Зимняя вишня (страница 9)
Какие-то дядьки произносили речи про дружбу и техническое сотрудничество, про контакты и контракты, и, пока это все длилось, мы с Лариской, Валюшкой и Сашкой стояли в толпе, как чужие на празднике.
Правда, я одно поняла: Герберт действительно тут самый главный, и, как один оратор отметил, не будь его, никакой бы выставки не было. И ни контактов, и ни контрактов. Герберт стоял далеко от меня, в центре событий, у камер и микрофонов, затянутый в серый костюм и в бабочке. Я все пыталась поймать его взгляд, но Герберт был строгим, важным и неприступным.
Зато потом, когда церемония закончилась, отщелкали камеры, погасли прожекторы и сыграли гимн, – все как-то быстро переменилось. Толпа направилась к экспонатам, дядьки, произносившие речи, – через площадь, к гостинице Морфлота, а все остальные, которых немного осталось, – в дверь налево. За ней оказался уютный зал приемов, и мы под руководством Герберта очутились в этом зале.
Самые активные сразу же бросились к столу с выпивкой, закуской и горками тарелочек. А тем, кто остался около Герберта, – видимо, самым близким сотрудникам и друзьям, – он, взяв меня под руку, представил очень значительно:
– А это – Ольга.
И все посмотрели на меня с пониманием и уважением.
Играет негромкая музыка, гости стоят и сидят с тарелками и рюмками в разных концах зала, кто такие – непонятно, одеты разношерстно, говорят на самых разных языках, едят и пьют, и вообще – обстановка непринужденная. Только вот мое положение не очень понятное. Вроде бы я здесь такой же гость, как все, а вроде бы и хозяйка, – во всяком случае, гости после заявления Герберта, кажется, так меня воспринимают. Сам Герберт расхаживает среди гостей с рюмкой, ободряюще улыбается мне издали, и я улыбаюсь ему, улыбаюсь гостям направо и налево. Вот Лариска – та поразительно быстро здесь освоилась: дымит, тянет коктейль, режет правду-матку бородатому иностранцу:
– Если бы нашим специалистам платили так же, как вашим, еще неизвестно, кто бы двигал технический прогресс. Талантов в России – навалом! Вот у нас, скажем, есть один мужик на автобазе…
Улыбаюсь ей, улыбаюсь ошалевшему бородачу.
А Валюшка грустная, насупившись, сидит в углу, делает вид, что глядит журнал. А сама напряженно следит за Сашкой, который нетвердой походкой, но сияя как самовар, несет через зал стакан с джусом какой-то коротко стриженной диве.
– Валюнчик, мой хороший! Ау! – приветливо подхожу я.
– Ну как можно быть таким неустойчивым? – в отчаянии отзывается Валюшка. – Ведь все было так хорошо! Он опять не режимит. Опять набрался, ты посмотри! А эту курицу щипаную я сейчас убью…
– Сиди не дергайся, я сама ее прикончу, – говорю я и направляюсь разрушить Сашкин альянс, но по пути встречаюсь с Гербертом, и он незаметно берет меня за руку.
– Ну как? Очень скучно?
– Люди незнакомые. А вообще…
– Идем. – Он тянет меня за собой. – Сейчас момент, когда их можно пустить на самообслуживание.
Мы выходим в выставочный павильон, Герберт открывает одну из стеклянных дверей, пропускает меня в небольшую комнату. Дверь закрывается, и сразу становится тихо. Рекламы, проспекты, каталоги, кофеварка, напитки в зеркальном баре. А кресло мягкое, сразу утопаешь в нем.
– У тебя здесь уютнее.
Он чуть расслабил ворот рубашки.
– Там – для всех, здесь – для себя. Кока, джус?
Наливает сок в высокий стакан, щипцами аккуратно бросает лед.
– Как в кино, – говорю я.
– Профессиональные навыки.
Чокаемся на расстоянии стаканами с джусом.
– Я знаешь, где родился? Не поверишь. На острове Цейлон. Ныне Шри-Ланка. Отец там консулом работал. С восьми лет жил в Союзе, закончил ЛЭИ. Но видимо, гены предопределяют судьбу – опять попал за рубеж. Можешь иронизировать, но я люблю свою работу. Не могу без нее. Как альпинист без гор. Не могу без этой самой опошленной обывательскими суждениями «загранки». И снова поеду, сегодня решилось.
Он поймал мой взгляд, задержавшийся на рекламном плакате с иностранными надписями и с видом большого дома на берегу озера, подошел к нему.
– Женевское озеро. Наше представительство. А вон, на третьем этаже, шесть окон справа – мой офис и моя квартира. И твоя. Если ты решишь…
Я вздрогнула, хотя каждый день ждала этого вопроса.
– А что… Уже нужно решать?
– Я тебя не торопил, но обстоятельства торопят. Во-первых, выставка закрылась, я возвращаюсь в Москву. Ты должна поехать со мной, нужно успеть подать заявление в ЗАГС, бумаги на оформление. Если я еду в Женеву… с женой…
– А во-вторых?
– Во-вторых, в Москву послезавтра приедет из Лондона мой отец. Он бывает дома не так часто.
– И что?
– Это замечательный человек. Не потому – что он мой отец и один из лучших дипработников. Он просто умница – поверь. Он один разглядел, что моя… бывшая была дрянь. Но не в этом дело. Теперь я сам поумнел и хочу, чтобы он знал это. Таких счастливых билетов, как ты, дважды в жизни не вытягивают. И я хочу знать, могу ли я представить отцу тебя как свою невесту и мать его будущего внука.
Не по себе мне. Может быть, оттого, что сквозь спокойный тон Герберта, сквозь его обычную сдержанность сейчас явно проступает непривычное волнение. Таким я его никогда не видела.
– Герберт, милый… Я еще не готова.
– Я понимаю, и уважаю это. Но когда?
– Это не так просто… Скажи, только честно. А ты меня любишь?
В его взгляде мелькнула обида.
– Сказать – для тебя значит больше, чем доказать? Ох, не мучай меня, не мучай…
– Герберт. Ты внимательный, добрый, великодушный, я это очень ценю. Но будь великодушным еще немного. Я обещаю тебе ответить, очень скоро.
– Когда?
– Завтра…
– О’кей! – сказал он и улыбнулся. – Теперь время вернуться к этим чертовым гостям. – Встал и снова затянул свой воротничок.
Вышли к народу. Герберт оставил меня и направился провожать бородача. Гостей в зале заметно поубавилось. Сашка пропал, стриженая тоже. А где же Валюшка? Не видно. Пошла искать, и меня, как танк, чуть не сшибла Лариска.
– Валюшку не видела?
– Не видела. Может, с Сашкой ушла? Подожди, – останавливаю я ее, и по моему лицу Лариска сразу же замечает мою душевную маету.
– Ты что, Ольгунька?
– Лариска. Я должна дать ответ.
– Ну и?
– Я не могу.
– А какой еще может быть ответ? – заявляет Лариска безапелляционно. – Конечно – да.
Я удивленно гляжу на нее:
– А почему «да»?
– А почему «нет»?
– Потому что за границей работает? Потому что Женева, озеро?
– При чем здесь это? Хотя данный факт, конечно, тоже с баланса не сбросишь. Поедешь, мир поглядишь. А главное, – говорит Лариска, – это то, что он – настоящий мужик!
– А другие не настоящие?
– А что другие! Что они умеют: ля-ля, тополя, пришел-ушел, «не грусти, малыш». А за Гербертом вы с Антошкой как за каменной стеной будете. Ты смотри, какой он умный мужик: где бы тем, другим, разглядеть, что рядом с ними живет баба, красивая, молодая, с которой счастлив будешь по гроб жизни: все у нее для этого есть – и опыт, и ум… Даже ребенок есть уже готовый, пеленки стирать не надо! И ласки вагон нерастраченной. Только все это в замороженном виде – приходи, отогрей вниманием, и не надо ста тысяч выигрывать. Так кто-нибудь из других-то это разве разглядел? А твой Герберт еще в первый вечер усек. Поэтому иди за него, не раздумывай, а что мы с тобой про женскую самостоятельность говорили – наплевать и забыть! – закончила Лариска свое удивительное выступление.
Только мне почему-то от ее справедливых слов жизнь не стала яснее и вопросов не убавилось.
– Ох, Лариска, легко тебе со стороны…
– А я могу и не со стороны, – отважно заявляет Лариска. – Будешь долго раздумывать – сама на него глаз положу. Учти!
Вернулась домой. Переоделась, платье висит на плечиках, туфли сиротливо стоят рядышком. Антошка сегодня у Софьи ночует, и нет без него привычной, успокоительной суеты. Тоска зеленая, маета, хожу по комнатам, хочу чем-нибудь заняться, все из рук валится, а ноги сами ведут к телефону.
Набираю Валюшку – номер не отвечает, Лариске звонить нечего, поговорили. Да и совсем не тот мне номер нужен… Набираю его, запретный. Женский голос в трубке:
– Алло!
Молчу.
– Алло!
Тянусь пальцем нажать на рычаг – и вдруг:
– Девушка, подождите, не кладите трубку! Я догадываюсь, что это – вы. Пожалуйста, не кладите! Это жена Вадима. Я не знаю, как вас зовут, но это ведь вы? Да?
Я так и застыла с пальцем на рычаге.
– Это вы. Я знаю, как вы молчите. Знаю, что у вас роман с Вадимом, и давно. И что вы моложе меня, лет на десять, да? И красивая. Он бы себе не позволил некрасивой. Как он вас называет – «малыш»? Алло! Вы слушаете? Значит, вы любите Вадима? Ну так берите! Милая девушка, я ведь его не держу. Просто мы с ним двадцать три года вместе. Это уже, наверное, что-то другое, больше, чем любовь. Во всяком случае сильнее… Не верите? Жалеете меня? А вот жалеть меня не надо. Вы мне не соперница, разве что товарищ по несчастью.
И гудки в телефонной трубке.
Глава девятая
День приезда, день отъезда
Самое неприятное, что, приняв решение, которого ждал Герберт, нужно было пойти на работу и для начала взять отпуск. Кое-как, укромными уголками прокралась в нужные кабинеты, никого, кого боялась встретить, не встретила, но Кирилла Ивановича было не миновать.
Он прочитал заявление «в связи с изменением семейного положения».
– Ну вот все и встало на свои места: кому – свиданья, а кому – расставанья. Что ж, Ольга Николаевна, поздравляю!