– Ты вперед кидай, вперед! Метровой толщины бруствер пуля уже не возьмет – а мы его с внешней стороны еще и водицей польем!

Чуть отдышавшись, я с тревогой посмотрел в сторону виднеющегося вдали перевала – не идут ли часом турки, пока мы здесь окапываемся? Но османов пока не видно – вьюжит. Дистанция видимости – всего сто пятьдесят метров. Плохо! Так наше преимущество в пулеметах теряет половину своей убойности… И ведь турки наверняка уже идут к нам, пусть их и не видно: если утром их части были в пяти километрах от города, то здесь и сейчас они могут появиться с минуты на минуту…

Оглянувшись также по сторонам, я закричал, обращаясь к армянским дружинникам, окапывающимся чуть позади, слева и справа от нашего гнезда:

– Вы вначале одну ячейку под себя ройте, чтобы целиком в нее поместиться и стрелять! А уже потом свяжете их ходами сообщения! Иначе не успеете к бою изготовиться!

Который может начаться в любой момент…

А вот армяне молодцы. Покинувших город дружинников оказалось не столь и много, поскольку большинство так называемых «ратников» только проводили семьи. Определив между собой, кто останется в конвое с гражданскими, многие ополченцы вернулись в Сарыкамыш, справедливо рассудив, что турки на шоссе могут и догнать беженцев. А значит, их следует задержать – насколько возможно дольше.

Подкрепление – это всегда хорошо. А к чести местных армян (да и не только армян, в дружине есть и много осетин, и русских) стоит признать: осознав общую для всех беду, они сделали все от себя возможное, чтобы помочь. Так что на позициях мы в теплых и удобных полушубках-бекешах, по всем статьям выигрывающих у шинелей. Кроме того, мы обеспечены необходимым шанцевым инструментом – в смысле и нормальными, длиннодревковыми лопатами обоих типов, и ломами. Кроме того, местные ополченцы умеют хотя бы стрелять – и целиться при стрельбе! Правда вооружены они были всем подряд, начиная от охотничьих двустволок и заканчивая снятыми с вооружения берданками; у некоторых имелись и трофейные турецкие «винчестеры»! Также снятые с вооружения османской армии… Но обладая достаточно гибким мышлением, возглавивший нас полковник (вроде как Букретов его фамилия) приказал тотчас вооружить ополченцев «мосинками» с армейских складов и выдать им максимальный запас патронов, то есть тот, что дружинники могли навьючить на себя и поднять в гору… Это сняло вопрос с обеспечением ополчения боеприпасами – действительно, было бы глупо проиграть бой только потому, что у половины нашего батальона вдруг закончились патроны, которые им уже неоткуда взять!

Но поднимать винтовку и запас патронов в гору – это одно, и совсем другое, когда приходится также тянуть с собой и разобранный «максим», одно тело которого весит под двадцать пять килограммов, не говоря уже о станке! Если мне не изменяет память, общий вес родного станкача составляет под шестьдесят пять килограммов… И это во времена ВОВ. А сейчас, в Первую мировую, он ведь еще тяжелее – может, на пару-тройку килограммов, но тяжелее!

Увы, закатить пулемет на горный перевал оказалось невозможно – хоть мы и пытались, честно пытались! Но тут на выручку нам как раз и пришли ополченцы, помогающие тянуть и пулемет, и патронные барабаны с лентами наверх, меняясь поочередно…

Так вот, нам пришлось поднимать в гору все это добро несколько сот метров. Страшно подумать, что же испытали турки, следующие по высокогорью несколько десятков километров! Уже на подъеме мне пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас османы будут сражаться с невероятным ожесточением. Ибо после марша по заснеженным горам предел их мечтаний и главная жизненная цель – это теплые жилища, путь к которым мы и закрыли.

Беда…

– Господин прапорщик, почему вы развернули пулеметную команду не по уставу?! И почему вы допустили, чтобы ваши подчиненные сменили уставную форму одежды – как и вы сами?!

Оторопело развернувшись на несколько даже визгливый голос вопрошающего, я с невероятным удивлением уставился на затянутого в шинель подпоручика. Две звезды на погонах, как у наших летех – звания-то я учил… Незнакомый офицер меряет меня взглядом с непонятно чем вызванной злобой! Хотя, судя по вопросам, повод для злобы тут и не нужен. Ибо сейчас передо мной гордо задрал подбородок тупой, безграмотный служака, разновидность военного-«дуболома», которому устав заменяет настольное чтение и который солдат (да и всех прочих младших по званию) воспринимает, как дрессированных мартышек! Поначалу я просто потерял дар речи – чем и воспользовался неизвестный, продолжая на меня наезжать:

– Своим поведением вы позорите звание офицера! Вы…

– Где ваш пулемет?

Мой встречный вопрос стал неожиданностью для подпоручика, и на мгновение тот осекся. Но уже секунду спустя он вновь стал надувать щеки для очередного крика! Опережая его, я твердо, хоть и негромко повторил:

– Господин подпоручик, я еще раз вас спрашиваю: где выделенный вам пулемет?! Вы ведь присланы к нам на помощь штабс-капитаном Поповым, верно?

Служака – низкий, щуплый, откровенно вредный, судя по выражению его лица – все же соизволил ответить:

– Мой пулемет поднимают мои солдаты. Но вы мне не ответили…

– Господин подпоручик. Ваш пулемет… и вы сами лично давно уже должны были быть на позиции. Вместо этого вы саботировали приказ полковника Букретова о подготовке нашей обороны, а теперь пытаетесь оспорить и другой приказ?! О моем назначении командиром пулеметной команды?! Под суд захотели, голубчик?

Служака явно растерялся на пару секунд, но, вспомнив, что он по-прежнему старше меня по званию, вновь попытался взвиться:

– Послушайте, прапорщик, по уставу пулеметы должны располагаться повзводно на расстоянии в пятнадцать-двадцать шагов друг от друга, и в линию! Так что…

– ОТСТАВИТЬ!!!

Теперь уже мой крик ошарашил застигнутого врасплох офицера, заставив того замолчать и испуганно вытаращить глаза – так что продолжил я уже вполне себе спокойно, смакуя произведенный на служаку эффект:

– Во-первых, каждый из офицеров пулеметной команды помогал поднимать «максим» членам своих расчетов. И это нисколько не попирает офицерскую честь – турки появятся с минуты на минуту, и мы обязаны успеть развернуть пулеметную команду до начала боя! Обязаны выполнить поставленную нам боевую задачу… Так вот вы с этой обязанностью – не справились.

– Но я…

– Не перебивать старшего по должности!!! Во-вторых, шинель менее удобна при подъеме в гору и греет хуже, чем бекеша. Вы желаете, чтобы ваши солдаты замерзли и не смогли вести бой? Или чтобы у вас самого пальцы скрючило от холода и вы не смогли надавить на гашетку в нужный момент? Если так, то это прямой саботаж и измена.

– Да что вы говорите! Да я…

– И в-третьих!!! Уставы переписываются в соответствии с изменениями методов и новых приемов войны. Немцы, французы начали активно окапываться – может, слышали? А ведь не так давно европейцы смеялись над нашими солдатами, зарывающимися в землю под Мукденом. Но зато германцам не было смешно, когда они атаковали наши окопы под Гумбинненом! По крайней мере, я не видел там ни одного улыбающегося трупа… Так вот, фланкирующий, косой огонь заметно эффективнее фронтального, а равномерно распределив пулеметы по нашим позициям, выдвинув расчеты вперед, я разбил всю прилегающую территорию на сектора обстрела. И только ваш расчет еще не занял положенное ему место! Так что извольте вернуться к своим солдатам, помогите поднять пулемет – и выдвигайтесь на позицию на правом фланге. Бекеши получите у дружинников – и учтите, если кто-то из членов вашего расчета потеряет боеспособность, потому как замерзнет в шинели, вы пойдете под суд. Выполнять!

После последнего окрика подпоручик было дернулся – однако шага в сторону так и не сделал, продолжив стоять на месте. Кажется, все мои аргументы разбились о его бетонную уверенность в том, что младший по званию ну просто никак не может отдать ему приказ!

– Подпоручик Малышев, вам, как кажется, уже отдал распоряжение начальник пулеметной команды, к которой вы прикреплены командиром расчета и наводчиком?

Мы со служакой вместе обернулись на голос нового участника «диспута» – и я с удивлением узнал полковника Букретова, статного, коренастого мужчину с роскошными густыми усами! При виде штаб-офицера в мозгах Малышева все наконец-то сработало как надо – и вскинув руку к голове, он оглушительно гаркнул:

– Так точно!

– Так идите выполнять приказ!

Вредного и туповатого подпоручика словно ветром сдуло, а вот полковник, замерев на краю уже наполовину готового окопа, с непонятным мне задумчивым выражением протянул:

– Фланкирующий огонь, сектора обстрела… Это вы под Гумбинненом увидели?

Посмотрев в глаза Николая Андриановича (в нужный момент память активизировалась), я честно ответил:

– Никак нет, господин полковник. Но я слышал и читал о таком применении пулеметов в бою. С точки зрения логики и уже полученного мной опыта, это более рациональная схема огня – особенно в настоящих условиях.

Немного помолчав, Букретов согласно кивнул головой:

– Вы правы, господин прапорщик… Вижу, что я не ошибся с вашим назначением. Уцелеем – и буду рекомендовать вас на должность начальника пулеметной команды с внеочередным производством в подпоручики… А пока – готовьте к бою ваш окоп. Бекеши… бекеши разрешаю оставить.

– Благодарю вас, ваше высокоблагородие!

Командир сводного батальона уже было развернулся в сторону от нашего гнезда, когда его догнал мой вопрос:

– Господин полковник, а что с орудиями? Не удалось поднять?

Букретов отсутствовал на позициях с цельным взводом Попова, пытаясь затащить пушки наверх. Но что-то не видать мне артиллеристов в ближнем тылу… Николай Андрианович ожидаемо мотнул головой:

– Нет. Но батарею мы развернули – и если придется отступать, то Оленин прикроет наш отход шрапнелью… Скажите еще спасибо, что полковник Соколов придумал свой станок, и ваш «максим» сейчас не весит пятнадцать пудов, как в японскую! А то боюсь, мы бы остались и без пулеметов…

Полковник ушел – а я замер, считая про себя вес станкача на старом станке. Если пуд условно весит шестнадцать килограммов – то получается двести сорок килограммов… По весу – практически пушка!

Н-да, а Соколов-то, выходит – большой молодец, жизнь облегчил сразу нескольким поколениям пулеметчиков…

– Турки! Турки идут!!!

Да твою же ж… Дивизию!

– В окоп, братцы! На снег ложись, головы не поднимай!

Прошло всего десять минут после разборки с подпоручиком Малышевым, как из снежной пелены показались одинокие фигурки неизвестных, а вслед за тем и их заполошный крик. Но это оказались не враги, а пока еще только солдаты пограничной стражи… Две сотни их какое-то время безуспешно обороняли перевал Бардус, но были вынуждены отступить после неравного боя.

Букретов же, узнав о погранцах, тут же связался с ними на предмет усилить ими наш батальон, но, как оказалось, уцелело всего с полсотни уставших, перераненных и замерзших солдат и казаков… Тем не менее те согласились остаться в боевом охранении и предупредить нас при приближении османов.

Вот, собственно, и предупредили…

– Василий, твоя задача – придерживать ленту при стрельбе для того, чтобы не перекрутилась, и вовремя подать новую. Я тебе уже показал, но повторим – ты вставляешь узкий наконечник ленты в приемник справа, дальше я уже сам протяну ее влево… Давай, пробуй, пока по нам еще не стреляют, потом будет уже сложнее!

Когда мы только поднялись на малый перевал, от которого путь идет уже к Бардусу, я успел объяснить задачу и наглядно все показать молодому смышленому городскому парню с живыми карими глазами. Но естественно, он не мог запомнить все сразу – и в настоящий момент, взяв ленту в легко подрагивающие руки, сильно волнуется.