С трудом ноги несут меня в спальню, отведённую нам с Колей. Я не уверена, что смогу сама справляться со своими перепадами настроения.

Ради сына гоню от себя гнетущие мысли. Я ведь не слабее остальных?!

Перед тем, как отдать оба флакона Яре, уточняю у неё:

– С Серёжей точно будет всё в порядке? – удавка сковывает горло. Слова из себя приходится выталкивать.

Я не прощу себя.

– Мелкого сейчас нет в стране. Надеюсь, вопрос безопасности решится к его возвращению.

«Серёжа с Сафи,» – понимание простреливает с такой скоростью и силой, что перед глазами темнеет. Я ощущаю физическую боль.

– Мама сказала… – собираюсь с мыслями, – что я пожалею, если надумаю вернуться к Серёже … Она сказала… Если я не соглашусь, то его…

Нет, тягостно произносить такое вслух.

– Не беспокойся. Тот человек, которому могли бы его заказать, контролируем.

Выражение её лица меня пугает.

Я думала, что Яра удивится. Или скажет, что меня обманули. Но я никак не ожидала такой реакции.

– То есть мама… – слова застревают в горле.

Я буквально задыхаюсь. Не могу поверить… Она ведь мне обещала!

– Не думай об этом, – Яра касается моей руки. – Поверь мне, ты не в силах что-либо изменить. Твоя мама ввязалась в непростую и очень грязную игру. Единственное, что ты можешь сделать, – это позаботиться о себе и Коле. Мне жаль, что ты сразу не позвонила.

– Я боялась за него. Боялась, что она причинит ему вред.

Саяра кивает.

– Не говори Серёже! Пожалуйста, я тебя очень прошу.

Схватив её за запястье, заглядываю Яре в глаза. Мне нужно знать, что она исполнит просьбу.

– Маш, не обязательно делать мне больно, – шутливо произносит в ответ. – Достаточно просто сказать. Говорить или нет, решаю не я, а ты. Если не хочешь, я не скажу. Во всём, что не касается вашей безопасности, можете сами принимать решения.

– Он меня не простит, – пытаюсь унять дрожь в своём голосе.

Яра вздыхает.

Она со мной согласна, это понятно и без слов.

– Маш, тебе ведь не нравилось, что мама за тебя приняла решение?! Принуждение не нравилось. Серёже тоже не понравится, что за него всё решили. Ты не дала ему шанса. Более того, у мужчин всё проще устроено. Им жизненно важно чувствовать себя сильным. Взять ответственность на себя – не проблема. Но жить с осознанием, что ты не смог защитить свою семью, – трудно. Какова бы ни была предыстория.

Мне хочется протянуть руку и вырвать у Саяры таблетки. Без них мне сложно справиться с эмоциями. Я хочу их отключить. Захлёбываюсь в печали. Она уже стала частью меня.

Она улавливает мой взгляд. Наклоняет голову набок и смотрит на меня мягко.

– Я записала тебя к своему психиатру. Он прекрасный специалист. Я не хочу, чтобы ты комплексовала из-за этого. Он проверит нейрохимию головного мозга, если нужно будет медикаментозное лечение – выпишет препараты. А вот это вот, – она приподнимает флаконы, – путь в пустоту. Ты ими выжала из организма всю радость. Дрянь подобного рода не содержит в себе положительного заряда, она забирает последнее у тебя самой.

Глава 13

Мария

Если вам грустно, хочется побыть в одиночестве какое-то время, взять чашечку горячего шоколада и посмотреть в окно, пуская слезу, то это ещё не депрессия. Меланхолия, осенний сплин, внезапно нахлынувший приступ уныния – называйте это как хотите.

Самое страшное в настоящей клинической депрессии – это стыд. Ты пытаешься справиться сам, но не можешь. Идти к квалифицированным врачам тебе не хочется, ведь все узнают, какой ты псих.

Замкнутый круг. Сам справиться не можешь и помощи попросить не решаешься.

Всё доходит до того, что для тебя мысли о собственном существовании становятся невыносимыми. Нет, не обязательно тебе должно захотеться наложить на себя руки, но жизнь становится невероятно тягостным испытанием. Она не приносит удовольствия. В какой-то момент ты осознаешь, что сам его не желаешь.

Оно тебе просто не нужно.

Какое удовольствие, если ты с постели не можешь встать? Не хочешь есть, двигаться, думать. Вместо прогулки береёшь в руки телефон. Бездумно листаешь ленту. Читаешь что-то, что не вызывает у тебя никаких эмоций. Ни хороших, ни плохих.

Ты по факту пустой и тебя это никак не заботит. Будущее кажется настолько мрачным, что вера в успех бесследно рассеивается. Остаются только боль от собственной никчемности и пустота.

Всё, чем бы ты ни занимался, тебе противно и неприятно, как и ты сам.

За последнее время я всего несколько раз гуляла с Колей за пределами участка мамы. Сил ехать куда-то не было. Да и не хотелось мне появляться на людях. Мы вместе с сыном лепили куличики в песочнице. Плавали в бассейне. Рисовали на уличных мольбертах. Он гонял мяч по газону. Но каждая из этих прогулок была недолгой. Совсем недолгой. От силы меня хватало на полчаса. А потом мы возвращались в нашу комнату и я, преисполненная тоской, слушала, как он весело провёл время с папой на последней прогулке. Много бегал и смеялся. Ел мороженое. Катался на машинках. Летал по парку, когда Серёжа, бегая, держал его на высокоподнятых руках.

Трудно чувствовать себя полноценной, когда самый любимый человечек тебе говорит грустно: «А с папой всегда весело…»

К тому же в моей памяти наше совместное прошлое было единственным ярким пятном. И без шансов вернуться туда.

У нас с Серёжей есть… был любимый парк. Наши первые свидания прошли в нём. Я показала ему, где пряталась, когда родители ссорились. Оставаться дома и слушать бесконечную ругань не было сил. Я собирала вещи и вместо занятий с репетиром шла туда, чтобы побыть в одиночестве. Так продолжалось, пока учитель математики не сдал меня маме. Тогда собственно и появились ограничения. Мама контролировала мои передвижения ещё до того, как это стало модным у большинства.

Прогулки в парке в компании Серёжи имели для меня особую ценность. Казалось, мы с ним вместе находимся в моём мире, частью которого Серёжа не против был стать. Несмотря на всё те же разбитые лавочки и голубей, гадящих сверху на каждый свободный участок земли. Центральную часть парка облагородили. Установили аттракционы, а моя любимая часть, у реки, так и оставалась неизменной много лет.

Вспоминая те моменты, я чувствовала себя на самом дне.

От реального, живого мира меня отделяла пропасть. Как жить нормально, я просто забыла.

Я упорно отталкивала Серёжу и Сафи. Мне казалось, что всё дело в стыде перед ними. Посмотреть им в глаза и умереть от собственной глупости. Неприятно недотягивать в глазах близких для тебя людей. Я их не заслужила…

Если бы не Яра, я бы навряд ли решилась поделиться самым сокровенным с человеком, которого видела в первый раз в жизни.

Оказалось, что ничего страшного нет. Геннадий Викторович меня не обидел. Не смотрел с пренебрежением, не отмахивался от моих проблем, как от глупости. Руки и ноги после нашей встречи остались при мне.

Немного, совсем капельку, но я воспряла духом после нашей с ним встречи.

Мы с ним встретились и позавтракали в небольшом кафе. В неформальной обстановке обсудили мои проблемы. Договорились, что в следующий понедельник – через пару дней – я приеду к нему в клинику, и он снова оценит моё состояние. Пока что мужчина сделал всего несколько пометок для себя.

Он постарался смягчить эффект своих слов. Но по его глазам я поняла, что ничего радужного перед собой не увидел. Оно и понятно, я, глядя в зеркало, тоже не видела там ничего, что могло бы меня радовать.

Пустота, живущая во мне, стала пробиваться наружу.

В его глазах мелькнул ужас, когда я рассказала о том, что принимала таблетки бесконтрольно.

Люди, находящиеся в депрессии, при необдуманном принятии антидепрессантов выходят в окно. Препараты дают желаемую энергию. А планы покончить с собой зарождаются в голове задолго до этого.

Никто не знает, что за демоны живут в наших головах. Их формы причудливы. Несмотря на миловидную внешность, общение с ними влечёт за собой катастрофические последствия.

При клинической депрессии они то и дело тебя посещают.

Забавно, что самых страшных из них выпустила на волю моя мама. Нет, конечно, я сама, но при её непосредственном участии.

Геннадий Викторович сказал предварительно, что мне понадобится три-четыре месяца на восстановление. Острое состояние будет снято в первые недели – меня перестанут по сто раз на день накрывать волны адреналина, сменяющиеся приступами неконтролируемого животного страха.

Уже что-то.

Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина сделают своё дело, если я постараюсь им помочь. Здоровый образ жизни – от еды до мыслей. Физическая активность – большой теннис и бассейн. Новые увлечения. Общение с «экологически чистыми» людьми и ограничение токсичных источников быстрого дофамина.

Глава 14

Мария

Ранним утром, приняв душ, выхожу в спальню. Проснулась в семь утра в надежде немного порисовать, пока вокруг тихо.

С первого этажа доносится странный шум. Ещё раз смотрю на Колю.

Сыночек сладко спит, крепко прижав к себе плюшевого зайца. Они с Марьяшей обменялись своими игрушками и вот уже несколько дней засыпают с новыми друзьями.

На кончиках пальцев бесшумно направляюсь к двери и так же тихо выскальзываю в коридор.

Теперь голоса становятся различимы.

К Нагорным приехал Дима.

Непроизвольно прикладываю руку к груди. Сердце норовит выпрыгнуть.

Озноб по коже прокатывается лавиной холода. Захлёбываюсь в чувстве раскаянья. Мне стыдно и больно. Страшно встречаться с Серёжиным старшим братом. Но я ведь обещала Саяре, что буду стараться измениться. Перестану прятаться в панцире от проблем.

«Нужно с чего-то начинать,» – убеждаю себя.

Не успеваю спустить на первый этаж, как слышу строгий голос Димы:

– А Сергея тебя не жалко? Только Машу? Ты, блд, помнишь, в каком он был состоянии? Если бы Гориева не позвонила, сидел бы он уже!

Не вижу его, но уверена, рычит сквозь сцепленные зубы.

Эмоциональный взрыв такой силы в себе ощущаю, что вмиг начинают течь слёзы. В ушах шумит шторм.

Миллионы вопросов зарождаются во мне.

Что случилось?

И причём тут Саф?

Почему ни она, ни Саяра ничего мне не сказали?!

В который раз за последнее время начинаю медленно умирать. Не могу справиться с собой.

Стараюсь и не могу.

Мама права была – я слабая. Рядом нужен кто-то сильный, чтобы я могла вывозить происходящее.

У меня был. А я сама, собственноручно всё испортила. Неужели я думала, что проживу без Серёжи?

Первыми прорываются в сознание гадкие мысли. Они настолько ужасны, что я прикрываю лицо руками.

Нет, мама бы не стала… Она меня просто пугала… Серёжа не сделал ей ничего плохого.

А вдруг она решила отомстить, за то, что я сбежала?

Дом Нагорных хорошо охраняется. Да и надо быть придурком, чтобы навредить дочке Алеева.

В прошлый раз такой поступок закончился плачевно для большого количества влиятельных людей.

Судорожно выдыхаю, пытаясь представить, что ещё могло случиться с Серёжей.

Из-за чего Дима может быть так зол? Обычно он держит себя в руках, особенно с Ярой.

– Удивлю тебя. Я люблю Серёжу не меньше, чем ты. Он такой же твой, как и мой, – голос Яры звучит холодно. – Всё, что я делаю, – исключительно в его интересах. Поэтому будь добр – захлопнись, – режет острыми интонациями.

Подойдя ближе, замираю в дверном проеме. Чувство шока непередаваемо. Я бы не удивилась так, увидев шапку ядерного гриба.

Саяра и Дима стоят близко и взглядом прожигают друг друга. Накал такой, что можно потрогать обволакивающую их энергию. Прощупать каждый нерв.

Я никогда не видела, чтобы они ругались. Никогда.

А сейчас… Из-за меня?