Один из заместителей начальника Управления Следственного Комитета нашего региона – самый ответственный за честь и доблесть мундира, начинает задвигать речь. Говорит очень долго и нудно, хоть и по делу.

– Обязанность оберегать честь и достоинство офицерского звания лежит на каждом из вас…

– Одни накосячат, а долбить будут всех,– со стенаниями произносит Настя.

Произошла неприятная ситуация.

Двоих патрульных ночью отправили проверить остановку по вызову. Женщина пожаловалась, что гуляла по набережной в компании маленькой внучки, и они наткнулись на парочку совокупляющихся молодых людей.

Как уж так вышло, непонятно, но закончилось всё тем, что девчонка – та самая, что с молодым человеком весело проводила время, – подала заявление на патрульных. Причина – изнасилование.

Казалось бы – долбить должны смежную структуру, но один из парней оказался сыном начальника одного из отделов следственного комитета.

Такие темы у нас очень долго перекатывают. Уже предвкушаю, несколько месяцев исправительных работ.

Несоблюдение этических норм карается в верхней степени строго.

«Интересно, если кто-то узнает, что я спала с родным – хоть и по документам – братом, что со мной будет?!»

Последние месяцы я во всех красках представляю всеобщее порицание. Извожу себя, но поделать ничего не могу.

И поверьте, осуждать меня за это трудно. Когда всю жизнь к чему-то стремишься, и на горизонте появляется действительно стоящий шанс, страшно бездарно его упустить.

Ежесекундно в голове закручивается вихрь мыслей, я пытаюсь найти решение, как сделать всем хорошо, никого не обидев и ничего не потеряв, но его нет. Непременно нужно чем-то жертвовать.

Мужчина на сцене начинает подробно перечислять все качества, которыми должен обладать истинный офицер.

Невольно меня цепляет «порядочность», словно крючок. Очень больно.

– А ещё взятки не брать, – хмыкает Васильева.

Вот уж кому тяжело держать язык за зубами.

После нагоняй-совещания уйти не успеваю. Спирин, обернувшись, взглядом дает мне знак, мол, задержись.

– Через час зайди в мой кабинет, – произносит он на ходу, направляясь к выходу. – Обсудим с тобой собранные материалы.

Перед тем, как отправиться к себе и заняться работой, мы с Настей покупаем по стаканчику кофе. Недавно у нас установили новые кофемашины и напиток стал приличнее. Раньше невозможно было пить.

Кислый кофе – попробуй умудрись такой сделать.

– Скоро нас чипируют и будут отслеживать каждый шаг, – мрачно шутит коллега. – Не наши пацаны накосячили. Зачем это распятие сейчас было? – указывает вверх ладонью. – Мало ли кто где резвился. Там видео в чат слили, ты видела? С девкой этой.

Отрицательно качаю головой.

– Шаболда она конченная. С тем пацаном в клубе познакомилась за сорок минут до соития. Наши камеры видеонаблюдения все подняли. Понимаешь, да? Любительница, мать её, острых ощущений! Вкурила, что лучше с двумя, чем с одним. Я только одного не пойму, на кой хрен она им? Ты её видела? Лет девятнадцать, а шкура потасканная? – говорит так эмоционально, что мне приходится оглянуться.

Вроде никто не обратил внимания на возглас.

– Тише ты, – шиплю на неё.

– Марьян, ты очнись! Тут все со мной согласны. Сейчас служебные проверки посыпятся, как из рога изобилия. Успевай только карман шире держать, или ещё чего…

Васильева замолкает, так резко остановившись на пороге нашего кабинета, что я за малым успеваю её обойти и не ударить в спину.

Скользнув взглядом по кабинету, сразу определяю причину.

В её рабочем кресле, развалившись, сидит мой братец собственной персоной.

Глава 4

Когда Яр был маленький, мне казалось, что противнее ребенка, чем он, не сыскать. Постоянно ныл, требуя чего-то. Поднимал ор, желая завладеть маминым вниманием полностью. Устраивал такие истерики, что уши себе вырвать хотелось, а заодно и глаза.

Я его называла «гадкий-гадкий Ярик» или «Ярик-комарик», потому что зудел у меня над ухом постоянно, как только слезал с маминых рук.

Часами мог канючить, да что там! Днями напролет. До тех пор, пока не получал желаемого.

Прошло много лет, но Ярослав так и не изменился. Брать всё, что хочется, и приковывать к себе всеобщее внимание – его хобби.

Затраты бабла и энергии не имеют никакого значения, главное – действовать эффектно. Запасть в душу, пусть и разрушив её.

Вот и сейчас он сидит, закинув ноги на край стола.

Поза – беспардонный засранец.

Наше появление его не надоумило даже дернуться. Полная безмятежность.

Ради приличия мог бы сделать вид, что собирается принять человеческую позу.

– Это стол Насти, а не мой, – бросаю на него гневный взгляд, стреляя глазами в сторону, дескать, веди себя прилично, а лучше проваливай.

Злюсь на него до сих пор!

Это же надо было додуматься бросить человека на растерзание холоду. Я и то ругаю себя! Нужно было поехать и проверить трассу сразу, как только Давид задержался.

Неужели совсем не было жаль человека?! Он бедный чуть руки себе не отморозил, а этому – как с гуся вода.

Ни капельки сожаления! Избалованное, наглое чудище!

– А-а-а, понятно,– произносит, продолжая, раскрепощено сидеть или, скорее, полулежать. – А чего у вас рабочие места такие безликие? Ты бы хоть фотографию с семейного вечера в рамочку поставила, – осматривает стены, словно прикидывая, чтоб тут можно изменить.

Настю перевели к нам всего полтора месяца назад, поэтому чести познакомиться с главным показушником моей семьи она ещё не имела.

После секса, случившегося между нами, я лишний раз речи о Ярославе не заводила, боясь погореть на собственной реакции.

– Настя, знакомься. Это мой младший брат – Ярослав, – цежу сквозь зубы, мысленно закипая. – Ярослав, это Анастасия Викторовна – моя коллега.

Мне бы самой почаще вспоминать, что Яр мой младший брат…

Он бросает на меня лукавый взгляд, и яркая вспышка гнева пронзает мой разум.

Если только он попробует провернуть подобную выходку ещё раз, я его придушу!

Не шучу!

Прямо здесь и сейчас появится труп!

– Настенька, какое у вас имя прекрасное. Как из сказки, – интонации его голоса резко меняются, становясь более глубокими, точно обволакивающими.

Именно от таких голосов мурашки бегут. Настолько шикарный, что пробирает до косточек.

Коктейль из ненависти, разврата и порока. Самый запретный плод. Это всё о нём.

Сейчас режим «Почувствуй соблазн» включен не по мою душу.

Поднявшись на ноги, Яр идет к моей остолбеневшей коллеге.

Впору закатить глаза. Каждый раз, каждый чертов раз это срабатывает!

Знаете, почему у меня подруг нет?

Из-за него!

Неизменно всё шло по одной отлаженной схеме. Он спал с моими девчонками, а потом говорил, чтоб я с ними не общалась, потому что они шлюхи.

Пресловутая железобетонная мужская логика. Испортить всё и свалить на других!

Так, чтоб не видела Настя, качаю головой. Пока не поздно. Мне же с ней ещё работать.

Пожалуйста!

– Нет! Не смей этого делать! – шепчу одними губами.

Ярослава моя бурная реакция лишь раззадоривает.

Подойдя вплотную к – как же прискорбно – очарованной девице, он ей улыбается. Улыбается!

Ему крышка.

Ярик всегда знал, какое впечатление производит на противоположный пол. Большую часть времени он проводит в отстраненной манере, а порой и маску высокомерия натягивает. Но улыбка всегда делает резкие черты его лица восхитительными. И он этим пользуется.

Яру было пятнадцать, когда я, будучи студенткой, познакомилась с однокурсницей, как сейчас помню – Акиньшина Даша.

Продружили мы с ней ровно два месяца. До того дня, когда она впервые у нас в доме с ночевкой осталась.

Я отключилась пораньше, а когда проснулась рано утром, Даша сидела зареванная в ванной.

Как после сказал Яр:

– Она просто дала мне немного потискать себя.

До сих пор не хочу думать о том, что она ему ещё могла дать.

Он ведь маленький ещё был, хотя и рослым. Ребёнок!

Дружить с Дашей после этого я не смогла.

После наступления его совершеннолетия подобные ситуации стали происходить часто. Многие из тех, с кем я училась, побывали в его койке.

Каждая после того, как он бросал, считала своим долгом со мной поругаться. Высказать обиду, так сказать, в глаза. Неизвестно почему в мои, а не в его!

Ярика с самого раннего возраста баловали наши дедушки. Он единственный внук у обоих. Желанный наследник.

Они оба спали и видели, как передадут все активы своему любимому, такому целеустремленному внуку, тем более, раз мы с сестрами сплоховали.

Я – понятно, чем занимаюсь. Алсу натура творческая и до бизнеса ей тоже нет дела, а двоюродная сестра по отцу давно живет заграницей и в России почти не бывает.

То есть – без вариантов.

К тому же на свое восемнадцатилетние мой замечательный брат эпатировал всех. Незадолго до торжества он поругался с отцом из-за того, что в очередной раз ездил без прав – по малолетству ему было рано. Такое случалось. Множество раз родителям звонили из полиции, когда замечали «БМВ» Ярика, мчащуюся на запредельной скорости.

Обидевшись на строгое наказание, брат собрал вещи и уехал к деду. А когда вернулся, оказалось, что он сменил фамилию, ну как сменил – дополнил.

Нагорный-Алеев.

Вторая часть фамилии – мамина девичья, то есть нашего дедушки.

Чтобы представить, какой эффект на дедулю произвел его широкий жест, достаточно просто посмотреть на ядерный взрыв. Масштабы эквивалентны.

Мурат Азатович таким счастливым не был даже тогда, когда мы маму с крошкой Алсу из роддома встречали.

Приличия ради он пожурил Ярослава, но в течение месяца подарил ему весь свой гостиничный бизнес, включая семь люксовых отелей на юге.

Сказать, что у Яра сорвало после этого крышу, ничего не сказать.

Сомнительные девки, такие же друзья. Сколько он маме крови попил, можно ведрами измерять.

Сейчас он вроде взялся за ум, но осадок остался.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Странная фраза, адресованная не мне, заставляет вынырнуть из воспоминаний.

Решил поиграть с новой жертвой?!

Хотя кого я обманываю?! С двумя. Одна затесалась из прошлой коллекции.

В груди начинает нестерпимо жечь, пытаюсь пропустить эмоции мимо, но не могу.

Обязательно на моих глазах это делать? Больше свободных, неопробованных девушек не осталось?!

Если сбросить броню, останутся лишь оголенные нервы. От отчаянья они искрят, как провода, находящиеся под напряжением, от попадания воды. Хочется кричать и топать ногами. Заставить его прекратить! Выгнать!

Я ничего плохого о Насте сказать не хочу, но она точно не из тех, кто сможет устоять.

Порой мне кажется, что вообще никто не сможет. Увы.

– Я не знаю,– Настя закусывает нижнюю губу.

– А если подумать? – в его взгляде непоколебимое превосходство и вера в себя.

Долбанный походный набор!

– Ничего. Ты можешь заехать за мной после шести,– Настя горит от смущения, поглядывая на Яра из-под полуопущенных век.

Плотно сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу. Мне больно. Но не физически, к своему сожалению, я ни на что внимания не обращаю. Только на него.

То есть про порядочность мы вообще забываем?! Отлично!

Когда его рядом нет, я нормальный, здравомыслящий человек. Сейчас же… Разум прощай.

Беру со стола телефон и набираю Давида. Демонстративно громко с ним здороваюсь и выхожу из кабинета.

Общение между нами по-прежнему напряженное, но Гафарову льстит, что я первая иду на контакт. Обычно подобной мягкости от меня не дождаться.