– Нет, мне повезло. Я люблю то, чем занимаюсь. Мне нравится быть в центре внимания, ощущать себя красивой. Но деньги решают. Все хотят жить хорошо, даже те, кто лукавит. Быть моделью – не самое скверное, – вообще не скверное, если честно. – Так много людей привыкли нас обсуждать и осуждать, но большинство из них просто завидуют. Первое время я очень переживала, но потом поняла – они творят гнусные вещи, лишь бы пополнить карманы. Берут взятки. Воруют в столовых детских больниц продукты. Пишут сценарии к ужасно тупым фильмам. Снимают порнушку, – впервые я за день произношу слово «порно» дважды. – Всячески забивают на принципы и моральные устои. И это всё с одной целью – заработать как можно больше бабла. То есть цель у нас одна. Но мне для её достижения требуется улыбнуться на камеру, а кому-то разложиться морально.

– Ты такая серьёзная. И пошутить не получится, – заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос.

Я представляю, какой растрёпанной выгляжу. По сбившемуся и чертовски помятому наряду понятно и без зеркала – ощипали меня знатно.

Когда мы добираемся до виллы, Серёжа выходит первым. Обходит машину, чтобы помочь мне выбраться.

Неторопливо спускаю на землю ноги и оказываюсь зажатой между авто и мускулистым мужским телом.

– Почему у тебя кровь носом пошла? – спрашивает серьёзно. Зафиксировав пальцами мой подбородок, заставляет заглянуть в глаза.

Глава 11

Мария

Поверить не могу.

Я решилась!

Как такое возможно?! У меня мурашки по коже бегут от собственной отчаянности. Почти всю ночь я не спала и думала, как так вышло, что я не побоялась рискнуть?! Пришла к выводу – всё дело в Саяре. Предложи мне кто-то другой такой безбашенный шаг, я бы отказалась. Но таким, как она, не отказывают.

Я никогда не была такой… роскошной и уверенной в себе. Перед нашим с ней знакомством Серёжа много раз рассказывал мне о своей несравненной Яре. И всё равно реальность превзошла ожидания. Надо увидеть её, чтобы понять, о чём я говорю.

Всё прошло на удивление просто. Мама как раз ругалась с кем-то по телефону, закрывшись в своем кабинете. Я смогла беспрепятственно подняться, собрать вещи и забрать спящего Колю.

Единственное, что до сих пор меня беспокоит – угрозы мамы в адрес Серёжи. Что будет, если она подумает, что я к нему сбежала. Уверена, именно так они с Марком и подумают. Кто же ещё мне может помочь?

Господи… Какая же дура…

«Не захочет больше Серёжа тебе помогать, – напоминаю себе. – Разве не этого ты добивалась, упорно его отталкивая?!»

Мы так хорошо знаем друг друга, что каждая слабая точка друг друга у нас под кожей сидит. Самое страшное для него – быть брошенным. Это тянется из детства. Он очень тяжело перенёс потерю родителей. С Димой они не были близки. В круге любви оставалась лишь Яра. Я знала, какую он хочет семью. Я ему её обещала.

Именно эта его часть глубоко запрятана. Никому её не показывает. Он никогда не справится и не примет того, что я сделала. Намеренно ударила по самому больному месту. Мне самой от себя было тошно, когда я выкладывала те фото и видео. Но другого варианта справиться я не видела. Я не стала ни у кого просить помощи, считая, что мне никто не захочет помогать.

Ехали домой к Нагорным мы в гробовой тишине. Единственное, что я слышала, – биение собственного сердца. Мне хотелось попросить Яру остановить машину, но я не решилась. Страх потерять сына сковал всё внутри.

Ценнее, чем он, у меня ничего нет.

Я догадываюсь, как Серёжа может воспринять предложение отсудить у меня Колю. С энтузиазмом!

Сделать мне так же больно, как и я ему.

Идея может стать слишком заманчивой. Тем более, теперь я знаю, каково это – видеть его с кем-то другим.

Не хочу думать об этом. Но не могу перестать.

Боль, что разъедает каждую клеточку тела, мешает дышать и жить дальше.

Возможно, Коле бы было лучше жить не со мной…

Не представляю своей жизни без него. Самое лучшее, что в ней есть, – это он. Раньше ещё был его папа. Вместе с ним я потерла счастье.

Смотрю на своего мальчика, он всё ещё спит. Уморился от нашего приключения. Ручка, сложенная в кулачок, подпирает щёчку. Ножкой придавил зайца к кровати.

Они даже спят с папой похоже. Серёже тоже нужно кого-то держать во сне.

Мне кажется, эта агония никогда не закончится.

Крадучись, выбираюсь в коридор. Мне жизненно необходимо поговорить с Саярой и убедиться, что мой шаг не повлечёт за собой последствий ни для них, ни для Серёжи, ни для нашего сына. Я устала себя накручивать. Устала бояться.

Последнее время уже ничего не помогает избавиться от гнетущего состояния. Ничего. Мне постоянно кажется, что вот-вот случится что-то непоправимо ужасное. То, за что я не смогу себя простить.

Спустившись на первый этаж, слышу голос Яры. Он непривычно игривый.

– Пойдём, красавчик, покажешь мне, на что ты способен.

В дверном проеме, ведущем на кухню, замечаю Нагорных. Яра шутливо хлопает мужа по животу.

Вспыхиваю и замираю на несколько секунд. Опомнившись, пячусь назад. Не хочу, чтобы они подумали, что я за ними подглядываю. И так не надо обладать высоким интеллектом, которого у меня нет, чтобы понять – мы их стесняем. Но Саяра сказала, что жить в ближайшее время мне придётся у них.

– Красавчик? – Руслан давится смешком.

Не одну меня она удивила.

– Конечно. Я вышла замуж за шикарного, молодого, и что важно – высокого мужчину. Поможешь мне коробки с антресоли достать.

Руслан обеими руками обхватывает Яру, отрывая от пола. Они перешёптываются, тихо посмеиваясь. Не хочу им мешать, поэтому пячусь назад. Улыбаюсь, но по щекам катятся слезы. Мне такая идиллия очень знакома. У нас с Серёжей была точно такая.

Я готова сама себя растерзать. Не могу понять, почему я повелась на уговоры мамы. Думая, что самый родной человек не может предать и обидеть, я всё потеряла. Серёжа предупреждал, но я не могла поверить, то мама может желать мне зла. Она и не желала. Она и сейчас думает, что поступает мне во благо. Только вот спать с нелюбимым человеком, терпеть его прикосновения – это не благо, а западня.

Каждый день надеешься, что вот-вот всё изменится и ты найдёшь выход, но этого не случается. Следующий день точно такой же – беспросветный, мрачный, холодный. Самое тёплое, что у тебя остаётся, – воспоминания. Но и они делают больно.

Я помню, как мы с Серёжей познакомились. Помню, как стали жить вместе. Как он обрадовался моей беременности. Ну, или сделал вид, что рад. Может парень лет в двадцать радоваться, что скоро станет отцом? Навряд ли. Но он заставил меня в это поверить.

А сейчас я боюсь посмотреть ему в глаза. Мне страшно увидеть в них подтверждение того, что он меня разлюбил.

Нельзя разлюбить того, кто является частью тебя…

Внутри меня что-то обрывается. Закрыв рот рукой, я бегу на второй этаж, забыв, что хотела быть потише.

Заглянув к Коле, спешу закрыться в ванной. Ненавижу себя за то, что не могу его отпустить.

Что-то мне всегда подсказывало, что это может случиться. Я знала, что нельзя ошибаться. Но не смогла с собой справиться.

Вздрагиваю, когда дверь отворяется, несмотря на то, что я её заперла.

Продолжаю сидеть на полу. Никого не хочу видеть. Мне никто не поможет с этим адом, что творится в моей голове.

– Иди сюда, маленькая, – в голосе Яры слышатся нежные нотки.

Она стоит надо мной и протягивает руку, чтобы я могла подняться.

Глава 12

Мария

Не помню уже, когда я в последний раз с кем-то так долго и откровенно общалась. Яра стойко выслушала все мои бредни, ни разу не перебив и не показав своего раздражения от моей тупости.

Обычно роль моей жилетки возлагалась на Сафию. Но теперь…

Не думать об этом.

Стараясь не ударить ещё больше в грязь лицом перед Ярой, я закусываю щёку изнутри, чтобы сдержать слёзы.

От нескончаемой жалости к себе мне самой уже тошно, что уж о других говорить?! Взрослые люди так себя не ведут, но я ничего не могу с собой поделать. Тону в море воспоминаний, сил выгрести у меня нет. Слишком глубоко. Играет ли роль то, что Серёжа для меня во всем был первым, или просто мы с ним срослись в моменте, но для меня невыносимы мысли о нашем расставании. Навсегда.

– Мы гулять. Они поели, – доносится голос Руслана с первого этажа.

Яра ничего не кричит ему в ответ. Лишь улыбается.

Вместо этого она повергает меня в шок:

– Пока Коля с Русланом гуляет, принеси мне свои таблетки, – тон крайне убедительный.

Она не спрашивала, принимаю ли я что-то. Она уверена в этом.

– Я не…

Глядя мне глаза, Яра отрицательно качает головой, дескать, нет, меня ты не проведешь.

– Я даю тебе возможность самостоятельно сделать шаг к восстановлению. Поверь, мне ничего мне стоит самой их найти. Даже знаю, что именно ты могла купить без рецепта. И где купила, тоже представляю, – под её внимательным взглядом я теряю желание врать. – Пока ты сама не захочешь поправиться, ничего не поможет. Психиатр, психолог, невролог – это прекрасно. Но недостаточно. Всё в твоей голове и в твоих руках. Я понимаю – больно. Но все проблемы решаемы. Почти все.

Яра отводит глаза, и я понимаю, о чем она думает.

Когда она пропала, Серёжа места себе найти не мог. Мы тогда дружно – всей семьёй – болели ветрянкой. Коля принес вирус из сада. После него заболела я, а потом и муж. Он был расстроен, что не может полезным быть для Яры. Буквально на стены лез до конца карантина.

Когда Яру нашли, нас сыпать уже перестало, но она была ослаблена и врачи не разрешали ему её навестить. Это был один из тех редких случаев, когда его терпение не справлялось. Они с Димой постоянно были на связи. Думаю, не валяйся он в кровати с температурой за сорок, то пополз бы сначала в тайгу, а после и в больницу.

Меня внезапно осеняет.

– Ты тогда тоже…?! – не могу слов подобрать. Боюсь показаться невоспитанной.

Хотя уж куда хуже.

– Сложно принять реальность, в которой ты калека, не способная самостоятельно голову помыть или есть приготовить, – грусть мелькает в её взгляде. – Но как видишь, – поднимает обе руки, держа их ладонями вверх, совершает вращательные движения. – Время идёт. Всё меняется. Мы меняем окружающую нас действительность. Первое время было сложно. Мучили кошмары. И рука адски болела. Мне обещали, что через пару месяцев она восстановится. Но нет. Моторика подводила. Словно я болела Паркинсоном. Истинное чувство собственной неполноценности не всем известно. С ним трудно жить.

– Я не заметила в тебе тогда значительных изменений.

Произношу и тут же жалею. Зря даю понять, насколько я внимательна и чувствительна к бедам других.

– Знаешь, я не прощаю людям, и себе в том числе, категоричности суждений. Со временем необходимо учиться гибкости. Люди, уверенные в своей, и только в своей правоте редко добиваются успеха. Если нет лояльности, сложно развиваться, познавать что-то новое. Мы привыкли к позиции – люди, находящиеся в депрессии, обязательно должны быть угрюмыми, с потухшим и затравленным взглядом, их отчаянье должно быть осязаемо. А потом все удивляются, когда с виду успешная девочка выходит ночью в окно. Или парень, разогнав свое авто, влетает в дерево. Все задаются вопросом – почему? Ведь у них всё было хорошо. Работа, достаток, семья. Никто не задумывается, что здесь у них происходило долгое время. Многое можно скрыть за улыбкой. – Яра касается двумя пальцами своего виска. – Очень важно, чтобы рядом был человек, способный понять твою проблему без слов.

«Многое можно скрыть за улыбкой,» – назойливый голосок подсказывает мне, что я эту фразу уже слышала.

Не хочу думать, но снова и снова думаю о ней.

– Давай. Ты ведь не хочешь, чтобы и я тебя принуждала к чему-то? Надо самой, – поторапливает меня Яра.

А могу ли я сама?! Наверное, я подстроилась под внешнюю среду. За меня так часто в последнее время решали, что я позабыла, как делать самостоятельный выбор.