Оценить его не могу, хотя уши реально разве что на макушку не вылезли. Внутри нарастает волнение. Подслушивать не хочу. Но и уйти не могу. Необъяснимое чувство. Знаю, кто там, и ощущаю себя причастной к происходящему, хотя это совершенно не так. Лично с друзьями Димы я так и не познакомилась. Но такое чувство, что сама с детства Саяру знаю. Если не брать в расчет Сергея, брата Димы, думаю, у последнего всё вместе взятое человечество вызывает меньше теплых чувств, чем она одна. С его слов складывается впечатление, что она неземная.

Ревности нет, будем считать.

– Я была не права. Извини. Не стоило ехать сюда без тебя, – голос Саяры имеет бархатистое низкое звучание, красивый тембр. Когда произносит некоторые согласные, слышится едва уловимая хрипотца. Можно закрыть глаза и наслаждаться, не вдаваясь в смысл произнесённых слов. Видимо, на том конце провода так и поступили, потому что в ответ тишина. – Ну же, Руслан. Или ты хочешь, чтобы я поунижалась? – произносит абсолютно беззлобно.

– С чего вдруг, я просто заслушался. Думал, умер и в рай попал. Может, ещё что-то мне скажешь? Или аттракцион невиданной щедрости иссяк?

Кто такой Руслан, я тоже знаю. Но сейчас отмечаю только его заносчивость.

– Я подумала и передумала. Я согласна фамилию на твою поменять. Только забери меня отсюда. Больше никуда без тебя не пойду. Обещаю. Без тебя всё не так. Надо было сказать папе, что у нас не выходит пойти.

После сказанного ею второго предложения, парень, осчастливленный (было слышно по выдоху), дух испустил. Готова поклясться, вся спесь слетела в секунду.

– Спускайся, брильянтик. Скоро подъеду. У тебя есть три минуты.

– Слишком быстро. Не смей опять гнать, – девушка заводится и тут же тухнет. – Я тебя очень прошу.

– Я тут недалеко. Катаю вокруг. Один хрен, когда ты не рядом, работать у меня не выходит. Просил же остаться дома сегодня.

Закрываю глаза и запрокидываю голову. Странные смешанные чувства. Воровкой себя ощущаю. Подкрепилась их эмоциями и снова кровь забурлила внутри.

Как бы жизнь ни текла, что бы ни происходило, даже когда тебя пожирает пустота изнутри, кости ломая, один инстинкт всё равно остаётся – инстинкт самосохранения. Он против воли срабатывает. Амбиции, социальное положение, похоть… На его фоне бренно всё. Сейчас я представляю собой пример одного из его проявлений – подпитываюсь их эмоциями ради своего спасения.

Когда совсем плохо и пальцами ног ощущаешь дно, есть два варианта. Погрузить себя в реально адскуую обстановку и понять, что «до» всяко лучше было, или окружить себя счастливыми людьми и подзарядиться от них верой в светлое будущее.

Глава 12

Юлия

Вечером, по возвращении домой я завалилась в кровать, проигнорировав наличие в квартире достояния цивилизации в виде душевой кабины. К утру несколько раз умылась, слезами. От макияжа и следа не осталось.

Не помню, когда мне последний раз так плохо было. Вру, конечно, всё я помню. От этого ещё тяжелее на душе становится.

«Юля, ты совсем из ума выжила? Разве это повод для слёз? Ты с ним даже не в отношениях была,» – ругаю себя, на чем свет стоит. Безрезультативно.

Жалость к себе разрушает, изнутри сжигая все зародыши здравого смысла. Я знаю один прекрасный способ с нею бороться. Не обязательно ехать в страны так называемого «третьего мира», чтобы жуткие условия тебя отрезвили. Достаточно в хосписе поработать немного. Чужая боль притупляет твою собственную. Вокруг нас слишком много страданий, облегчая жизнь других людей, ты освещаешь свою, в ней появляется смысл. Мне его не хватает катастрофически…

Я не из тех людей, кто в автономном режиме чувствует себя самодостаточным. Я вообще себя чувствую? Клеточки отмирают с удвоенной скоростью… До знакомства с Димой существовать было проще. Теперь пробитый панцирь сквозит.

Судя по всему, я не только Диму потеряла. Ещё и зачатки разума. Зачем было соглашаться ехать праздновать день рождения коллеги в клуб? Мне тридцать. До сего дня я не посещала подобных заведений. Не стоило и начинать. Но соскакивать поздно. Какими словами себя отругать, чтобы полегчало? Всё происходит не так! У меня всегда так, пора бы привыкнуть. Бездушный человек ровно, что мертвый.

– Юленька, детка, улыбнись! – ко мне обращается одна из коллег. Тамара. – Тебе там должно понравиться, куколка наша.

Куколка с вечно недовольным лицом. «Кирпич по нему плачет,» – так в нашем детском доме говорили. Я с детства «на стиле», в те далекие времена это модным не было ещё.

– Вот уж не уверена, – тяну. Праздник девочкам портить желания нет, но оно само из меня льется. Оно понятно что?

Дюдюка Барбидокская была злюкой и врединой. Я же плюсом зануда. Это врождённое.

«Лёв, давай огородами не пойдем. Страшно,» – я.

«Сейчас что-нибудь случится,» – снова я.

«Я тебе отвечаю, этот вой не к добру,» – опять я.

Когда моего друга и товарища собаки искусали, он как резаный орал, что если бы я нудила потише, ничего бы не случилось. Прав был, басила я знатно, на всю округу. Умение язык за зубами держать мне было долгое время неподвластно.

– Юльчона, не будь такой категоричной, – смеется Тамара. – Музыка классная в заведении. Маргиналов нет. Парни в большинстве – тридцать плюс. Руки без повода не распускают. Бар сказочный, все коктейли ам-ам, – для убедительности облизывается.

Ага. И девочки исключительно феечки. Коллеги, по причине моей опрометчивости, узнали, что я ни разу не была в клубах. Решили справить. А я, душа неприкаянная, устала в четырех стенах маяться бездельем.

Спирин, модельку трахая, тоже грустит?! Наверняка. Плачет, ей в затылок уткнувшись при этом. Бедненький.

Зачем-то действительно это представляю, непроизвольно. Без слез, естественно. Мерзко становится до такой степени, что усилиями возвращаю желудок на его законное место, дабы в конец праздник не испортить девахе.

– Когда вы успели все испробовать? – вскинув брови, прохожусь по девчонкам взглядом. Нас в такси четверо. Делаю вид, что мне есть дело.

Девочки очень задорно смеются. С коллективом мне повезло. Всегда везло, не попадала в гадюшники.

– Если бы ты нас пореже бортовала, тоже бы попробовала разные. Все! Малышка, нельзя жить только работой, дорогая моя. Жизнь знаешь, какая разнообразная? А какая скоротечная?! С ума сойти можно! – Тома недавно с мужем развелась, теперь у неё времени свободного много. Организует досуг и себе, и коллегам. Она всех нас старше, меня всего лишь на несколько лет, а девочек побольше. Ведёт себя, словно мамочка-наседка. – Мне скоро тридцать пять. Туда-сюда и бабушкой Аня меня сделать может. А я ещё и не пожила, – эмоционально всплескивает руками.

В заведении оказывается слишком шумно. Слишком многолюдно. Лицо у меня слишком хмурое для подобного рода мест. Жизнь болючая. Стараюсь расслабиться, и не выходит. Какого-то черта проходящие мимо столика лица мужского пола задевают меня, преднамеренно трутся. Бесят.

– Юля, если бы он знал, что ты скальпелем пользуешься превосходно, отошел бы подальше, – комментирует действия остановившегося рядом с моим плечом парня Инна, коллега. – Одним взглядом выпотрошила бедолагу, – она специально музыку гремящую перекрикивает, чтобы «пациент» услышал посыл.

Действенно. Пару шагов в сторону он всё-таки делает.

В консерватории я сплю, а в клубе чесаться начала от невроза. Где моя золотая середина? На вечерах, посвящённых творчеству Маяковского?! Предел мечтаний.

К моменту, когда девочки заказ по второму кругу делают, я ещё и половины коктейля выпить не успеваю. С алкоголем у меня не лады. Всё, что может вызвать зависимость, меня пугает. Какой-то период своей жизни я на транках сидела, повторять не хочу. От этого и сюда приперлась, чтобы не улететь в бездну. Лететь не больно. Больно ударяться после падения.

Девчонки взглядами лихо стреляют, кокетничают. Понятным образом притягивают к себе внимание. Как итог – за наш не слишком большой стол пересаживается несколько парней. Парней трое. Нас четверо. Казалось бы – идеально. Меня трогать не надо, общайтесь себе в удовольствие. Но один из них, имя неважно, назову его Навязчивый, то и дело ко мне обращается, более того, наклоняется к моему лицу и что-то орёт, думая, что я из-за музыки не расслышала. Куда там. Ты просто мне не интересен.

Я бы и раньше предпочла не знакомиться. Но после общения с Димой так и вовсе от других воротит. Хочу снова наблюдать за его уверенностью расслабленной. Спирину что банку консервов открыть, что труп закопать в лесу так, чтобы никто не нашел. А сразу после он спокойно, и глазом не моргнув, в суд на заседание поедет. А всё почему? Для него нет безвыходных ситуаций. Оправданная самонадеянность. Ох, а как он трубы чистит… Я промолчу. Будем считать, что его острый ум и твердый характер первостепенны.

– Юля, а чего ты такая стеснительная? – Навязчивый, заметив, что я отвлеклась, впритык ко мне усаживается, закидывает руку мне на плечо. Ой, как зря. Внутри передергивает. – Понравился тебе, поэтому засмущалась в моем присутствии, – утверждает.

– Руку убери, – прошу максимально спокойно. Судя по его округляющимся глазам, только в моей голове это как просьба звучит. – На край отсела не от стеснения. Боюсь, что слюна, которая из твоего рта вылетает, когда ты его открываешь, на моё лицо попадет. Я брезгливая. Если бы ты мне понравился – я хотя бы раз тебе улыбнулась.

Мда, от его наглости меня понесло, и всё бы ничего, но именно в этот момент музыка в клубе перестала быть такой громкой. Даже оглядываться по сторонам не надо, чтобы понять – меня услышал не только Навязчивый. Он замер на месте, только глаза из стороны в сторону бегают в попытке сориентироваться. Придушить меня или в шутку перевести? Так опешил, что его дезориентация читается безошибочно.

– Юля, ёперный театр, ты не меняешься! – слышу голос знакомый, затем смешок слышится.

Не узнать голос невозможно, слишком часто я его слышала. Искривленную ухмылку затылком ощущаю.

Вечер перестает быть томным. Вот уж кого я не ожидала увидеть в столь злачном месте. Никита, Паша, Валера. Парни, с которыми мне частенько приходилось пересекаться, работая по контракту. Реакция у них потрясающая, сходу уразумели, что происходит, не присоединись они к нашей компании, добром бы дело не кончилось.

Представляю парням девочек, девочкам парней, намеренно Навязчивого и его компашку игнорирую. Может, они и не плохие, но маятник внутри меня раскачался. Ник с укоризненной усмешкой на меня смотрит, затем сам представляется, поочередно здоровается с неприятной для меня компанией.

Последние, чувствуя, что чаша весов не в их пользу склоняется, предбрачные бабуиноподобные танцы с бубнами начинают. Ярмарка тщеславия, честное слово. Бабло. Бабы. Бухло. Если мишуру всю отбросить, примерно так выглядит пьедестал их приоритетов. Любая должна быть счастлива, если альфачи (сраные) на неё внимание обратили.

– Мужественность не количеством перетраханных баб измеряется, – терпение не моя благодетель. Бесят. Удержаться не вышло.

– А так? – один из друзей Навязчивого руки поднимает повыше, двуглавые мышцы плеча напрягая. Большой, но не сильный, как и большинство из таких.

Пожимаю плечами, гримасу на лице строю, мол, ума нет, считай калека.