыла, что случилось той ночью, Ариан Аконит.

Ариан ещё не успел отреагировать, как встрепенулась и Джес. Держа в руке открытую книжечку, она принялась читать:

– Латит, я говорю от имени магестры Аконит, чтобы заключить с тобой договор. Такой, который принесёт мир и безопасность всем жителям Аркена.

Гулиха буркнула что-то себе под нос, и во тьме блеснули её зубы:

– Мне всё равно, кто тебя послал. Мне всё равно, кто ты, ведьма. Я точно знаю, чего вы от нас хотите. Но мы останемся в верхнем городе. Мы не станем больше подобно крысам прятаться в туннелях!

Косой взгляд на Арвида не принёс желаемого результата. Король гулей лишь холодно смотрел на неё.

Немного помедлив, Джес вытащила из книжечки какие-то листки бумаги:

– Здесь у меня несколько списков с важными пунктами, по которым мы должны прийти к согласию, если вы хотите остаться в Аркене: ограничение мест пребывания, ограниченное право проживания, меры по обеспечению питанием и оборудованием, основные принципы городского регламента…

Барнеби протиснулся мимо неё и, закинув в рот остатки яблока, вытер липкие пальцы о прилавок:

– Вы остаётесь на вокзале, но оставляете в покое рынок и всех жителей Аркена.

Латит кивнула:

– Согласна. За это нам будут принадлежать вокзал и все окрестные переулки. И мы получим право ловить рыбу в Полноводном озере и продавать улов на рынке.

Барнеби склонил голову набок:

– Хорошо, но передвигаться по верхнему городу и торговать вы сможете только в пасмурные дни или по ночам. И вы никому не должны говорить, кто вы.

– Мы и не собираемся, – согласилась Латит.

– Вы оставите в покое нижнегородцев и получите право посещать наши края только по приглашению, – подал голос Арвид.

– И каждый из вас, кто начнёт превращаться в обречённого, будет отправляться в запломбированные туннели. Если хотя бы один обречённый появится в городе – вас всех вышлют из Аркена, – уточнила Джес.

Латит поколебалась. Взгляд её блуждал по собравшимся гулям. Наконец она кивнула:

– Договорились! – Она схватила руку потрясённой ведьмы и пожала её.

Ариан переводил взгляд с Латит на Джес и обратно. Всё прошло явно быстрее, чем ожидалось, подумал он. Не слишком ли быстро? От него не укрылось, как посмотрела на него Латит, отпустив руку Джес. Это был оценивающий взгляд… такой, каким окидывают не слишком свежую рыбу.

Барнеби от души зевнул, явив всем присутствующим картину, от лицезрения которой они бы с радостью отказались, и, хрустнув пальцами, отодвинул одного из гулей в сторону, хотя не доставал им и до груди:

– Ну, значит, решили. Я иду к тебе, печёное яблоко!

«Лисы», «Волки» и зомби

Клочья мглистого тумана неохотно отступали за стволы пихт и лип. На иголках собиралась утренняя роса. В развилке сучьев дремал енот, пока его что-то не всполошило: раннее утро в Аркенском лесу прорезал рёв какой-то машины. Мерцая в дымке, приближались два огня. Енот бросился искать спасения выше, в кроне дерева, а по дороге под ним протарахтел школьный автобус. Как всегда по рабочим дням, он, покачиваясь, двигался сквозь вездесущий аркенский туман. На каждом ухабе пахнущие затхлостью сиденья выплёвывали в воздух облачка поролона. Звуки, издаваемые при этом автобусом, звучали просьбой о спасении.

Мерле не сомневалась, что машине не даёт развалиться только тысяча жвачек, оставленных здесь многими поколениями школьников. Она зябко поёжилась и поглубже надвинула на лоб шапку. Как же здесь холодно! И дело не в том, что не работало отопление – в этом древнем средстве передвижения его никогда и не было. Мерле рукавом расчистила на заиндевевшем от мороза окне маленький «глазок». Чем целую вечность плыть по Аркену в школьном автобусе, она с гораздо большим удовольствием трусила бы сейчас по лесу на Бильбо. По утрам она всегда первой садилась в автобус, а после уроков выходила из него последней. На спине тяжеловоза она бы не только добиралась быстрее, но прежде всего ехала бы в одиночестве. Она взглянула на взлохмаченную каштановую шевелюру наискосок перед собой. Титус Коста жил почти так же на отшибе, как и она, поэтому оба какую-то часть пути нередко оставались в школьном автобусе единственными пассажирами. И всё же, хотя сегодня она ехала в школу впервые за долгое время, он, войдя в автобус, не сказал ей ни слова и, глядя сквозь неё, плюхнулся на сиденье в соседнем ряду. С тех пор он сидел неподвижно, не отрываясь от окна, как если бы снаружи разыгрывалось что-то потрясающее. Кто бы ни садился в автобус, Титус никогда не поворачивал голову и не произносил ни слова. Мерле, ещё глубже втянув руки в рукава, делала то же самое. Она сосредоточила взгляд на городских окраинах. Мороз и иней превратили деревья и кусты в ледяные скульптуры. В такой мороз время тянулось медленнее, словно зимой дни на час или два длиннее, чем летом. То, что и тёмные ночи из-за этого становились длиннее, её совершенно не смущало. Подышав на стекло, она высвободила пальцы из рукава и принялась рисовать на окне разные фигуры. Несмотря на огрубевшую кожу на кончиках пальцев, холод она ощущала. Пальцы рисовали изогнутые линии и круги, а она думала о Джес и её книжке для записей, страницы которой были заполнены филигранными пересекающимися узорами. Мерле знала, что они не просто для красоты. Она чувствовала силу, мерцающую в изящных значках. Вот бы и ей уметь применять эту силу! Как бы это изменило её жизнь…

Скрестив руки на груди, она втянула голову в плечи. Может, ей повезёт, и автобус просто проедет мимо следующей остановки, или окажется, что Рафаэль и другие заболели или – что ещё лучше – их забрали инопланетяне. С надеждой она осторожно взглянула из-под шапки в окно, и красные кончики её синих волос качнулись в такт мотору. Автобус замедлил ход. Из тумана выступили трёхэтажные дома рядовой застройки, фасадам которых уже несколько сотен лет. Со свистящим звуком автобус остановился. Чтобы не скатиться с сиденья, Мерле пришлось опереться о спинку. Послышалось дребезжание, сопровождаемое глухим хлопком открывающихся дверей.

Никто не вошёл. Неужели ей сегодня действительно везёт? Сейчас двери закроются.

И тут она услышала голос, по которому за последние недели совершенно не скучала:

– Мифус, почему, когда эта колымага открывает двери и я вижу тебя, каждый раз воняет, как на раздаче одежды нищим?

В дверь просунул голову парень. Короткие чёрные волосы сбриты по бокам, а остальные с большими затратами времени и геля уложены в аккуратную причёску. Парень вошёл в автобус, словно тот был его собственностью. За ним по пятам проследовали двое других. Остановившись рядом с Титусом, он пнул ногой сиденье: