Антон, который молча стоял рядом со мной, решил, наверное, оставить меня одну, потому что пошел вперед, по направлению к раздевалке, и в это же время парень, проходивший между ним и моей врагиней, почему-то потерял равновесие, споткнулся и вылил на девушку, жаждущую скандала, целую банку холодной колы.

Как же она заверещала! Она орала, визжала, одновременно принялась стряхивать с нежно-розовой кофточки и волос сладкую воду и попыталась ударить парня по щеке. Но этот замечательный человек с боксерской ловкостью уклонился и обозвал ее нехорошим словом.

– Идем? – позвал меня Антон, чуть улыбаясь.

– Ага… идем.

На улицу мы вышли почти в шесть часов вечера. Почему-то стало теплее, домой совершенно не хотелось, и я тут же предложила еще немного прогуляться. Антон согласился, и мы опять бесцельно отправились бродить по знакомым и не очень, улицам.

– Слушай, я хочу кое-что спросить, можно? – сказала я ему, когда мы проходили мимо нашей местной достопримечательности – мимо компактной, но искусно выполненной статуи Аполлона, изящного юноши в греческой тоге, с золотой кифарой в руке.

В городе существует поверье, что если приложить ладонь к плоскому корпусу этой самой кифары, постоять так немного и загадать желание – оно обязательно сбудется. Прошлым летом я тоже хотела так сделать, но со мной была Нинка, и она мне этого не позволила, заявив, что «все это глупые суеверия, какие-то умники решили приколоться и придумали эту прибаутку, теперь наблюдают за такими, как ты, и веселятся!»

– Конечно, – ответил Антон.

– Может быть, сядем на лавочку? – указала я на одну из свободных лавочек неподалеку от статуи. Почти все они были заняты гуляющими горожанами, которым захотелось вылезти из дома в этот теплый вечер, но прямо перед нами одна из лавок освободилась.

– Какой у тебя странный вопрос, – ответил Антон, присаживаясь рядом со мной.

– Да нет же, я хотела спросить у тебя о тебе.

– Это как?

– Ну, обыкновенно – пожала я плечами, – расскажи о себе, – мы же все-таки учимся вместе и все такое. – Что такое, я уточнять не стала.

– А что ты хочешь знать, Катя? – спросил он.

– Расскажи мне о своей семье? О себе?

– Обо мне скучно рассказывать. Родился, вырос, живу.

И умничаю – забыл добавить. Ну что ты такой стеснительный, когда не надо!

– Ну, расскажи про родственников. Моих-то ты знаешь, даже познакомиться успел, а я про твоих ничего не слышала, – продолжала я гнуть свою линию.

– Даже и говорить нечего. У меня не такая хорошая семья, как у тебя. Обычно я живу с отцом. Он бизнесмен, занимается своим делом. Его практически не бывает дома.

– Поэтому у тебя есть машина? – не сводила я с него глаз.

– Откуда ты знаешь? – недовольно спросил Антон.

– Староста сказала, – призналась я, – сегодня.

– Понятно. Да, есть. Я редко ее беру. А еще у меня есть мать и брат, но они живут отдельно от нас.

– Ты скучаешь по ним? – тихо спросила я, зная, что жить отдельно от мамы – тяжело. Почему-то мне вдруг показалось, что и ему одиноко жить с вечно занятым отцом.

– Нет. С отцом жить куда удобнее.

Я не стала спрашивать почему. Поторопилась перевести тему:

– А чем ты больше всего любишь заниматься? Какое у тебя хобби?

Этот вопрос заставил Антона задуматься.

– Пишу стихи, – наконец ответил он, – это глупо?

– Нет. Почему ты считаешь, что это глупо? – удивилась я искренне. В нашей семье отношение к самовыражению и к творчеству, как к его продукту, было почти священным.

– Мои стихи – не самые лучшие. Далеко не лучшие.

– Думаю, тебе стоит судить по мнению других, – рассудительно сказала я. – Если хочешь, я когда-нибудь прочитаю их, – добавила я, интуитивно зная, что Антон не тот человек, который будет давать свои стихи кому попало. А с ним мы только еще начинаем общаться. Может быть, когда-нибудь потом.

Он кивнул мне, а я принялась уверять его, что писать стихи парню – это совсем не глупо, а напротив, очень здорово. Я люблю творческих людей.

– Кстати, мой папа тоже писал стихи. Еще в школе. Показал их как-то классному руководителю, а она вызвала в школу его маму, то есть мою бабушку. Томас пишет стихи еще хуже, чем картины, – поведала я старую семейную байку.

Антону явно стало смешно.

– Томас создает чудесные вещи, – отозвался он. – Кать, и почему я раньше не знал, кто учится со мной в одной группе?

– С тобой учится всего лишь дочь современного полусумасшедшего художника, – улыбнулась я в ответ, все-таки польщенная. – И если применить к прилагательному «чудесные» синоним «неадекватные», то я соглашусь.

– Почему ты называешь отца по имени? – спросил Антон, перехватывая у меня инициативу в задавании вопросов. – Не папа, а Томас?

– Мы так привыкли. Томас очень демократичный. Он и сам хотел называть бабушку и дедушку по имени – у него на почве авангарда крыша совсем поехала, ну, ты заметил. И лет в восемнадцать, когда он уже учился в Санкт-Петербургской академии художеств – да-да, его туда приняли на свою беду – тогда Томас и решил называть своих родителей по именам. Бабушка этого не стерпела и побила его тапкой. По крайней мере Томас жаловался на это однажды одному из друзей… Мол, не знал, что обычная тапка может причинить столько ущерба! А Леша все никак не хочет признавать, что он не молодой мальчик, а взрослый мужчина. Не хочет быть дядей. Хотя у нас разница в возрасте около десяти лет. Смешно будет, если я его буду дядей звать, правда?

– Наверное, так, – согласился Антон. Он не был многословен, но слушал внимательно, с большим интересом.

– К тому же он – бывшая модель и помешан сам на себе, – продолжала я. – А Нелли требует называть ее сестрой по-японски. С ума сойти. Но, знаешь, я решила, что если у меня будут дети, они будут звать меня, как и положено – мамой, а не Катей или Катриной.

– Почему так? – внимательно посмотрел на меня Антон.

– Я хочу быть консервативной. Может быть, в пику родственникам. А может быть, сама по себе такая. Я хочу хорошую, нет, правильнее будет сказать, нормальную семью, – задумчиво отозвалась я. – Знаешь, мне не хватает этих слов. Мама, папа.

– Наверное, ты будешь хорошей мамой.

– Не знаю. Я хочу быть строгой, но понимающей, – призналась я.

Антон задумчиво стал разглядывать лазурное чистое небо.

– Катя, знаешь, когда ты рассказываешь мне про своих родственников, мне становится тепло.

– Тепло? Почему? – удивилась я и поняла, что мне самой тепло и уютно находится с этим странным человеком в устрашающих очках. Ну и что, что очки? Зато у него глаза красивого чистого серого цвета. А Антон продолжал:

– Я всегда мечтал о двух вещах. И второй моей мечтой была именно большая, крепкая семья.

– Вот как?

– Да. И не важно, как ты называешь своего отца: папа или Томас, важно, что он тебя любит, а ты – его. Моя мать ни за что не позволила бы называть себя по имени, но, поверь, то, что я и брат зовем ее мамой, не делает ее мягче или добрее, Катя.

– Наверное, ты прав. А второе твое желание?

– Пока не скажу, – Антон улыбнулся мне. – Когда оно исполнится – тогда обязательно узнаешь.

– Ну и ладно, – широко улыбнулась я в ответ. – Я не буду расспрашивать, хотя мне очень-очень интересно! И я хочу сказать тебе, что твои обе мечты станут реальностью! Катрина Томасовна гарантирует.

– Катрина? – удивленно переспросил Антон.

– Это мое полное имя, не Екатерина, а Катрина, только не говори никому. Да, это Томас постарался, а еще он…

Мне не суждено было закончить эту фразу. Телефонный звонок перебил меня.

– Да? – схватила я трубку и вынуждена была отодвинуть ее от себя – так громко орала Нинка.

– Катя! Катя! Это катастрофа! – истерично вопила она.

– Ты чего, Нин? Что случилось? – испугалась я слегка.

– Катя! Эта сумасшедшая крыса Эльза сошла с ума! – надрывалась подруга.

– Эльза Власовна? – уточнила я.

– Да! Эта карга… эта свинья в бриллиантовых апельсинах, – задыхалась от избытка эмоций Нина, – ты знаешь, что она сделала? Что она удумала?

– Что? – естественно, не знала я.

– Жаба позвонила отцу и сказала, что ждет меня в гости, – с сарказмом произнесла Нинка, – но не одну. Эта старая перечница мечтает увидеть Рыло! Ты представляешь!?

– Чье рыло? – не врубилась я.

– Не чье! А кого! Сумасшедшего идиота Келлу! Она ждет меня в гости с моим парнем Келлой, ха-ха-ха! Очень уж он ей в душу запал.

– Так в чем проблема? – покосилась я на Антона, который, кажется, заскучал – казалось, он полностью погрузился в себя. – Не ходи и все.

– Катя, ты знаешь, что такое практичность? – осведомилась Нинка. – Бабку нельзя обижать. И надо выполнять все ее капризы.

– Зачем? – устало спросила я, – ты же ее не любишь?

– Ее никто не любит, – буднично отозвалась подруга и проорала вдруг. – Наследство! Наследство, Катя! Она еще не знает, кому оставить все свои миллиончики! А я очень хочу быть ее наследницей!

– Слушай, – возмутилась я, – ну тогда иди к ней в гости! Чего ты орешь! Раз он ей так понравился, то ты должна быть, наоборот, счастлива. У тебя больше шансов будет на это самое ваше наследство! И вообще ты меркантильная. Подумай лучше о его чувствах.

– Да по барабану мне его чувства, – заявила Нинка.

– Ты его приворожила, – как можно тише прошептала я.

– Чего ты там бубнишь? Говори громче. И подумаешь, приворожился он. Отворожится, блин, гад ползучий! Дело не в этом. Отец решил, что с помощью синенького мы жабу и разведем. Мне теперь с ним… – голос подруги задрожал.

– Что с ним?

– Встречаться мне с ним придется. Вот уроду будет счастье, чтобы его лошадь взасос поцеловала. Ой, Кать, у меня батарея садится….

К моему несказанному счастью почти в этот же момент у Нинки отключился телефон. Любовь к деньгам эту сумасшедшую не доведет до добра. Это все Божье провидение все-таки – раз присушила себе Келлу, вот и встречайся с ним.

– Это Нина? – поинтересовался Антон. Какой догадливый! Я кивнула в ответ.

– Вы занимаетесь магией? – в его голосе было веселье

– Ты что, нет, конечно, – удивилась я.

– А кого вы приворожили? – вновь поинтересовался он.

Вот же блин! Услышал все-таки.

– Да так, Нина ерундой страдает. Пойдем прикоснемся к кифаре Аполлона? – перевела я тему. Как раз в этот момент тройка девушек-школьниц со смехом дотягивались по очереди к музыкальному инструменту бога искусства и предсказаний.

– Чтобы загадать желание? – внимательно посмотрел на веселящихся девчонок одногруппник.

– Точно! Ты загадаешь свое – то, которое ты не сказал. А я свое.

– А у тебя какое желание? – уже вставая со скамьи, которую тут же заняли мамочки с детишками, поинтересовался он.

Я хитро улыбнулась:

– А это тоже секрет! Пойдем быстрее к богу!

Мы, как маленькие дети, побежали к величественной статуе наперегонки. Антон специально бежал медленно и даже остановился, чтобы я его обогнала.

– Мистер Галантность ты, а не Антон Тропинин! – засмеялась я, присматриваясь к Аполлону. Свою кифару он держал в вытянутой руке, как раз на уровне моего лица.

– Ты первая, – сказал Антон.

Я кивнула и добавила:

– А ты знаешь, что в Древней Греции на этом инструменте только мужчины играли? Ладно, я загадываю желание….

Я закрыла глаза, с трепетом приложив руку к стенке кифары, нагретой чужими ладонями и садящимся оранжевым солнцем, и произнесла про себя: