Когда Эстелла впервые переступила порог крепости, грудь сжалась от благоговения и смятения. Никогда в жизни она не находилась в подобном месте. Выложенная из белого камня, Цитадель служила неприступным оплотом истины. Внутри, среди лабиринта башен, затемненных переходов и залов, витал дух прошлого. Каждый шаг повстанцев отдавался эхом, проносился через переплетение лестниц и достигал потаенных закутков. По слухам, даже самая большая библиотека Эрелима, расположенная в Аталасе, не могла сравниться с библиотекой Цитадели.

Некоторые залы представляли собой подобие учебных помещений – у входов были развешены гобелены, вытканные искусными мастерами. Вдоль стен тянулись деревянные шкафы, ломящиеся от манускриптов. Запах кожаных переплетов и потрепанных страниц вселял в Эстеллу какое-то странное чувство дома. Она смотрела на столы, украшенные витиеватой резьбой, слышала, как ученики в поисках знаний шелестят пергаментом, и мечтала поучиться здесь хотя бы пару месяцев.

Другие залы напоминали кабинеты адептов. Они были меньше по размеру, но книг в них, как ни странно, вмещалось в несколько раз больше. Вызвали их именно сюда – в кабинет Фрэнка. И у Эстеллы было не особо хорошее предчувствие.

–Может, стоит найти себе ученика постарше?– прокряхтела Костяной Череп, заходя в круглое помещение.– Или адепта? А может, самого высшего адепта?

Фыркнув от смеха, Астра вошла следом за ней.

– Тебе пора протянуть ноги и лечь рядом с теми миленькими могилками, старуха.

Чернокнижница развернулась к ней и оскалила пожелтевшие зубы.

– Нахалка! Сама возись со своей ходулей, я тебе больше не помогу! – Она спрятала ладонь в складках робы и пошевелила пальцами, но Эстелла сразу же это заметила. – Поучись у возлюбленного и заткни свой болтливый рот.

– Он не мой возлюбленный! – вспыхнула Астра, бросив взгляд на Аарона. Тот уже расположился за столом и принялся изучать один из увесистых томов, не обращая на них внимания. Однако Эстелла хорошо изучила этого замкнутого и нелюдимого командира, поэтому отметила, как нервно дернулся уголок его губ.

Ни о чем не подозревая, Астра плюхнулась на соседний стул и протянула:

– Мне тут рассказали, что в Безымянном королевстве детей пугают какими-то страшными сказками про Костяную старуху. Она приходит в полночь и съедает глаза тех, кто плохо себя ведет. – Ее голос понизился до заговорщицкого шепота, а изумрудные глаза хищно блеснули. – Это, случаем, не про тебя?

Эстелла хихикнула и прикрыла рот ладонью, чтобы, не дай Бог, не стать новой жертвой Костяного Черепа.

Потому что в следующую секунду над Астрой материализовалось ведро с ледяной водой.

Она медленно подняла голову, вернула взгляд к ухмыляющейся чернокнижнице и пропела сладким голосом:

– Ты же знаешь, что мы подруги?

Ведро перевернулось, и крепость сотряс оглушительный визг Астры.

– Я же только высушила волосы!

Эстелла не сдержалась и, схватившись за живот, громко захохотала. Наверное, делала она это впервые за три недели. Даже Аарон слегка улыбнулся, искоса поглядывая на вымокшую до нитки Астру.

Она горестно застонала, расправив потяжелевшие крылья.

– Я похожа на облезлую кошку!

– Будешь знать, как хамить старшим, – довольно проурчала чернокнижница.

Эстелла вытерла ладонью выступившие от смеха слезы и, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнула.

– Сколько вам вообще лет?

– А тебе все скажи да покажи. Как видишь, я в самом расцвете сил, девочка моя!

Как бы повстанцы ни пытались выведать у Костяного Черепа хоть что-то о себе, женщина всегда прогоняла их и угрожала натравить на них змей. Но Эстелла помнила тот день на островах Безвременья. Посмотрев на нее, чернокнижница увидела нечто ужасное, заставившее отшатнуться со страхом в белесых глазах. Может, именно из-за Эстеллы она им не доверяет?

А еще Череп сказала, что Эстелле придется погибнуть. А Илаю… сгореть.

Притупленная боль в сердце снова запульсировала.

– Скажешь ты, – послышался знакомый шепот за дверью, что вела в небольшую каморку.

Эстелла вопросительно посмотрела на Аарона, но он лишь пожал плечами. Астра и Костяной Череп прекратили бросаться оскорблениями, обратившись в слух.

– Нет, в последнее время я и так слишком много говорю, – прошипел второй голос. – Ты их лидер? Вот ты и говори…

– А ты главный в Цитадели, Фрэнхольд. А мы где? Правильно, в Цитадели. Поэтому говорить будешь ты…

Дверь распахнулась. Активно размахивая руками и продолжая что-то друг другу доказывать, из каморки вывалились Дагнар и Фрэнк. Только спустя пару мгновений они поняли, что давно не одни.

– О-о-о, да вы сегодня рано, – наигранно удивился Фрэнк, одарив их фирменной улыбкой, которая сражала всех дамочек наповал. – Господи, Аттерес, ты похожа на облезлую кошку… Сиди на месте и не смей доставать меч! Ах, какой сегодня прекрасный день. Чай? Кофе? У меня есть конфеты с ликером. Правда, они из темного шоколада, а истинных ценителей у него немного.

Они вчетвером переглянулись и спросили в один голос:

– Что случилось?

«Видимо, предчувствие снова меня не обмануло».

Фрэнк сразу же замолчал. Откашлявшись, Дагнар как-то нервно поправил повязку на глазу.

– Нам нужно кое-что обсудить. Кажется, мы с Дарроу начинаем понимать, что стоит за действиями Дафны. – Он посмотрел на притихшую Эстеллу. – Это касается Нитей Судьбы.

Глава 6
Пусть ложь сердец прикроют ложью лица

Молчаливая Цитадель, Утраченные земли

Около недели назад

Эстелла даже не переоделась. Она стояла на одном из бастионов Молчаливой Цитадели и смотрела на выжженную землю под ногами. Перед ней простирались сотни пустынных миль, что оставила после себя Война четырех королевств.

Пустота и смерть – вот из чего состоял их мир. Не из любовных романов, что Эстелла читала в лавке, не из душистых цветов в горшочках и не из архитектурных эскизов, которые ее заставляли рисовать отец и мать.

Пустота и смерть.

– Ты так со мной и не поговорила.

Эстелла со всех сил зажмурилась и затрясла головой.

Она прошептала:

– Я не верю.

Сжала кулаки, затем начала расчесывать ногтями запястья, чтобы заменить душевную боль физической.

– Не верю.

Еще сильнее.

– Не верю, не верю, не верю…

Руки тряслись и не слушались, она кое-как смогла оторвать их от покрасневших запястий и обхватить подрагивающие плечи. С ресниц сорвались слезы. Эстелла начала торопливо их стирать, словно от этого зависела ее жизнь. Словно, если на щеках останутся мокрые дорожки, мир увидит, насколько она слаба.

– Эй… – раздался за спиной добрый голос. – Иди сюда, неудачница.

Неудачница.

Не сдержавшись, Эстелла развернулась и бросилась в объятия Фрэнка.

– Я думала… Я думала… – хныкала она, сжимая в кулаках его кофту. – Я думала, что убила тебя… Боги, я думала, твоя смерть на моих руках!

С губ сорвался всхлип, сменившийся надрывным криком. Она кричала и кричала, уткнувшись в грудь Фрэнка, пока он мягко растирал ее спину и гладил по грязным волосам. Пока горло не начало саднить, а колени – подгибаться.

– Я так скучала… Я скучала по тебе и твоему чертовому шоколаду, по твоим придиркам и… Я не могу, Фрэнк. – Эстелла словно умирала изнутри. – Я больше так не могу…

Она стала оседать на каменный пол. Фрэнк молча подхватил ее на руки и отнес к стене. Привалившись к камню, Эстелла подняла голову и постаралась сморгнуть слезы. Но они все катились и катились по щекам, попадали в приоткрытый рот, забивали дыхательные пути. Боль так нещадно разрывала сердце, что с каждым вдохом все сильнее хотелось вырвать его из груди.

Боль радости, потому что Фрэнк – ее дорогой друг и человек, который заменил отца,– жив. Боль облегчения, потому что она не убила его. Боль, боль, боль, потому что все это время, все это чертово время он скрывался и не подавал ни единого знака.

Фрэнк сел рядом и протянул ей кусочек белого шоколада.

– Ты же любишь темный, – пробормотала Эстелла, вытирая рукавом лицо и косо на него поглядывая.

Ее друг незаметно улыбнулся.

– Только недавно распробовал. Не так уж он и плох, особенно когда делишь его с кем-то важным.

– Еще одно твое слово – и я точно умру прямо здесь в соплях и слюнях, – провыла Эстелла, когда слезы снова стали скапливаться в уголках глаз.

Запрокинув голову, Фрэнк заливисто засмеялся.

Когда на бастион опустилась тишина, он повернул голову к Эстелле и начал рассматривать ее. Она делала то же самое, запоминая каждую новую морщинку, каждую изменившуюся черту лица. Исхудал. Из глаз пропал тот блеск, что Эстелла замечала в лавке магических книг. Во всегда уложенных каштановых волосах появилось больше серебристых ниточек.

– Записки Фрэнка Дарроу? – усмехнулась она, вспомнив тот клочок бумаги, что прочитала после прибытия в Цитадель.

– Удивительно, правда? – вздохнул он, вновь посмотрев на пустошь за границами крепости. – Будто сам напророчил себе судьбу.

Несмотря на то что понятие «король» на Асталисе отличалось, например, от системы правления в Льерсе, Фрэнк был именно им. Он был мужем королевы, который не имел права вмешиваться в дела континента, но сидел рядом с ней на троне.

Фрэнхольд Фьорд – тот мужчина в строгом костюме, что исподтишка наблюдал за Эстеллой, пока она рисовала карту Эрелима, – оказался бесправным королем.

– Это сделал Оракул, – произнес он спустя несколько секунд. – Оракул стал высшим адептом крепости через несколько лет после того, как Безымянным королевством начал править второй Сенат. Он ушел на Драконий перевал, чтобы не вмешиваться в ход событий, но его отыскал прошлый адепт и передал ему крепость со всеми знаниями. Оракул предвидел это и знал: откажись он от предложения, Молчаливая Цитадель падет под натиском Небесной армии. Его сила не поддавалась законам мироздания, поэтому Многоликий многие годы отводил от крепости любого, кто приближался к ней хоть на десять миль. Никому из ангелов так и не удалось отыскать ее: она постоянно меняла местоположение. Предателей изгоняли на Утраченные земли, не доводя до Цитадели, а приходил за ними сам Оракул. А вы отыскали нас только потому, что так решил он.

Эстелла свела брови к переносице, стараясь уложить всю свалившуюся на нее информацию. Оракул – прошлый адепт Цитадели, а Фрэнк – нынешний.

Что вообще за глупости? Над ней кто-то издевается?

Потому что это точно не могло быть правдой.

– Хорошо, я поняла буквально одно предложение из всего, что ты сейчас сказал. Но как вам удалось пересечь стены? И как вы вообще встретились?

Глаза Фрэнка остекленели, и он погрузился в воспоминания.

– После того как их с Дафной спасли, они стали связаны силой кинжала. Оракул больше не был человеком. Он стал безликой и бессмертной сущностью. На него не распространяются никакие законы мира. Многоликий нашел меня, когда мы с женой и дочерью собрались бежать с Асталиса после очередного переворота, подстроенного королевским двором. Но нас перехватили. Цирею похитили последователи короны, а Миру… убили.

– О Боги…

«На похороны мертвой жене», – гласила табличка, что держал в руках Оракул, когда она встретила его в Меридиане. Когда он сказал ей узнать правду о настоящем владельца кольца, что носил Фрэнк.

Мира. Жену Фрэнка и мать Циреи звали Мирой.

– Он видел события на Асталисе, поэтому и пришел за мной. Он видел, как пробудить твою силу, – продолжил Фрэнк. – Оракул не говорил ничего ни о тебе, ни о Цитадели, ни о Дафне. Сменил личину и прикинулся обычным ведьмаком, затем отдал мне во владение лавку и ушел. Только потом, исследуя архивы и отыскивая записи, я понял, что никому из ведьмаков Эрелима не по силам пересечь стены.

Эстелла слушала его затаив дыхание.

– Я сразу понял, что он не обычный человек. И не человек вовсе. С тех пор я и стал ждать его возвращения. – Фрэнк приобнял Эстеллу за плечи и притянул к себе. – Вернулся Оракул только в ночь взрыва в лавке. Он подстроил мою смерть и сказал, что мне нужно бежать.

Как она могла не почувствовать подвоха? Ведь даже на похоронах гроб был закрытым. Все говорили, что тело Фрэнка слишком обезображено. Что от него остались лишь кости.

– Если бы ты ослушался и остался в Велоре… Что бы случилось?

Нахмурившись, Фрэнк ненадолго задумался.