Она порылась в своей огромной сумке и достала тонкую книжку в черно-белой обложке, шрифт которой напоминал шрифт церковной брошюры. Очевидно, что она предназначалась для еще более юной аудитории, чем я себе представляла, скорее для детей, чем для подростков. По ряду причин это показалось мне неуместным в моей ситуации, и у меня возникла внутренняя негативная реакция на то, что при ближайшем рассмотрении оказалось, по сути, шрифтом Brush Script MT с эффектом тени. Но Шани было приятно заботиться обо мне, и скоро она собиралась стать частью моей семьи, поэтому я приняла книгу с улыбкой.

– Я прочитала несколько страниц по дороге сюда, и это действительно впечатляет, – произнесла Шани, взглянув на Коннера, словно ища поддержки. – Думаю, ты найдешь для себя много интересного.

Этот взгляд сказал мне о многом. Мне стало ясно, что они обсуждали нашу семью, обсуждали меня. Теперь я могу только догадываться, к каким выводам они пришли. Коннеру было шесть, когда наши родители развелись, и всего восемь, когда я вообще перестала приезжать к отцу. Интересно послушать, какие представления о моих чувствах от потери отца он себе насоставлял.

Но Шани грустно улыбнулась мне, и вся моя злость улетучилась. С ее стороны было очень любезно волноваться обо мне, хотя мне и не нравилась мысль о том, что они с Коннером сговорились мне «помочь». Я сделала вид, что заинтересовалась, и пролистнула пару страничек.

– Я добавлю ее в свою стопку для чтения, – сказала я. – Сразу после мемуаров дочери Утреннего Убийцы. Помнишь его, Коннер? В восьмидесятых его связывали по меньшей мере с восемью убийствами в Центральной Флориде.

Коннер покачал головой:

– Это было еще до моего рождения. И я не смотрю черно-белое телевидение.

Я закатила глаза:

– Это было и до моего рождения, придурок. Но это случилось недалеко отсюда, чуть больше чем в часе езды к северу. Ты должен был слышать об этом парне.

– Я просто собирал карточки с покемонами, как нормальный человек, – парировал Коннер. – Кстати о нормальных людях: у соседа вечеринка или что-то в этом роде? Перед домом стоит несколько машин.

Я подскочила к окну, чтобы убедиться. Конечно же на подъездной дорожке к его дому стояли три машины, и еще несколько расположились вдоль улицы. При всей своей бдительности я неожиданно упустила это развитие событий.

– Что ж, это объясняет пакеты со льдом, – пробормотала я.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Коннер бросает на Шани красноречивый взгляд. Сначала книга, теперь это. Я не могла промолчать:

– Что?!

– Ничего, – ответил он, сделав круглые глаза.

– Коннер считает, что зацикленность на соседе – это способ справиться с переменами в твоей жизни, – в этот же момент произнесла Шани.

Коннер одарил ее осуждающим взглядом, означавшем «вот спасибо!», который казался бы более выразительным, если бы его рот не был измазан соусом тако.

– Я никогда такого не говорил. Я сказал, что мой психотерапевт предположила, что это может быть одним из объяснений зацикленности Фиби, но…

Я подняла руки, как бы отгораживаясь от этого разговора. Он обсуждал меня и со своим психотерапевтом?! Господе Иисусе!

– Вы оба и ваш доктор Фрейд придаете этому больше значения, чем стоило бы, – проговорила я. – У нас с ним было несколько контактов, и всякий раз все выглядело несколько странно. Так что вполне естественно, что я хочу позаботиться о себе. Я одинокая женщина и живу одна.

– Ладно, но… – Коннер сморщил нос, изображая на лице крайнюю степень сомнения. – Странно – потому что он вел себя странно? Или все же ты?

– Да он… – Я внезапно поняла, что никак не могу закончить фразу фактами, говорящими в мою пользу. Он перенес мой стол, вежливо принял ошибочно доставленную посылку, подстриг газон. Вряд ли это была триада Макдональда^[38].

Была еще та ночь, когда он что-то делал в своем гараже. Таинственная жидкость на его руках. Пластиковые пакеты в его машине. Ничто из этого не делало его самым осторожным убийцей на свете, но «форд бронко» был весь в крови, а О. Джей^[39] все равно вышел сухим из воды.

– Неважно, – бросила я. – В ближайшее время мне не понадобится сахар или соль, а если и понадобится, на другой стороне есть соседка-кошатница.

– Пэт все еще там? – удивился Коннер. – Она всегда напоминала мне бабушку из фильма «Наполеон Динамит». Она выходила во двор и бросала хлеб птицам, всем своим видом будто говоря: «Ешьте, маленькие засранцы! Я делаю это для вас!»

– Если вдуматься, – проговорила я, – к ее услугам все кошки на улице, а она по-прежнему приманивает птиц. Довольно мрачно.

– Я не думал об этом с такой точки зрения, – сказал Коннер, скривившись. – Но послушай! На самом деле мы понимаем, что ты здесь в одиночестве. Нам ненавистна сама мысль о том, что ты нервничаешь или чувствуешь себя в опасности.

Он потянулся, чтобы взять Шани за руку, и, честно говоря, это был первый намек на то, что «мы» в его предложении означает: он и его девушка, а не он и его психотерапевт. По крайней мере, это предотвратило серьезный разговор о границах дозволенного.

– И именно поэтому мы решили, – подхватила Шани, взглянув на него, словно ища поддержки, – что нам стоит переехать сюда. Тогда ты не будешь одинока.

Я не представляла, что в этот момент творилось на моем лице. В моем воображении мои глаза были широко распахнуты от недоумения, рот открывался и закрывался, как у рыбы, ноздри раздувались от едва сдерживаемого раздражения. Но внешне я, должно быть, сохраняла некое подобие самообладания, потому что мой брат улыбался мне так, словно только что преподнес величайший подарок.

И объективно, с их стороны это было сделано из самых лучших побуждений. По доброте душевной. Это правда, что я вернулась в город, где на самом деле никого не знала – кроме Элисон, отношения с которой лучше было оставить похороненными под старыми выпусками Teen Beat. Правда и то, что впереди было много работы по дому и мне бы хотелось, чтобы Коннер иногда был рядом и помогал.

Что, впрочем, не означало, что я не сойду с ума, если мы с братом и его девушкой будем жить в одном доме.

– Что ж, – заговорила я, тщательно подбирая слова. – Я ценю это предложение, но…

– Это на пару месяцев, пока мы не подготовим дом к продаже, – перебил Коннер, чтобы успокоить меня. – У нас остался всего месяц оплаченной аренды нашей квартиры, и мы можем сдать наши вещи на хранение, прежде чем подпишем новый договор.

– За исключением кровати, конечно, – заметила Шани.

– Да, мы же не будем спать на полу, – поддержал ее Коннер. – И еще нам нужны Xbox и PlayStation. Он с надеждой посмотрел на меня. – А ты не привезла свои?

Я потерла виски, слегка покачав головой.

– Все в порядке, – махнул рукой брат. – В моем есть все самое интересное. А еще у Шани есть статуя Будды, которая очень важна для нее лично…

– Я не буддистка, – смущенно произнесла Шани, – но ее подарила мне моя тренер по кроссу в старших классах, и она сказала…

– Она не такая уж большая, – вставил Коннер, – легко поместится в углу гостиной, если мы передвинем ящики с рождественскими штучками. О, и мы, конечно, возьмем с собой Хэнка, но он почти не занимает места, подойдет любая плоская поверхность, которая выдержит десять фунтов…

– Десять галлонов, – поправила Шани, – что ближе к восьмидесяти фунтам. Но, детка, мы всегда можем принести столик, на котором сейчас располагается Хэнк.

Ситуация выходила из-под контроля.

– Кто такой Хэнк?

В комнате стало тихо, Коннер и Шани смотрели на меня так, словно я совершила нечто похожее на… предательство. Будто они не могли поверить, что я способна задать такой вопрос и что мне еще многому нужно научиться.

– Хэнк – наша золотая рыбка, – объяснил Кон-нер. – Мы выиграли ее на окружной ярмарке в прошлом году.

– Говорят, такие долго не живут, – добавила Шани, – но Хэнк выносливый.

– Ну а мы о нем заботимся, – продолжал Коннер. – Большинство людей просто кормят своих рыб любыми старыми хлопьями, но мы заказываем…

– Ладно, хватит, – отрезала я. – Хэнк сюда не переедет.

Это прозвучало грубо и несправедливо предвзято по отношению к рыбам. На самом деле, из них троих у Хэнка было больше всего шансов переехать сюда. Я попыталась немного сгладить ситуацию:

– Не то чтобы я не оценила ваше предложение. Поверьте, оценила. Мне наверняка понадобится помощь по дому, и я действительно… – Следующая часть была настолько трогательной, насколько я на нее способна, и я почувствовала, как слова застревают у меня в горле: – …рада возможности проводить больше времени с вами обоими. Но мне нужно работать над диссертацией, а для этого мне необходимы тишина и покой и…

Коннер нахмурился.

– Но именно об этом я и говорю. Ты торчишь здесь, читаешь о жутких убийствах, а потом становишься параноиком из-за своего соседа.

– Я не параноик! – воскликнула я. – И дело не в соседе. Кстати, его зовут Сэм.

– Я помню, – ответил Коннер. – Кажется, на днях ты произнесла, цитирую, «Сэм, запятая, сукин сын».

– Это была шутка, – возразила я. – Разумеется, я не думаю про соседа, что он на самом деле серийный убийца. Во-первых, в округе нет ни одного нераскрытого убийства, которое можно было бы с ним связать. А во-вторых…

Коннер поднял брови в ожидании. Я ясно видела, что мои аргументы не произвели на него впечатления, хотя должны были бы. Так что, возможно, отчаянно пытаясь найти нечто достаточно убедительное, чтобы заставить Коннера и Шани отказаться от идеи жить со мной, я выпалила:

– Как вы думаете, я бы пошла на вечеринку домой к серийному убийце?

Шесть

Пять минут спустя мы втроем стояли на пороге дома Сэма: я впереди, Шани и Коннер за мной. Мы уже звонили в дверь, но, судя по слабым звукам музыки луау^[40], игравшей внутри, я решила, что Сэм, должно быть, нас не слышал.

– Это что, тематическая вечеринка? – поинтересовался Коннер из-за моей спины. – Может, нам стоило одеться соответственно?

– Не знаю, – отмахнулась я, перекладывая пакет с «Кит-Кат», который держала в левой руке, чтобы позвонить снова, и сильнее вдавила кнопку, удерживая ее несколько секунд, прежде чем отпустить.

– А что он сказал, когда пригласил тебя?

Я услышала, как внутри кто-то крикнул, что у двери стоят люди.

– Тс-с-с, – прошипела я Коннеру.

– Боже мой, мы незваные гости, – ахнул Коннер, и в этот момент дверь распахнулась.

Глаза Сэма на мгновение расширились при виде нас троих, но я сунула «Кит-Кат» ему в руки, прежде чем он успел что-либо сказать.

– Привет, – проговорила я, внезапно занервничав. – Мы услышали, что в соседнем доме играет музыка и…

Я замолчала. Оказалось, это действительно тематическая вечеринка. Все были одеты в рубашки с яркими рисунками и пили из пластиковых ананасов. На Сэме была ярко-розовая рубашка с белыми цветами. Это вкупе с дневной щетиной на подбородке придавало ему сходство с представителем полиции Майами, но меня это не раздражало.

– Тебе нужно, чтобы я убавил звук? – уточнил он.

– О-о! – выдавила я. – Нет. Все в порядке. Мы на самом деле…

К моему удивлению, Сэм вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь. Мне пришлось отступить, чтобы сохранить личное пространство, в результате я наступила Коннеру на ногу, отчего он драматично взвизгнул. Не сказав больше ни слова, Сэм подошел к моей подъездной дорожке, где постоял минуту, склонив голову набок, словно прислушиваясь.

– Ой! – еще раз воскликнул Коннер, будто был недоволен моей реакцией на его страдания.

– Да ладно тебе, – прошипела я в ответ, все еще наблюдая за Сэмом. – Я едва тебя коснулась.

– На тебе армейские ботинки!

Я посмотрела на его ноги.

– А на тебе шлепанцы, тебя нужно научить прикрывать пальцы ног. Никто не жаждет их видеть.

– По крайней мере, сейчас я в теме, – проворчал брат. – Что он делает?

Честно говоря, я понятия не имела. Сэм подошел еще ближе к моему дому и встал прямо перед дверью, пока мы продолжали стоять на его крыльце. Наконец он вернулся к нам.