Дэвид знает, как сильно Джонсон ненавидит Питера, и делает шаг вперед в надежде смягчить неминуемый удар.

– Простите нас, брат Джонсон. Мы просто… услышали, как кто-то кричит. И решили, что кому-то нужна помощь.

Джонсон тяжело вздыхает.

– Уж скорее вам стало любопытно. Любите вы сплетни разносить. Теперь слушайте. Живо возвращайтесь в спальню. Закройте двери. И уложите всех в постели. Если еще кого-то встречу, то прямиком отправлю в яму, и будете там согревать Бартоломью. Понятно?

Дэвид понимает, что это не пустые угрозы, и поспешно кивает.

– Да, конечно. Мы за этим проследим. Спасибо, брат Джонсон.

В тусклом свете кажется, что Джонсон смягчился. Наполовину развернувшись, он замирает.

– Не о чем беспокоиться. Ничего особенного… – говорит он. Его голос не такой агрессивный, как обычно.

Он это говорит нам или себе? – думает Дэвид. От этой мысли ему еще больше не дает покоя то, что происходит в спальне Пула.

Ни Дэвид, ни Питер не двигаются и не говорят ни слова, а просто стоят, застыв в ожидании. Джонсон раздраженно продолжает, как будто отвечает на вопрос.

– К нам привезли раненого, вот и все. Отец Пул пытается ему помочь. – Он поворачивается к ним, его лицо снова делается жестким. – Все. Я вам ответил. Теперь идите, пока я не поднялся и за шиворот не потащил вас в спальню.

Не произнося ни слова, Питер и Дэвид, развернувшись на пятках, быстрым шагом идут в спальню. Внутри они закрывают за собой двери и шепотом успокаивают тех, кто не спит.

– Ничего страшного…

– Всего-навсего какой-то больной…

– Ложитесь уже спать…

Когда все затихают, Дэвид лежит в своей постели с открытыми глазами и внимательно прислушивается. Он знает, что Питер тоже не спит.

Джонсон лжет.

Он поворачивается на бок и не отрываясь смотрит на очертания двустворчатой двери, на тяжелый металлический крест над ними. В животе появляется тянущее ощущение, не похожее на постоянное чувство голода. Он знает, что тот человек внизу не просто ранен.

Раненые не смеются, – думает он.

Несмотря на его беспокойство из-за ночных событий, темнота тяжелым грузом ложится на его голову. Его мысли замедляются, усталость притупляет острые грани страхов.

Наконец, не в силах бороться со сном, он уступает ночи и закрывает глаза.

* * *

Реакция на святую воду мгновенная и свирепая.

Тело Пола выгибается и дергается, снова и снова бьется о матрас. Он закатывает глаза, так что видны только белки. Темно-красная пена вытекает изо рта.

– Шериф! – кричит Пул, делая полшага назад, пропуская мужчин вперед.

Бейкер и два его помощника бросаются к Полу, хватают его за руки и ноги. Шериф кряхтит от напряжения, пытаясь удержать брата. В суматохе его шляпа летит на пол, длинные сальные волосы падают на лицо, липнут к бороде. Он с мольбой смотрит на Пула.

– Отец, прошу, помогите ему! Помогите моему брату!

Пул шипит на Эндрю:

– Продолжайте!

Что Эндрю и делает, повышая голос:

– Сотрясайтесь от страха, но не перед человеческой хрупкостью несчастных смертных, а перед образом всемогущего Бога…

Пул достает из-под рясы серебряный крест на кожаной тесемке, поднимает его над головой и подносит близко к лицу Пола.

– Как тебя зовут, демон? Скажи нам свое имя!

Раздается громкий щелчок.

Эндрю перестает читать. В комнате на мгновение воцаряется тишина, как будто время остановилось; на долю секунды она превращается в чистилище.

Пол высвободил руку и сжимает в ней выломанную стойку кровати.

Это невозможно, думает Эндрю.

Пул кричит, предостерегая:

– Шериф!

Время возобновляет свой ход, кажется, с удвоенной скоростью. Безумный спектакль продолжается ужасающе стремительно, неудержимо, словно время – огромная катушка ниток, катящаяся вниз по склону.

Зарычав, Пол вонзает заостренный кусок дерева, как меч, в шею ближайшего к нему помощника шерифа. Острие глубоко вонзается в плоть, крик мужчины с перерубленным горлом обрывается. Рыча, как бешеный пес, Пол выдергивает импровизированное оружие из своей жертвы. Кровь фонтаном хлещет из раны, помощник шерифа отшатывается, колени у него подгибаются, и он падает на пол.

Пол свирепо пинается босой почерневшей ногой и с треском выламывает еще одну стойку. Он замахивается окровавленным куском дерева на шерифа, тот отскакивает, уклоняясь от удара. Эндрю видит, как другой помощник шерифа вытаскивает пистолет из кобуры. Пол снова бьет ногой, теперь уже по стойке, к которой привязана его вторая нога; все его тело корежит судорогами и сотрясает мелкой дрожью – нечеловеческие движения невероятной силы. Стойка не поддается, но веревка лопается, освобождая его ноги. В мгновение ока он переворачивается на колени, хватается обеими руками за последнюю стойку и без особых усилий выламывает ее из каркаса кровати, словно переламывает пополам сухую ветку. Деревяшка проскальзывает сквозь затянутый петлей узел и со стуком падает на пол. Пол медленно поднимается. Его взгляд блуждает по сторонам.

Помощник шерифа застыл в луже крови, растекающейся под ним по полу, а Пол на кровати встает во весь рост. Ужасное зрелище. Его обнаженный торс, израненное окровавленное тело, покрытое вытатуированными символами; серое морщинистое лицо; глубоко посаженные слезящиеся глаза. Он высокий и худой – головой почти достает до низкого потолка, – но сильный. Тугие мышцы играют под кожей, словно змеи.

Несколько тяжелых ударов сердца все молча смотрят, как он изучает комнату.

На миг он встречается глазами с Эндрю, и тот вздрагивает от его взгляда. В ужасе он отступает назад, прижимается к стене. Бесполезный молитвенник выскальзывает из руки и падает на пол.

Взгляд Пола перемещается на Пула, который все еще высоко поднимает свой маленький серебряный крестик. Он бормочет молитву. Пол смотрит на священника с высоты своего роста и ухмыляется, обнажая почерневшие зубы.

– Не счесть имен моих, отец, – говорит Пол глубоким и звучным голосом, словно целый хор голосов слился в унисон.

Он спускается с кровати и идет к Пулу, который делает шаг назад. Пол на голову выше старого священника и буквально нависает над ним. Когда он начинает двигаться, его изодранный торс кровоточит сильнее, кровь ручейками стекает по груди, капает на босые ступни, пачкает пол. Веревки свисают с запястий, извиваются змеями на лодыжках. Он так и держит окровавленный деревянный кол. Пена покрывает его небритый подбородок, слюна ниточкой свисает с нижней губы. Он похож на лежалый труп с выпученными глазами. Он слегка наклоняется, смотрит Пулу в глаза и шепчет:

– Ибо нас много.

Эндрю улавливает движение слева от себя. Шериф Бейкер, чернее тучи, неторопливо обходит кровать. Он поднимает пистолет, прижимает его к костлявой скуле брата, чуть ниже виска, и нажимает на спусковой крючок.

Оглушительный грохот выстрела заполняет маленькую комнату. Эндрю кричит и затыкает уши. Из головы Пола вырываются брызги, орошая стену. Он отлетает назад и мешком заваливается на кровать. Как сломанная кукла. С губ слетает ноющий звук, протяжный полустон, полусвист уходящей жизни.

Эндрю отлипает от стены и кладет руку на плечо Пула.

– Вы в порядке?

Пул кивает, и они вдвоем подходят к кровати и рассматривают то, что осталось от Пола Бейкера.

– Мы должны помолиться о его душе, – устало говорит Пул.

Эндрю ничего не отвечает. Он не может отвести взгляда от пропитанной кровью кровати, на которой лежит умирающий.

Он мрачно наблюдает, как голова Пола Бейкера дергается в последний раз, черный язык вываливается изо рта, а тело замирает.

12

Я слышу выстрел и сначала думаю, что это мой повторяющийся ночной кошмар. Воспоминание об отце. Но, сев в постели, я понимаю, что дело не в этом. Мальчики начинают просыпаться, перешептываться с соседями.

Я думаю, не встать ли снова, чтобы выяснить, что произошло. Но я помню предупреждение Джонсона. Поэтому просто лежу в кровати, борясь со своими мыслями, не зная, что делать… А что, если нам грозит опасность? Мне нужно защитить остальных. Если у тех людей было оружие…

Мои мысли прерывает грохот. Двери спальни распахиваются с такой силой, что ударяются о стены. Кто-то из мальчиков вскрикивает, перебудив всех, или мне так кажется. Я вскакиваю с кровати, готовясь встретить то, что надвигается на нас из темноты с такой мощью и таким гневом.

Но ничего нет.

Никого нет.

За открытыми дверьми лишь темный пустой коридор. Кажется, это длится бесконечно: потусторонний коридор, заканчивающийся забвением.

Я поворачиваюсь и замечаю, что Дэвид тоже стоит и, как и я, оцепенело смотрит на распахнутые двери, на пустой коридор. Я пытаюсь придумать, что сказать, но не могу сформулировать мысль, не могу найти никакого объяснения.

Я понятия не имею, что произошло.

Только сейчас я замечаю, что меня бьет нервная дрожь.

Едва я успеваю это осознать, как тяжелый железный крест над дверьми – тот самый, на который я смотрел утром, днем и ночью последние десять лет своей жизни, – срывается со стены и с грохотом падает на пол, словно разбитый колокол.

Ошеломленный, я оборачиваюсь и вижу, что многие другие мальчики тоже выбрались из своих постелей и смотрят на крест. Кто-то плачет. Кто-то стонет во сне, как будто борется с собственным кошмаром.

Несколько минут никто не двигается. Воцаряется тишина.

На дворе сильный снегопад.

Я замечаю Саймона, посеребренный контур его фигуры. Он стоит спиной ко мне, глядя в большое окно между нашими кроватями, обрамленное черным небом, с которого сыплются хлопья снега.

Мне хочется спросить, как он, но я не решаюсь.

Ночь словно загипнотизировала его.

Часть вторая
Стороны

13

Я просыпаюсь.

Комната наполнена сияющим дневным светом.

Примерно половина мальчиков уже проснулась, некоторые даже одеты, что странно. Я не слышал, чтобы Пул давал утренний звонок, и, похоже, остальные тоже не слышали.

Я смотрю на часы на прикроватной тумбочке. Мой полусонный мозг не сразу понимает, что я вижу. На часах чуть больше половины седьмого, и я начинаю вспоминать прошлую ночь. Первая мысль, что это просто сон. Или все-таки все было на самом деле?

Крики мужчин? Выстрел?

Мы с Дэвидом правда прокрались в вестибюль? Все это как-то… смутно.

И двери. И крест.

Я сажусь и смотрю на двери. Они закрыты.

Крест прислонен к стене. Теперь я вспомнил. Именно там я его поставил, когда наконец набрался смелости встать с кровати и закрыть двери, отгородив спальню от всего, что происходилов остальной части здания. Покончив с этим, я обошел несколько кроватей, пытаясь утешить малышей. Бедный Майкл был сам не свой. Громко рыдал. Снова и снова звал свою умершую мать. Неразлучные Финнеган и Джонатан прятались под кроватью. Дэвиду потребовалось почти десять минут, чтобы уговорить их вылезти оттуда и вернуться в постели.

Удивительно, но несколько мальчиков даже не пошевелились.

Они так и проспали всю ночь. Я им завидовал тогда. Но еще сильнее я завидую им сейчас, когда мои глаза слипаются, а мозг пульсирует.

Я сажусь в постели и оглядываю спальню. Дэвид все еще спит, и я решаю его не будить. Саймон тоже еще не встал, но я вижу, что он не спит.

Он лежит с открытыми глазами.

И смотрит прямо на меня.

– Саймон, ты в порядке? – спрашиваю я и тру глаза.

Он не отвечает, но продолжает внимательно на меня смотреть. Он натянул одеяло до носа, я понимаю, что это странно, но мне кажется, что он улыбается.

– Ты знаешь, который сейчас час? – спрашиваю я. – Нам пора вставать. Мой будильник…