Доев, отправляю шестерых подопытных на кухню готовить ужин, в том числе и для артистов, и продолжаю наблюдение. Спустя долгие часы ожидания Лео наконец объявляет, что формула доработана, и приступает к приготовлению пробных образцов.

– Сыворотка готова, – озвучивает он по прошествии ещё часа и демонстрирует мне две пробирки.

– Набери одну в шприц. Навестим нашего друга.

– Это так непросто – водить за нос целый орден, – задумчиво произносит Андерсон, усевшись на стул и по обыкновению проигнорировав меня. – Да и получилось ли у нас их одурачить?

– Никто не послал сигнал SOS, ты регулярно выходишь на связь, с телефонов Жнецов отправляются указания их оставшимся на материке подчинённым. С чего бы кому-то что-то заподозрить?

– Левингтон, – отвечает он одним словом.

– Я пока за него.

– Но получается ли у тебя играть его убедительно?

– Раз сюда ещё не нагрянула армия во главе со Жнецами, значит – да.

– Ты такой самоуверенный, Кристофер. И ты не удивился, когда узнал о сыворотке контроля.

Андерсон ждёт от меня ответа, но я молчу, и он меняет тему:

– Рассказывал ли я тебе, что изучил твоё дело?

– Нет.

– Ты не поверишь, если скажу, что тебя вырастили в лаборатории. Не верь, ладно. Считай, что я всё придумал.

Он прикуривает, жадно затягивается и расслабленно выпускает дым.

Никогда не понимал этой мерзкой привычки.

Лео готов убить каждого, кто без разрешения тронет его «игрушки», зато сам спокойно курит в лаборатории после работы. И пусть все биоматериалы хранятся в герметичных наглухо закрытых пробирках, сейфах и контейнерах, однако такая халатность – это странно.

– Жнецы убили того, кто тебя создал, и присвоили его заслуги себе, – продолжает он, глядя в потолок. – Им казалось, что он работает слишком медленно, что не даёт им того, чего они требуют. Но в нашем деле нельзя спешить. Жнецы думали, что смогут использовать эти наработки, однако им не удалось повторить его успех. Я досконально изучил все имеющиеся записи. Боюсь, меня постигнет та же участь. Поэтому я и принял твоё предложение. Я не предам тебя, пока ты на моей стороне. Как я и говорил, «не бояться смерти» и «прыгать к ней в объятия» – разные вещи. Я собираюсь всех пережить. И если ты пойдёшь против меня, Кристофер, я тебя уничтожу.

– Взаимно, Лео.

– И снова ты не удивился. Почему? – он переводит взгляд на меня.

– Чему я должен удивляться? Тому, что ты мне не друг? Так это не новость. Или тому, что меня создали? Но кто сказал, что я поверил в этот бред? А даже если поверил, в последнее время я уже ничему не удивляюсь. Насмотрелся всякого, – обвожу рукой лабораторию, затем встаю и подхожу к Лео. – Заканчивай перекур и набирай сыворотку в шприц. Пора навестить нашего друга.

– Как скажешь.

Он тушит сигарету в герметичной пепельнице, щёлкает крышкой и включает вытяжку на максимум. Через пару минут от запаха словно и следа не остаётся. Обычному человеку никогда его не учуять, но я всё равно его чувствую. Мерзкий, едкий и отравляющий – он осел на коже, волосах и одежде. Впитался в стены и потолок. Въелся во всё, до чего смог дотянуться.

Лео надевает печатки, я тоже. Он набирает вещество в шприц и со смешком протягивает мне.

– Хочешь сам это сделать?

– С превеликим удовольствием.

– Хорошо. Препарат нужно вводить в основание шеи, точно между выступающими позвонками. Подопытный должен будет наклонить голову.

Спасибо, что сказал.

Андерсон стягивает перчатки, бросает их в урну и поворачивается ко мне спиной. Как глупо.

Он успевает лишь изумлённо охнуть, когда я наклоняю его голову и ввожу иглу.

– Ты…

– Да, Лео, всё так. Один из нас в любом случае предал бы другого. Вопрос был лишь в том, кому удастся провернуть это первым.

Кладу пустой шприц на стол и поднимаю на Лео глаза. Он уже развернулся ко мне и изучающе смотрит. Но в его взгляде нет осуждения – лишь интерес.

– Ты и правда ничего не боишься, раз спокойно поворачиваешься ко мне спиной, – говорю я ему. – Но зато ты чувствуешь боль. И я мог бы пытать тебя, пока ты не сказал бы мне всё, что знаешь. Ты ведь поделился со мной лишь малой частью правды. Даже Левингтон рассказал куда больше.

– Так вот откуда ты узнал о сыворотке контроля.

– О ней в том числе. Ты врал мне, Лео. Умалчивал. Ты знал, кто я. Продукт, выращенный из чёртовой пробирки. И да, я мог бы подвесить тебя на крюк и развлекаться с тобой всю ночь. Но это нерационально: ты утратишь работоспособность.

– Поэтому ты решил подчинить меня? Ты хочешь подчинить всех Жнецов и потом расправиться с ними? Таков твой план?

Молчу, и Андерсон смеётся.

– Ты не сможешь провакцинировать всех. А даже если тебе это удастся, вдруг мой мозг откажет? Кто тогда будет снабжать тебя сывороткой контроля?

– За других ты не переживал, значит, уверен в своём изобретении. И не стоит меня недооценивать. Я всегда быстро усваивал информацию. А от твоей чудо-сыворотки мои способности улучшились.

– Думаешь, справишься сам? Если сейчас убьёшь меня, то не выберешься с острова. Не только я и Левингтон знали о проекте Девонли. Все Жнецы, входящие в ядро и первый круг, в курсе. Они знают, чем я тут занимаюсь, и с нетерпением ждут результатов. Как ты вколешь им препарат контроля? Скажешь, что это сыворотка бессмертия? Но внешне они отличаются, а Жнецы видели фото образцов. Как ты сможешь обмануть весь орден?

– Не переживай, это мои проблемы. Лучше скажи, с какой периодичностью нужно колоть препарат.

– Сыворотку контроля нужно вводить раз в месяц, не чаще. Иначе получишь не послушную марионетку, а обычного идиота.

– И когда начинается действие?

– От получаса до часа. Зависит от исходных данных и поведения подопытного. Чем умнее и осознаннее человек, тем медленнее достигается эффект. Но чем активнее сопротивляется подопытный, тем быстрее усваивается препарат.

– Поэтому ты такой спокойный.

– Я же говорил: я собираюсь выжить в любом случае. И если ради этого требуется стать твоим рабом, что ж… я готов.

– У меня нет времени ждать, пока ты станешь послушным. Подойди к батарее.

– Да ладно тебе.

– К батарее, Лео.

Андерсон картинно вздыхает, закатывает глаза, но выполняет приказ. Достаю наручники, которые теперь всегда ношу с собой, приковываю его и конфискую все его гаджеты. Не хватало ещё, чтобы он связался со Жнецами, оставшимися на материке.

Набираю вещество из второй пробирки в шприц и покидаю лабораторию, оставив Лео сидеть в неудобной позе. «Его» слуги не попадут внутрь: я закрыл дверь, а электронной ключ-карты нет ни у кого, кроме меня. Андерсон долго матерился из-за того, что приходится работать с открытой дверью, но в итоге смирился.

У меня остался ещё один важный визит на сегодня. Если он завершится удачно, я стану ещё на один шаг ближе к Брукс.

Я пытался не думать о ней. Пытался убедить себя оставить её в покое. Но чем больше я пытался, тем сильнее становилось непреодолимое желание обладать ею.

Иногда мне кажется, что если я действительно откажусь от неё, то сдохну не только морально, но и физически.

Прохожу по коридору, открываю звуконепроницаемую камеру и встречаюсь со взглядом, полным ненависти.

– Пошёл к чёрту, – огрызается пленник и подаётся в мою сторону, звеня кандалами. – Только подойди – и я тебя урою, ублюдок. Вали на хер отсюда. Я не буду сотрудничать.

– Ты в этом так уверен? – улыбаюсь, демонстрируя шприц. – А вот мне кажется, что скоро ты станешь очень послушным, Итан.

Глава 2

Лили

«Раз, два, три, четыре…» – мысленно отсчитываю я, уходя в шене*.

[*вращение на двух ногах с продвижением вперёд]

Мои стопы перемещаются по паркету очень быстро, но всё равно недостаточно. Целый месяц я потратила впустую, а могла бы заниматься. Пусть тут нет балетного зала, зато много просторных комнат. Как итог – я в отвратительной форме.

Раз, два, три, четыре…

Как же неудобно делать это босиком!

– Может, притормозишь? – спрашивает Ливия, отвлекая меня. – Кому сейчас нужен этот балет? Какого чёрта ты себя так истязаешь? Ты хоть ела сегодня?

– Ела, – выдыхаю, остановившись и развернувшись к ней. – Ты что-то хотела?

Ливия подходит ближе. Она внимательно наблюдает, как я вытираю пот со лба полотенцем, и многозначительно хмыкает.

– Мы бы все хотели, Лили. Например, объяснений. Фред отказывается говорить, что стало с остальными, как и обо всём другом. Может, ты в курсе хотя бы насчёт Хейза? Не просто так же бродишь по дому как заплаканное привидение и ни с кем не общаешься. Что у вас с ним произошло? Почему он не полетел с нами и до сих пор не приехал? Вы поругались? Он тебя бросил? Что случилось, Лили? Почему ты такая грустная и избегаешь нас?

– Спроси у Венди, – фыркаю, отбрасывая полотенце на стул. – Она знает побольше моего. Уж ей-то Фредди всё рассказывает.

Наверное, нечестно срывать злость на Ливии, но сейчас мне всё равно. Я не хочу разговаривать. Ни с кем из них.

Быстро натягиваю кроссовки.

– Лили! – окликает меня Ливия, но я качаю головой и практически выбегаю из комнаты.

Никогда в жизни столько не плакала. А с момента, как оказалась в Девонли, реву словно истеричка. Нервы совсем ни к чёрту. И даже то, что мы выбрались, не помогает. Я всё ещё не видела своих родных. Моя жизнь всё ещё не принадлежит мне.

Я хотела выбиться в солистки, мечтала танцевать в Гала, а теперь… Разве Жнецы дадут нам жить свободно? Хотя правильнее будет спросить: разве они оставят нас в живых? Даже здесь мы не в безопасности, а когда Жнецы узнают, что мы выжили, они захотят от нас избавиться. Не только мы под ударом, но и наши близкие.

Моя семья не очень религиозна, отец так вообще заядлый охотник, но я с детства считала, что каждая жизнь – ценна. Даже насекомых – и тех спасала. А Жнецы не считают таких, как мы, за людей. Убить всех нас – для них проще простого. И они обязательно это сделают. Наша смерть – лишь вопрос времени.

Осматриваюсь по сторонам и понимаю, что забрела в самый отдалённый уголок сада. Он давно зарос и выглядит немного унылым и будто обиженным. Тропинка, в конце которой я остановилась, сложена из серых каменных плит, и между ними обильно пробивается трава. Беседка, расположенная прямо передо мной, раньше явно блистала белоснежным великолепием, но теперь облезла. А ещё её обвивает плющ.

– Иронично, – бормочу себе под нос и захожу внутрь.

Здесь не лучше – кругом бетонная пыль и дикая поросль. Зато меня никто не потревожит. Да и одета я вполне к месту: на мне дешёвая футболка и треники. Испачкать не жалко. Люк купил их во время последней вылазки. Или это был Ник?

Всё-таки в одном Венди права: дурацкие имена. Да и внешне эти два истукана очень похожи: оба высокие, накаченные, темноволосые, мрачные и безликие. Такие лица не запоминаются, словно сливаясь с толпой.

– Вот ты где, – произносит она, нарушив моё уединение, и я подскакиваю, так и не успев сесть.

– Что ты здесь делаешь?

– Искала тебя. Ливия сказала, ты очень расстроена.

Молчу, и Венди вздыхает.

– Ты всё слышала, – не спрашивает, а утверждает она.

– Слышала что? Что Кристофер жив? Да, я слышала. Спасибо, что не сказали. Я получила огромное удовольствие, считая себя убийцей.

– Лили…

– Нет, – перебиваю её. – Сейчас я точно не хочу разговаривать. Просто уйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.

– Ты и так была одна целый месяц. Жила с нами в одном доме, но тщательно избегала всех. Может, пора возвращаться к нам? Томми по тебе очень скучает. Каждый день порывался ворваться в твою комнату, насилу отговаривали. Мы дали тебе время, Лили. Но прошёл уже месяц.