Джес собиралась сказать ему, что и во Франкфурте наверняка есть птичий корм, мешки с песком и тяжёлые камни, что безумие ждать её несколько часов на вокзале с мешком в центнер весом и что она всё равно его с собой не возьмёт. Но вместо этого смогла произнести лишь отрывистое «ага».

– Итак, идём, мадам? – Юри открыл дверь в здание вокзала.

Джес прыснула:

– Ещё раз назовёшь меня «мадам», и я заставлю всех в Аркене поверить, что ты фавн.

Юри в панике поднял руки:

– Ладно-ладно, ваше ведьмачество!

Джес в ответ лишь закатила глаза, и они вошли в здание. Там было пусто. Вестибюль пребывал в таком же упадке, что и площадь: место, которое никому не принадлежало и где никто не хотел находиться, словно здесь осталось что-то от пустоты пожирателей. Даже Юри молчал, втянув голову в плечи. Взгляд его безостановочно блуждал по вестибюлю. Они шли по треснувшим керамическим плитам, и Джес наконец собралась с духом:

– Юри, послушай, ужасно мило, что ты ждал меня здесь и провожаешь к поезду. Но ты ведь понимаешь, что не можешь поехать со мной, да? Это дело ведьмы. Да и Ариану твоя помощь пригодится.

Не глядя на неё, Юри кивнул. По раскрошившимся ступеням они поднялись на перрон, и Юри показал на стрелку вокзальных часов:

– Поезд будет через пять минут, и у нас, стало быть, ещё четверть часа. – Он выудил из кармана усеянной нашивками жилетки что-то похожее на батончик мюсли размера XXL и протянул Джес. – Хочешь попробовать? Мёд, овсяные хлопья, орехи и киноа. Сам сделал.

Джес, поблагодарив, отказалась, и Юри, пожав плечами, запихал весь батончик в рот. Работая челюстями, он поправил вещевоймешок на спине. Джес наблюдала за ним. Вообще-то ей нужно радоваться, что он принял её решение без возражений – но тогда откуда эта пустота в душе?

Тролль вытер крошки с губ и сладко зевнул, чем осчастливил бы любого зубного врача. Потянувшись, он проверил, не идёт ли поезд.

– Ну, что я говорил! Даже без опоздания! – Юри хлопнул в ладоши.

И правда, на горизонте уже показались очертания поезда. Джес смотрела на него, и пустота в душе росла, пока не заполнила её всю, а она всё смотрела, как поезд неудержимо приближается. Если Юри сейчас обнимет её, она просто не сможет уйти. Может, быстро помахать ему на прощание? Да-да, а потом тут же изобразить вулканский салют. Вот только почему всё так трудно?

Тролль резко развернулся к ней. В его чёрных глазах полыхнули красные искры.

– Ты уже поняла, что ничто не удержит меня от того, чтобы сопроводить тебя во Франкфурт? – Его слова прозвучали как вопрос, хотя он не спрашивал.

– Но я ведь тебе объяснила, что это невозможно.

Юри кивнул ещё раз:

– И я понял, что ты хотела сказать. Я знал, что ты всё время будешь пытаться меня переубедить, и тогда я не смогу спокойно позавтракать. Вот и сэкономил нам время, избавив от долгих дискуссий. – Тролль опять хитро улыбнулся, поднял вверх большой палец, и Джес стоило значительных усилий не поддаться его весёлости.

Она знала: сорвать планы Юри ей удалось бы, только где-нибудь его приковав. Да он вовсе и не ждал ответа, пытаясь спрятать рога под капюшон. Делал он это так неуклюже, что Джес пришлось ему помочь, стараясь, чтобы он не заметил, что она улыбается.

Они сели в поезд, и Джес, к своему облегчению, обнаружила, что пассажиров почти нет. Немногие сидящие в вагоне уткнулись в свои смартфоны, не обращая на них никакого внимания. Только один малыш всё пытался заглянуть Юри под капюшон, пока его не отвлекла мать.

Они нашли свободное купе, где оказались совершенно одни, и устроились поудобнее, несмотря на жуткий холод. Отопление в поезде не работало. Видимо, хотеть, чтобы поезд пришёл вовремя, да ещё чтобы в нём было тепло, значит хотеть слишком многого. Джес жалела, что у неё нет больше каминного камня магестры, чтобы согреться. Поглубже закутавшись в шерстяное пальто, она подышала на онемевшие руки. Когда она обратила внимание на лодыжки Юри, торчащие из-под коротких брюк, ей стало ещё холоднее. Она ещё ни разу не видела его в длинных брюках. Закатав рукава и развалившись рядом с ней, он приступил к следующему батончику. Может, он так невосприимчив к холоду, потому что голоден?

Батончики когда-нибудь закончатся, но у него ведь ещё двадцать килограммов птичьего корма, которым он может набивать живот, думала Джес. Юри заметил её взгляд, и только с большим трудом ей удалось не позволить запихать себе в рот батончик мюсли.

– Правда, Юри, я совсем не голодная.

– Ты даве не предштавляеф фебе, фего лифаефшя…

– Судя по тому, как ты это уплетаешь, очень даже представляю, – хихикнула Джес, глядя, как он вытирает пальцы о гольфы. – Ты что, никогда не мёрзнешь? – поинтересовалась она.

Юри поскрёб подбородок:

– Хм, с тех пор как стал троллем – никогда. Холод мне нипочём. А вот жара… – Он поёжился. – Если тебе холодно, ты можешь одеться теплее – но что делать, если потеешь даже в плавках?

– Идти купаться? – предложила Джес, и Юри рассмеялся.

Он сидел всего лишь в нескольких сантиметрах от неё, и она ощущала исходящее от него тепло. Как маленькая печка, подумала она.

Только сейчас Джес заметила, что перестала ежеминутно проверять своё снаряжение и прокручивать в голове одни и те же мысли. Должно быть, дело в ритмичном постукивании колёс и в постоянно меняющейся картинке за окном. Только что они проехали заснеженный лес, и Джес невольно отметила, как отличается он от Аркенского. Это был скорее не лес, а специально высаженные деревья. Стволы тонкие, и одни сосны. Юри этот лес, похоже, тоже не нравился. Он беспрестанно теребил капюшон, то и дело выглядывая в коридор.

– Ты хочешь его снять, – прочла его мысли Джес.

– Да, просто в нём слишком жарко. Но вдруг мимо пройдёт какой-нибудь черпак и увидит меня?

Мне бы его проблемы, подумала Джес, исподтишка разглядывая его. Под капюшоном явно угадывались рога, а кончик одного даже высунулся наружу. Красные глаза искрились в тени, и чётко виднелись узоры на коже. Она покачала головой:

– Вряд ли нам так повезёт, что черпаки всю дорогу будут таращиться в свои мобильники.

Юри пожал широкими плечами:

– Может, шапку надеть?

Джес усмехнулась, представив себе тролля в связанной крючком растаманской шапке. Нет, если они не хотят постоянно привлекать к себе внимание, нужно найти решение получше. Она принялась прощупывать карманы пальто, пока не нашла то, что искала, и, торжествуя, подняла над головой маленький, не больше её мизинца, пустой стеклянный пузырёк, закупоренный пробкой. Глаза Юрия загорелись надеждой.

– Магия, разумеется, гораздо лучше, – кивнул он, потирая руки.

Куда охотнее она бы нарисовала новый знак на чистой странице, но в качающемся поезде это было невозможно. Она осторожно вырвала из дневника нужную страницу, провела по ней пальцем – и на коже у неё засветились глифы. Когда она разбудила спящую магию, по спине у неё побежали мурашки. Засветился и знак на бумаге, а потом поблёк, и страница стала белой, как нетронутый лист бумаги. Джес сложила её в форме крохотного письма, засунула в пузырёк и заткнула пробку. Юри принял у неё из рук пузырёк бережно, словно только что вылупившегося птенца.

– Скрывающие чары позволяют людям видеть лишь то, во что они верят, – объяснила она ему – и казалось, он впитывает её слова как губка. Юри осторожно провёл по стеклу толстым указательным пальцем:

– Так же, как завеса над Аркеном?

– Завеса Аркена – это мощное переплетение самых разных изгоняющих и скрывающих заклинаний. Это вот по сравнению с завесой Аркена не больше, чем короткая ниточка, и действие его ограничено.

– Ограничено? – удивился Юри. – А чем?

– Насколько хорошо действует колдовство, зависит от того, насколько любопытными окажутся люди, которых мы встретим по пути. Тех, кто однажды уже заглядывал за завесу, это колдовство не обманет.

Он взглянул на неё как ребёнок, у которого леденец упал в грязь.

– Но тупые черпаки не узнают в тебе тролля, – пообещала она.

Юри отвязал с запястья одну из кожаных тесёмок и, обвязав её вокруг пузырька, повесил его на шею – ещё один амулет среди сушёных грибов, камешков и множества подвесок. Он накрыл чудодейственное средство ладонью:

– Магический артефакт! – Он издал довольное урчание, которое могло бы исходить скорее от зверя, чем от человека. – Уже чувствую, что колдовство действует, – сказал он, стягивая с головы капюшон.

Джес ничего не ответила, оставив свои сомнения при себе. Наверняка ничего плохого не случится, если Юри будет считать, что колдовство действует.

В купе постепенно становилось теплее, и Джес вытянула ноги. Шерстяные колготки в тёмную полоску наконец-то согрели её. Она села поглубже. Сиденья были удобнее, чем казались на первый взгляд, а пальто послужило ей мягким одеялом. Она устало закрыла глаза. Пахнет еловыми иголками, мхом и гравием, отметила она и, не открывая глаз, усмехнулась. От Юри всегда пахло лесом. Может, Мерле права, и он действительно фавн. Фавн с ракеткой для крикета вместо свирели. Дремота охватила её и увлекла в сон без сновидений.

Проснулась Джес от визга тормозов. Солнце уже немного поднялось над горизонтом. Подавив зевоту, она протёрла глаза. На щеке у нее отпечатался узор ткани пальто.

Они стояли на какой-то маленькой станции. Названия Джес разглядеть не могла. Здесь был только один перрон. За путями жались друг к другу фахверковые домики. Из нескольких труб поднимался дым.

Из динамиков послышался грохот, сопровождаемый непонятным шипением.

– Похоже, прицепляют ещё один вагон, – пояснил Юри. Он по-прежнему сжимал в руке волшебный предмет. Джес знала, что Юри любит магию. Он, видимо, не замечал заключённую в ней опасную обманчивость – или просто не придавал ей значения?

– Ты знаешь, что он будет действовать, даже если ты его отпустишь? – спросила она.

– Но стекло ведь такое хрупкое, – ответил он, держа бутылочку большим и указательным пальцами.

Джес покачала головой:

– Магия не так хрупка, как ты думаешь.

– Почему же она тогда отовсюду исчезла?

Джес не знала, что ответить.

– Пока ты спала, мы ехали мимо полей и лесов, где не было ничего живого, – сказал Юри. – От природы там осталось только то, что приносит черпакам деньги. В небе не летают птицы, волки не воют. Все деревья растут в ряд и заперты за железными заборами. Города кажутся похожими не на Аркен, а на Ротенбах. Если это век магии, почему она встречается так редко?

Взгляд его был обезоруживающе наивным. Джес хотела сказать ему, что с последнего магического тысячелетия мир очень изменился. Хотела объяснить, что были повреждены лей-линии. Но он имел в виду не это. Его вопрос затрагивал более глубокую проблему: почему люди вытеснили магию и исключили её из своих сердец?

Она подняла руки, словно хотела достать ответ из воздуха, но затем вновь опустила их:

– Этого я не знаю.

Юри, что-то тихо буркнув, обеими руками обхватил своё маленькое чудо:

– Ты не часто говоришь о магии.

Это был уже не вопрос, скорее замечание. Джес склонила голову набок:

– Может быть. Но я больше ни с кем о ней не разговариваю – только с тобой.

Красные глаза Юри загорелись.

– Но ты мало что рассказывала о ведьмах. Мне почти ничего не известно об Аркенском союзе, – упрекнул он уже тоном того тролля, которого она хорошо знала.

– Ты и так знаешь о нём слишком много. И вообще, ты мне тоже не всё рассказываешь.

Округлив глаза, Юри от ужаса даже выпустил из рук пузырёк с чарами:

– И что же, например?

– Например, ты никогда не рассказывал, за что тебя пожизненно изгнали из конквеста Мифодеи.

Тролль отвёл взгляд. Внезапно сосредоточившись на крошках на брюках, он пробормотал:

– Ах это…

Джес уже много раз пыталась выяснить, что случилось тогда, полгода назад, на фестивале ролевых игр. Юри вернулся на три дня раньше, чем планировал, и ни словом не обмолвился о причине. Сколько бы она ни спрашивала, он так и не ответил ей ничего конкретного.