Однако я не могла понять, почему его слова так потрясли меня. Неужели просто из-за беспокойства, что он действует импульсивно? Не думаю. Он казался мне слишком юным, потому что едва окончил колледж, но, с другой стороны, они с Шани встречались с выпускного класса средней школы, так что их отношения имели давнюю историю. Если отбросить мою спонтанную реакцию, Шани, с которой я пару раз встречалась, мне очень даже нравилась, и они с моим братом действительно выглядели счастливыми вместе.

Что, если я завидовала? Мои последние отношения даже нельзя было по-настоящему назвать отношениями. Я подцепила парня, в которого была влюблена еще на первом курсе, – безупречно красивого светловолосого Адониса, изучавшего «Беовульфа» (первый звоночек) и несколько раз звавшего меня к себе для секса (еще один сигнал, я полагаю), прежде чем начать вести себя так, словно я призрак.

Но это задело мою гордость, а не сердце. И я думаю, что именно фраза брата: «забрала мое сердце целиком», засела во мне глубоко, словно заноза. Отдавала ли я когда-нибудь кому-нибудь или чему-нибудь всю себя? Хотела ли я этого вообще?

– Ты собираешься есть яичные белки? – спросил Коннер, уже занеся вилку над моей тарелкой.

Мелочная часть меня хотела сказать «да», но он знал, что я заказала глазунью только для того, чтобы макать тост в желтки, а остальное проигнорировать. Он называл это «Глазунья без глаз».

Я пододвинула к нему свою тарелку.

– Ты мог бы, по крайней мере, подождать, пока я закончу есть, – заметила я, когда он начал отделять белки от желтков и перекладывать их себе.

– Но тогда они уже не были бы такими горячими, Фиби, – возразил он, подняв брови домиком.

– Итак, – спросила я, – когда же ты собираешься сделать предложение?

– Дело не столько в том, когда, сколько в том, как, – заявил Коннер, откусывая кусочек яйца.

Я подождала, пока он дожует, затем покрутила кистью, призывая его продолжать.

– Ладно… в таком случае – как ты планируешь сделать предложение?

– В том-то и дело, что я не знаю! – воскликнул Коннер. – И поэтому не знаю когда. Это должно быть эпично, вроде вирусного видео с кликбейтным заголовком типа: «вы-не-поверите-что-произошло-дальше-жесть-он-крут», настолько эпично.

Мне казалось, что самый быстрый способ добиться подобного эффекта – это сделать так, чтобы все эпически пошло не так, но я не произнесла это вслух.

– Дорожка из лепестков роз, ведущая ее к какому-нибудь значимому месту, – предложила я.

– Банально.

– Попроси дайвера в аквариуме подержать табличку с предложением.

Коннер печально улыбнулся:

– Шани ненавидит черепах.

– Надписи в небе?

– Я думал об этом, – кивнул он. – Слишком дорого.

Очевидно, подобные мероприятия не были моей сильной стороной. Я никогда никому не делала предложения, и уж тем более никто не делал его мне. Я даже близко к этому моменту не подходила. И сама идея выставить себя на всеобщее обозрение или чтобы кто-то другой сделал это, ради публичного отклика… Я бы предпочла такого рода ужасам просмотр абсолютно мрачного эпизода «48 часов»^[16]. Например «Кошмар в Напе», где убийцей девушки оказался муж ее соседки по комнате, тот самый парень, который дал интервью, полное сочувствия, за сорок восемь часов до того, как выяснилось, что это был он.

– Подожди. – До меня наконец дошел смысл сказанного Коннером. – Шани ненавидит черепах?! Не акул, медуз или угрей, а черепах?!

– У них нет плоти внутри панцирей, – объяснил он, – их панцирь и есть их тело. Ее это бесит.

– Понятно. – Я отбросила эту информацию, прежде чем перейти к животрепещущей теме, которую требовалось обсудить. – В общем, как я уже говорила, я связалась с агентом по недвижимости. Она считает, что мы никак не успеем сделать дом идеальным в нужные сроки, поэтому мы должны просто отмыть его, привести в порядок, насколько сможем, и быть готовыми продать его по заниженной цене. И мы должны быть осторожны, чтобы не вложить в него слишком много денег, потому что после того, как будут выплачены папины долги, останется не так уж много.

Брови Коннера сошлись на переносице.

– Какие еще долги?

– По кредитной карте, которая, похоже, предназначалась в основном для покупок в телемагазине. – Я сделала паузу. – Кредит на твое обучение.

– А-а, – кивнул Коннер. – Точно.

Меня немного убило, что он вообще не выказал по этому поводу ни чувства вины, ни огорчения. Когда наши родители развелись, выяснилось, что каждый условился взять на себя финансовое обеспечение ребенка, находящегося под его постоянной опекой. Однако в то время, как мама отказалась платить за мое образование, заявив, что мне восемнадцать и я должна начинать самостоятельно о себе заботиться, папа согласился на оплату обучения Коннера в бакалавриате.

– Дело в том, – продолжила я, – что мне необходимо закончить мою диссертацию этим летом, чтобы защититься осенью. У меня не будет финансирования, если я затяну с этим. Знаю, у тебя новая работа, так что не жду, что ты будешь приходить каждый день или что-то в этом роде… но мне действительно нужно, чтобы ты выкраивал время на выходных, чтобы помогать. Договорились?

– Конечно, доктор Уолш, – проговорил Коннер. – О чем твоя диссертация?

Я сделала большой глоток остывшего кофе.

– Я еще не доктор. Пишу о тру-крайме как жанре. – Такое объяснение я обычно даю, когда просто не хочу вдаваться в подробности. – Отношения между автором и объектом, наше отношение к серийным убийцам как к явлению. Что-то в этом роде.

– Жизнерадостно, – усмехнулся Коннер. – Ты собираешься доедать эту вафлю?

Я отправила в рот еще кусочек.

– Отвали, братец. Остальное – мое.

* * *

Вопрос о том, что делать с гигантским письменным столом, поднял свою уродливую голову, как только мы вернулись домой. Стол все еще стоял рядом с входной дверью. Я подумала, что должна испытывать облегчение, что услуги Полуночного Грузчика не включают взлом и проникновение.

В гостиной имелся укромный уголок, идеального размера для того, чтобы поставить пианино, будь у нас соответствующая семья, но вместо этого отец разместил там старое кожаное кресло и завалил его всякой всячиной. Я попросила Коннера помочь перетащить кресло на середину комнаты, а на его место задвинуть письменный стол.

– Разве мы, – фыркнул Коннер, когда мы с трудом втиснули стол в дверной проем, – не должны наоборот выносить вещи?

– Этот кусок дерева – единственная вещь в мире, которую я люблю, – ответила я, прежде чем разразиться яростным проклятием оттого, что мой палец оказался зажат между столом и стеной. Осмотрев покрасневший сустав, я задумалась, как тяжело будет печатать сломанным пальцем, прежде чем боль притупится и пройдет. – Кроме того, он нужен мне для работы.

Я собралась закрыть входную дверь, но вдруг заметила парня, идущего по тротуару. Не просто парня! Того самого парня. Полуночного грузчика.

Как раз в тот момент, когда я замерла в дверном проеме, с сердцем, выпрыгивающим из груди, он поднял взгляд. При дневном свете он выглядел чуть более презентабельно – брюки цвета хаки, белая рубашка на пуговицах, каштановые волосы, похоже, причесаны, и он определенно был в обуви. Поскольку я продолжала пялиться на него, он поднял руку в приветственном жесте.

В ту же минуту я захлопнула дверь так резко, что моя старая гитара завибрировала низким, бесцветным гудением.

– Что случилось? – спросил Коннер.

– Это он, – пробормотала я, подходя к окну, чтобы раздвинуть жалюзи и выглянуть наружу. – Парень, который вчера вечером перенес мой стол.

– Э-э, – промычал Коннер, – разве мы только что не сделали это сами? Или у тебя есть еще один?

– Нет, – нетерпеливо ответила я, не испытывая ни малейшего желания вдаваться в подробности. – Этот стол был закреплен на крыше моей машины. Должно быть, этот человек снял его и принес к дому.

– Довольно мило, – проговорил Коннер. – Очень по-соседски.

– Он не… – начала я, но замолчала, увидев, как парень садится в грузовик, стоящий на подъездной дорожке соседнего дома, и задним ходом выезжает на улицу. Хм-м. Он оказался соседом.

Что ж, я знала одно. Если местные новости когда-нибудь возьмут у меня интервью после того, как его арестуют за серийные убийства, я не хочу быть в роли тех шокированных простаков, восклицающих: «Кто? Этот парень? Он был таким милым и таким добрым соседом! Однажды он помог мне передвинуть тяжелую мебель. Вел себя тихо. Вежлив, насколько возможно. Всегда махал рукой, увидев меня на улице».

Был ли он действительно добрым соседом или просто изображал? Было ли перемещение стола способом заставить меня почувствовать себя в некотором долгу перед ним? Конспирация – практическая необходимость, если вам есть что скрывать; вежливость становится социальным хлороформом.

Говорят, все серийные убийцы в какой-то степени хотят, чтобы их поймали, и это было единственным объяснением того, почему он махал рукой при встрече.

– …Старые соседи смотрели друг на друга странно, как пара незнакомцев, – тихо пробормотала я себе под нос.

Позади меня засмеялся Коннер.

– Если кто-то здесь и ведет себя странно, так это ты. Совсем как в эпизоде: «Да! – ответила тетя Хельга».

Я цитировала классику – «Хладнокровное убийство» Трумэна Капоте, позволяя брату ответить отсылкой к одному из любимых нами в детстве эпизодов «Симпсонов».

– Мы вполне можем начать уборку с этой комнаты, – проговорила я, опуская жалюзи. – Я принесу мешки для мусора.

Три

К тому времени, как Коннер ушел, мы довольно неплохо продвинулись в уборке гостиной. Она все еще была забита барахлом, но, по крайней мере, вещи были аккуратно сложены и рассортированы на то, что можно отдать на благотворительность, и то, что необходимо выбросить.

После этого я отправилась в продуктовый, чтобы запастись какой-нибудь едой. Пришлось проехать несколько лишних миль, зато я оказалась в магазине, где мой отец не терял сознание.

Занеся покупки в дом – это заняло больше времени, чем я рассчитывала, – я почувствовала себя выжатой как лимон. Моих радужных планов начать работу над диссертацией как не бывало. Я испытывала лишь одно желание – поспать.

Однако как раз в тот момент, когда я начала погружаться в сон, раздался резкий стук в дверь, заставивший меня подскочить. На сей раз это не мог быть Коннер – он ни за что не вернулся бы сегодня, из-за перспективы быть вновь задействованным в уборке, к тому же он забрал с собой коробку Mountain Dew, так что даже обещание этой неоново-зеленой жидкости не стало бы приманкой.

Я открыла дверь как раз вовремя, чтобы увидеть отъезжающий курьерский автомобиль, и, взглянув вниз, обнаружила у своих ног посылку. Папа заказывал много дерьма; возможно ли, что у него была какая-то автоматическая подписка, которую нужно было отменить теперь, когда его не стало?

Но нет. На этикетке, приклеенной к коробке, ясно значилось «Сэмюэл Деннингс» и номер соседского дома.

Полуночный грузчик!

Темно-синий грузовик стоял у него на подъездной дорожке, поэтому, не успев дважды подумать, я направилась к его крыльцу и постучала в дверь. Я могла бы просто оставить коробку, но это бы меня не удовлетворило. Теперь, зная имя этого парня, я хотела получше рассмотреть его.

Я уже собиралась постучать во второй раз, когда он, наконец, открыл дверь. Я не была готова к тому, что мы окажемся буквально нос к носу, и автоматически сделала шаг назад, держа перед собой коробку, точно барьер.

На нем все еще были брюки цвета хаки, но рубашка с закатанными рукавами была расстегнута и слегка съехала набок. Его темные волосы прикрывали один глаз, но я заметила, как он скользнул по мне оценивающим взглядом. По крайней мере, на этот раз на мне не было пижамных штанов, заляпанных кофе.

Утром я надела то, что, по сути, являлось моей униформой – черные леггинсы, черную футболку, волосы собрала в небрежный пучок и подкрасила глаза, потому что, черт возьми, почему бы и нет. Тем не менее я подавила желание поправить одежду, чтобы убедиться, что мой живот не обнажен.

Не то чтобы меня волновало, что он думает…