Глава 6

Выразив в одном лишь слове все, что он ставит выше судов, рынков и кабинок для голосования, Джордж сделал глубокий вдох и, отвернувшись от милой собеседницы, узнавшей от него самое сокровенное, уставился на танцоров со всей суровостью и презрением к убогому существованию этих безъяхтенных обывателей. Однако в толпе он заметил маму, и мрачная одухотворенность лица тут же смягчилась, озарив взгляд теплым светом.

Изабель танцевала с чудаковатым голубчиком; оживленная поступь джентльмена сменилась более размеренной, чем с мисс Фанни Минафер, но не менее проворной и уверенной. Он так же весело беседовал с Изабель, как с мисс Фанни, хотя смеялись они меньше, но Изабель охотно слушала его и столь же охотно отвечала: на щеках играл румянец, глаза лучились восторгом. Она увидела Джорджа и прекрасную Люси на лестнице и кивнула им. Джордж едва заметно махнул ей рукой, и его вновь охватила необъяснимая тревога и негодование, как тогда, внизу.

– Какая у вас красивая мама! – сказала Люси.

– Я тоже так думаю, – вежливо согласился он.

– Она самая грациозная женщина на балу. Двигается, как шестнадцатилетняя девушка.

– Большинство девочек в шестнадцать неуклюжи. Я бы с ними добровольно танцевать не пошел.

– Так потанцуйте с мамой! Не видела никого красивее. Как чудесно они смотрятся вместе!

– Кто?

– Ваша мать – и чудаковатый голубчик, – сказала Люси. – Я сама с ним скоро потанцую.

– Мне все равно – если, конечно, он не займет мой танец.

– Постараюсь этого не допустить, – ответила Люси и задумчиво поднесла к лицу фиалки и ландыши, но Джорджу не понравился этот жест.

– Послушайте! Кто вам прислал эти цветы, раз вы с ними так носитесь?

– Он.

– Кто он?

– Чудаковатый голубчик.

Джордж не боялся такой конкуренции, поэтому расхохотался.

– Думаю, это какой-нибудь старый вдовец! – сказал он. Этого недостойного определения восемнадцатилетнему кавалеру было вполне достаточно. – Старый вдовец!

Люси стала серьезной.

– Да, вдовец, – произнесла она. – Мне нужно было сразу сказать вам – это мой отец.

Джордж мгновенно перестал смеяться:

– Ой, черт меня дери! Если б я знал, что он ваш отец, я бы не стал потешаться над ним. Простите.

– Над ним невозможно потешаться, – спокойно сказала она.

– Почему же?

– От этого он смешнее не становится, а вот те, кто потешается, выглядят глупо.

– Я не собираюсь выглядеть глупо и дальше, не хочу испытывать судьбу, когда дело касается вас. Но я думал, что это дядюшка сестер Шэрон. Он пришел с ними…

– Да, я всегда опаздываю и решила не заставлять их ждать. Мы гостим у Шэронов.

– Если б я с самого начала знал это! Вы же забудете, что я так дерзко говорил про вашего отца? Конечно, он в своем роде представительный мужчина.

Люси была по-прежнему серьезна.

– В своем роде? – повторила она. – То есть он вам не по душе, верно?

– Почему не по душе? – озадаченно спросил Джордж.

– Люди очень часто говорят «в своем роде», или «довольно необычно», или просто «довольно» в разных сочетаниях, чтобы показать свое превосходство, разве нет? В прошлом месяце в Нью-Йорке одна честолюбивая особа назвала меня «маленькой мисс Морган». Она не имела в виду мой рост, просто хотела подчеркнуть, что важнее меня. А ее муж постоянно звал одного моего знакомого «маленьким мистером Пембруком», а ведь «маленький мистер Пембрук» ростом под два метра. С этой супружеской парой настолько никто не считается, что их единственный способ доказать свою важность – это вставлять слово «маленький» перед именем. Думаю, таков жаргон снобов. Конечно, не всем приходится говорить «довольно» или «в своем роде», чтобы чувствовать свое превосходство.

– Вот уж не соглашусь! Я и сам частенько так говорю, – сказал Джордж. – Хотя что проку быть высоким как каланча? Такой верзила никогда не подаст себя столь изящно, как мужчина нормального роста. Эти длинные как жердь парни слишком нескладны, чтобы преуспеть в спорте, к тому же до того неуклюжи, что спотыкаются о мебель или…

– Мистер Пембрук военный, – строго сказала Люси. – И он необыкновенно изящен.

– Военный? Наверно, он старый друг вашего отца.

– Они очень хорошо поладили, после того как я познакомила их.

Прямота была одним из немногих достоинств Джорджа.

– Слушайте! – сказал он. – Вы с кем-нибудь помолвлены?

– Нет.

Ответ не принес ему полного удовлетворения, и он пожал плечами:

– Вижу, знакомых у вас пруд пруди! Вы из Нью-Йорка?

– Нет, мы нигде не живем.

– Как это, нигде не живете?

– Мы живем то там, то здесь, – ответила она. – Когда-то папа жил в этом городе, но это было до моего рождения.

– Почему вы всегда переезжаете? У него разъездной бизнес?

– Нет. Он изобретатель.

– Что он изобрел?

– В последнее время он работает над новым безлошадным экипажем.

– Жаль мне его, – без злого умысла сказал Джордж. – Это штука безнадежная. Людям быстро надоест валяться посреди дороги под днищем и чувствовать, как на них капает масло. У безлошадных экипажей нет будущего, лучше б ваш отец на них времени не терял.

– Папа с благодарностью выслушал бы ваш совет, – парировала она.

Вдруг Джордж вспылил:

– Я не понимаю, чем заслужил все эти оскорбления! Не понимаю, что я такого сказал!

– Вы ничего такого не сказали.

– Тогда почему…

Она весело рассмеялась:

– Да нипочему. Меня совсем не задевает ваша надменность. Я даже нахожу ее любопытной, но мой папа – великий человек!

– Правда? – Джордж решил проявить великодушие. – Будем надеяться на это. Я буду надеяться, конечно.

Пристально вглядываясь в его лицо, она осознала, что этот великолепный юнец до неправдоподобия искренен в своем благородном порыве. Он походил на снисходительного пожилого политика, отзывающегося о многообещающем молодом коллеге. Люси, не отводя взгляда от Джорджа, немного удивленно покачала головой.

– Вот сейчас я начинаю понимать, – сказала она.

– Что понимать?

– Что в этом городе значит «быть настоящим Эмберсоном». До нашего приезда сюда папа упоминал об этом, но он не сказал и половины правды!

Джордж со свойственной ему самоуверенностью воспринял это как комплимент:

– Ваш отец говорил, что он был знаком с семьей до отъезда из города?

– Да. Кажется, он дружил с вашим дядей Джорджем, и хотя он не говорил об этом, но, по-моему, очень хорошо знал вашу маму. Тогда он был не изобретателем, а начинающим юристом. Городок был поменьше, и, как я догадываюсь, все его тут знали.

– Вероятно. Не сомневаюсь, что вся семья рада его возвращению, особенно если он действительно был вхож в наш дом, как вам поведал.

– Не думаю, что он хвастал этим. Его рассказ был достаточно сдержан.

Джордж в замешательстве уставился на нее, но затем сообразил, что над ним насмехаются.

– Да, девушкам и впрямь надо поучиться в мужском университете, – проговорил он, – хотя бы пару месяцев. Это бы посбивало с них спесь!

– Вряд ли, – отрезала она, но тут ее пригласили на очередной танец. – Разве что они стали бы чуть вежливее при первом знакомстве, а внутри остались бы не менее дерзкими, и вы бы это увидели после нескольких минут разговора.

– То есть я увидел бы…

Но она уже направлялась в залу.

– Джейни и Мэри Шэрон рассказали мне о том, каким мальчишкой вы были, – бросила она через плечо. – Подумайте об этом!

Она закружилась, отдавшись музыке, а Джордж, проводив ее угрюмым взглядом и решив пропустить этот танец, проследовал через вальсирующие с краю пары под увитую цветами арку у входа, туда, где с улыбкой стоял его дядя, Джордж Эмберсон.

– Привет, юный тезка, – сказал дядя. – Что, не спешишь стучать каблуками под музыку? Нет партнерши?

– Она где-то там, сидит и ждет меня, – ответил Джордж. – Послушай, что это за Морган, с которым недавно танцевала тетя Фанни Минафер?

Эмберсон рассмеялся:

– Мужчина с премиленькой дочкой, Джорджи. Разве мне померещилось, что сегодня вечером ты кое-что и сам подметил?

– Я не об этом. Что он за человек?

– Надо отдать ему должное. Он старый друг семьи, когда-то был здесь адвокатом – правда, долгов имел больше, чем практики, но до отъезда из города со всеми расплатился. Но ты ведь не просто так спрашиваешь, а хочешь сначала узнать, чего он стоит, прежде чем связываться с его дочерью? Ничего конкретного сказать не могу, хотя, судя по ее премилому наряду, с деньгами у них все в порядке. Однако тут судить сложно, сейчас принято потакать молодым, и как твоя матушка исхитрилась купить тебе эти жемчужные запонки на те деньги, что ей выдает отец, для меня загадка.

– А, перестань! – прервал племянник. – Как я понял, этот Морган…

– Мистер Юджин Морган, – поправил дядя. – Правила хорошего тона требуют, чтобы юноши…

– По-моему, в твое время юноши мало что знали о правилах хорошего тона, – опять перебил Джордж. – Как я понял, этот мистер Юджин Морган был добрым другом нашей семьи.

– Семьи Минаферов? – невинно спросил дядя. – Нет, мне помнится, он с твоим отцом не…

– Семьи Эмберсонов, – нетерпеливо сказал Джордж. – Как я понял, он проводил много времени в доме.

– Что тебя коробит, Джордж?

– В смысле «коробит»?

– Ты явно раздражен.

– Ну, мне показалось, что он чувствует себя здесь совершенно как дома. А то, как он танцевал с тетей Фанни…

Эмберсон рассмеялся:

– Боюсь, в сердце тети Фанни всколыхнулись былые чувства, Джорджи.

– Она что, была в него влюблена?

– В этом она не была одинока, – пояснил дядя. – Он был… он пользовался популярностью. Могу я задать вопрос?

– Какой еще вопрос?

– Мне любопытно, ты проявляешь такой страстный интерес к родителям всех девушек, с которыми танцуешь? Может, это новая мода, и нам, старым холостякам, тоже пора ее перенять. В этом году модно спрашивать о…

– Да перестань же, – сказал Джордж и развернулся. – Я просто поинтересовался…

Он не договорил и пошагал через залу к девушке, ожидающей, когда его высочество соблаговолит наконец пригласить ее на обещанный танец.

– Извините, что заставил ждать, – пробормотал он, а она радостно вспорхнула ему навстречу. Казалось, она светится от счастья, потому что он вообще пришел, но Джордж привык видеть, что девушки искренне рады танцевать с ним, и не обратил внимания на ее чувства. Он танцевал механически, все время думая о мистере Юджине Моргане и его дочери. Удивительно, но именно отец, а не дочь не выходил у него из головы, и он не мог объяснить – даже самому себе – эти навязчивые мысли.

По совпадению, пусть и не совсем случайному, мистер Юджин Морган в то мгновение тоже думал и говорил о Джордже Эмберсоне Минафере, хотя и не по собственной инициативе. Мистер Морган как раз спустился в курительную комнату на втором этаже и обнаружил там восседающего в одиночестве пожилого джентльмена.

– Джин Морган! – воскликнул мужчина, радостно поднимаясь с места. – Слыхал, ты в городе, но боялся, что ты меня подзабыл!

– Как бы не так, Фред Кинни! – с таким же дружелюбием откликнулся мистер Морган. – Вижу наконец твое истинное лицо – прямо под тем, которым ты сегодня прикрываешься. Надо было постараться получше, если уж надумал спрятаться.

– Двадцать лет! – сказал мистер Кинни. – Лица меняются, а уж как меняется поведение!

– Да уж, да уж! – энергично согласился старый друг. – Мое-то поведение давно изменилось – и весьма неожиданно.

– Помню, – сочувственно сказал мистер Кинни. – Да, жизнь – странная штука, когда оглядываешься назад.

– А может стать еще чуднее, если заглянуть в будущее.

– Может.

Они сели и закурили.

– Однако танцую я, как молодой, – через некоторое время заметил мистер Морган. – А ты?

– Нет. Оставил это сыну Фреду. Теперь в семье за танцы отвечает он.

– Наверное, трудится сейчас наверху без передышки?