Уголки моих губ начинают подёргиваться. Бену кивает с такой серьёзностью, что я снова не могу удержаться от смеха. Мне правда нравится его чувство юмора. Как будто здания могут выбирать кого-то. Ну да ладно, я поняла, что он имеет в виду. В школе на Гранд-Стрит тоже были классы с углублённым изучением каких-нибудь предметов. Наверное, тут есть своего рода комитет из учеников старших классов. Я только надеюсь, что всё это работает справедливо. А распределение по группам проходит не на основе каких-нибудь дурацких испытаний на смелость или глупейших ритуалов. И если все Внимающие днём такие, как Зои, то уж лучше тогда быть Смотрящей в ночи. Во всяком случае, звучит это очень загадочно и обещает интересные приключения. Но точно знаю одно – я вряд ли так быстро передумаю про жизнь в общаге. Так зачем вообще об этом сейчас думать? Даже если речь пока идёт только об учёбе, а спать я в любом случае буду здесь. Кстати…

– Ладно, хватит об этом. Рано или поздно я обо всём этом узнаю. В любом случае сейчас мне нужна новая кровать. Эту вряд ли кто-нибудь сможет починить. А новые матрасы тут можно найти? Или они все сгорели?

Бену морщится и кивает:

– Боюсь, что да.

Я вздыхаю.

– Окей, в первую очередь нам всё равно понадобятся инструменты и тележка для перевозки мешков с мусором.

Я уже начала прикидывать, как вытащить отсюда весь этот хлам, не запачкав при этом всю квартиру. Через окно всё не пролезет, а вот лестница должна подойти для таких задач. Ведь как-то сюда всё это когда-то затащили. Я бы хотела до возвращения папы успеть закончить основную работу.

– Моему отцу точно не понравится, если здесь всё будет не так, как было оговорено в его контракте, – заявляю я слегка самонадеянно.

Это немножко не соответствует действительности. Мой папа очень непривередлив во всём, что касается быта. Просто не хочу, чтобы вид этого помещения заставил его сделать неверные выводы и он тоже пришёл к мысли, что мне лучше будет жить не здесь, в квартире смотрителя, а перебраться в общую спальню. На самом деле мне очень нравится быть своего рода аутсайдером. Особенно такие привилегии, как возможность жить в отдельной комнате, пусть даже в подвале. Или можно быстренько отремонтировать какое-нибудь помещение на другой стороне башни. Нам не обязательно кого-то ставить об этом в известность.

– Хорошо, но… Может, ты сначала?..

Бену идёт за мной, а я взбегаю по лестнице в гостиную и, став на четвереньки, начинаю сворачивать разноцветный ковёр, чтобы не испачкать его. Затем он снова идёт за мной в мою будущую комнату. Я выкидываю ещё несколько разодранных подушек и обломков мебели наружу через окно, чтобы получить побольше места, а затем начинаю тянуть ржавые остатки кровати в направлении лестницы. Бену в растерянности смотрит на меня.

– А может, ты немного поможешь? – спрашиваю я, задыхаясь. – Вместе управимся быстрее.

– Да, конечно, вот только…

– А после мы обязательно найдём и поймаем твою летягу, обещаю.

– Ванда совсем не моя…

Бену в отчаянии смотрит то на жабу, то на меня. Затем высаживает её с подоконника на улицу и глубоко вздыхает.

– Погоди немного, пока всё не определится. Я не думаю, что в этой подвальной комнате можно жить. Думаю, тебе всё же стоит подождать, что сегодня вечером башни…

Бедный Бену. Ему никогда не удаётся договорить то, что он думает. В этот раз его речь прерывает громкий топот, доносящийся из кухни.

– Ванда? – кричит он, поднимаясь.

– Папа? – кричу я.

Мы одновременно разворачиваемся и несёмся вверх по лестнице. При этом руки наши соприкасаются, и от этого по моей спине пробегают приятные мурашки.

– А, это ты!

Отец поднимается на ноги и удивлённо смотрит на меня и Бену. Затем ставит в сторону чемодан со своими инструментами и кладёт сверху на него куртку.

Судя по общей картине, заходя сюда, он споткнулся о свёрнутый ковёр и при этом опрокинул вешалку для одежды. А я даже до сих пор не знаю, где тут пылесос.

– Извини, папа! – сокрушённо выдавливаю я, поглаживая руку, по которой только что толпой бегали мурашки.

– Всё нормально.

Краем глаза я вижу, как что-то или кто-то быстро проносится по карнизу, но когда я перевожу туда взгляд, там уже никого нет. Я только вижу, как Бену поправляет свой капюшон и испуганно смотрит на меня.

– У тебя царапина на лице, – пытаюсь я отвлечь папу. – У нас где-нибудь есть пластырь?

Папа кивает и машет рукой в сторону своего чемодана с инструментами.

– В моём… то есть там.

– Ну, мне пора! – говорит Бену, протискиваясь мимо меня.

– Может, тебе помочь поискать Ванду?

Внезапно он краснеет.

– Да сама найдётся.

Он коротко улыбается, кивает моему отцу и проскальзывает через всё ещё открытую входную дверь.

И если мои глаза мне не врут, а у Бену совершенно случайно за это время не выросли длинные волосы, забранные в хвост, то я совершенно уверена, что из капюшона его худи на меня только что испуганно уставилась белка-летяга.

Мой отец с напускной радостью смотрит на меня.

– Как здорово, что ты уже нашла тут друзей.

Я качаю головой, просматривая чемодан в поисках пластыря, и пытаюсь не выдать себя.

– Не надо мне тут отговорки искать! Посмотри, какой абсолютный хаос здесь царит! – ругаюсь я, показывая флакончиком с дезинфицирующим спреем на лестницу, ведущую к подвальном хаосу.

– Для меня тут даже кровати нет. А там внизу – это просто катастрофа, грязная, вонючая дыра. О чём они вообще думали? Там вообще жить невозможно. Это такая подленькая хитрость, чтобы вынудить меня отправиться в одну из этих башенок?

Я в раздражении обрабатываю царапину на папиной щеке и сверху наклеиваю пластырь.

– Нет, папа. Так это не работает. Ты обещал. И ещё кое-что: осмотрись здесь внимательно, во всей квартире нет даже намёка на телевизор. – Я морщу лоб. – Тут даже ни одной розетки нет. А мой телефон, наверное, полностью разрядился! Его, кстати, мне ещё нужно забрать из машины. А наши чемоданы.

И тут я вспоминаю ещё кое о чём.

– Чёрт возьми, Бену! Пароль от Wi-Fi!

Нет уж, так обманывать себя я не позволю! Школа без Интернета, кто в такое сейчас поверит? Это просто дурацкая шуточка, рассчитанная на первокурсников! Но когда я уже почти выбежала на улицу, папа хватает меня за рукав и удерживает.

– Лена, подожди. Мне нужно с тобой поговорить.

– Но…

– Пегги права. Есть кое-что, о чём тебе стоит знать до башенной церемонии сегодня вечером.

– Ах, этот ритуал? Ты думаешь, это будет прямо настоящее серьёзное мероприятие: гонг, барабанная дробь и всё такое? Ты же знаешь, как я такое терпеть не могу, папа! Пожалуйста, не заставляй меня идти туда!

– Академия Эшвуд – это школа с древними традициями, Хелена. Пегги считает, что было бы неплохо, если бы ты смогла здесь интегрироваться. Даже если я думаю, что…

Хелена? Он сказала: Хелена? Это плохой знак. Я автоматически скрещиваю руки на груди.

– Да мне уже не по себе от этой Академии Трэшвуд и всех её элитарных клубов! Может, поговорим об этом чуть позже, а сейчас попробуем прибраться в моей комнате?

– Об этом я пытаюсь тебе сказать, моя земляная звёздочка^[10].

Папа тяжело вздыхает.

– Нам нужно помещение.

– А я о чём твержу всё это время?

– Нет. – Он откашливается и выпрямляется. – Я не про тебя и себя. Нам, то есть мне и моей работе. Тебе нельзя здесь оставаться. Может быть, я подыщу тебе комнату в деревне… Тогда ты сможешь приезжать сюда на автобусе, а остаток пути придётся просто немного пробежаться, как раньше делали те, кто жил дома, а посещал только основные курсы? Или…

– Что?! Папа! Нет! Что всё это значит?

Он опускает плечи и внимательно смотрит на меня.

– Всё это очень сложно.

Глава 6

– Это подвальное помещение с затхлым воздухом никогда не предназначалось для того, чтобы в нём кто-нибудь жил. И я даже не могу просто поплакать с подругами, потому что во всём этом дурацком лесу действительно нет Интернета. Проклятье! Не-пос-ти-жи-мо! – пришлось изливать свою душу Пенелопе. «Изменение планов, всё только для тебя», – говорил он. Ага, как же! А может, у меня нет и не было никогда настоящих подруг. Может, я всё это только вообразила, так же, как захлопнувшуюся дверь в полуразрушенной башне сегодня днём. Или то, что я всегда смогу положиться на папу. Как бы я хотела знать, что же он скрывает от меня. Он и эта Рингель!

Пенелопа снова молча надувает свой горловой мешок и выжидательно смотрит на меня.

– Нет, не собираюсь бегать за ним. И речи об этом быть не может. Он ведь просто взял и смылся!

Пенелопа молчит. Я тоже так умею. Мы смотрим друг на друга. Долго. Я моргаю первая. Проиграла! Ватная псатирелла^[11]!

– Ну и пусть. Похоже, ты права. – Сажаю маленькую жабу к себе на плечо и выхожу из квартиры. – Пора нам идти… и, знаешь, я не называла тебя псатиреллой. Знаю, ты нисколечко не похожа на этот гриб!

Перед развалинами сгоревшего здания я почти догоняю отца. Но кто-то, похоже, оказался быстрее меня. Когда я краем уха слышу своё имя, то инстинктивно ныряю в ближайший куст.

– Я вовсе не подслушиваю, просто не хочу мешать этим двоим, – шиплю я Пенелопе. – А теперь сиди тихо, иначе они нас заметят!

Пегги Рингвальд что-то негромко говорит моему отцу. К сожалению, я не всё могу расслышать.

– Дай ей хотя бы шанс попробовать, Корбин! Башни…

– Ни в коем случае, Пегги! Я придумаю какое-нибудь решение. Найду, где ей жить, не… Всё это выйдет боком.

– Вот именно, что?

– Я говорю: «Нет». Мы должны быть осторожнее. Если бы только видела её пару минут назад!

– Лена может посещать Академию Эшвуд так же, как все жители башен!

– Не можешь ведь ты её без всякой подготовки…

– Основных курсов ей будет вполне достаточно. Она ни о чём не догадывается, так и должно быть! Мы же обо всём договорились.

– Но в нынешних условиях… Другие… Ты знаешь, какими бывают дети… Она станет аутсайдером.

– Она с этим справится! Разве решение не должна принимать она?..

– Она моя дочь. Нет!

Они так сверкали глазами, глядя друг на друга, что ещё немного и мог бы случиться лесной пожар.

Пенелопа издаёт звук, похожий на тихое потрескивание, и она права. Я пытаюсь незаметно уйти подальше. Но самым дурацким образом наступаю на гнилую ветку, и они оба тут же поворачиваются ко мне. Ничего не остаётся, как предъявить им себя во всей красе.

– О чём речь, пап?

– Ни о чём, Хелена.

Ага, снова Хелена. Вот спасибо. С меня уже хватит. Тайны, тайны, тайны!

Пегги Рингвальд с сожалением смотрит на меня и, элегантно развернувшись, уходит. Как по мне, так они вполне могли бы спорить дальше. Меня это больше не интересует. Я резко разворачиваюсь и тоже ухожу. Но папа бежит за мной следом.

– Земляная звёздочка, прошу тебя!

– Ты мне больше не доверяешь? – вырывается у меня.

– Что? Нет! Речь вовсе не об этом. Можешь ты мне поверить? Понимаешь, большинство учеников и учениц Академии Эшвуд первые шесть школьных лет посещали одну из подобных лесных школ для детей младшего возраста. И они, скорее всего, ещё до перехода сюда знают, какая башня лучше подходит для их способностей.

– Ну и что?

Но он, не останавливаясь, продолжает говорить.

– Большая часть занятий проводится в специальных группах, которые определяют башни.

– Ну да, классы с различным уклоном, кружки по интересам, как в интегрированных объединённых школах^[12]