В своей квартире я оказалась почти через полтора часа после общения с замечательным молодым человеком Кеем, изволившим позвонить простой смертной. Не иначе он не нормальный, так что, по-моему, можно вообще не обращать внимания на его слова. А Нинке про него я точно рассказывать не буду – иначе она меня задушит. Кстати, она что, действительно поедет к своей тетушке с Келлой? Бедная подруга – терпеть этого парня ради будущего возможного наследства… Это же какой стойкий характер надо иметь!

Прослушав очередное: «Кто меня потревожил? Убью на хре-е-е-ен!», я прошла в свою комнату и не включая свет устало опустилась на свой диван.

Свет горел только на кухне, и оттуда слышались голоса. Томас в застиранных домашних джинсах и вылинявшей футболке, запачканной краской, и Нелька, облаченная в длинную, до колен, ярко-желтую футболку с изображением любимых аниме-героев, сидели и спорили, бурно размахивая руками. Из нас троих сестренка больше всего похожа на папу – даже жесты у нее те же. У нас с Эдгаром почти ничего с родственником общего нет, разве что цвет глаз. Папа у нас уникум: сам светловолосый, а вот глаза у него темные, как он сам говорит: «Цвета темной умбры». В детстве я думала, что умбра – это такой особенный цвет, и страшно гордилась, что у меня такие вот глаза, но только потом мне разъяснили, что это минеральный, окрашенный в коричневый, пигмент из глины.

– Ото-сан, ты обязан, – ныла по своему обыкновению девочка.

– Не японизируй меня!

– Папа, ты должен!

– Я не могу, дорогая, – очень грустно отвечал ей отец.

– Как это не можешь? Как? Все могут, а ты не можешь! Это твоя обязанность! – возмущалась Нелли.

– Но, Нелличка, я правда не могу! Я улетаю! – виновато развел руками папа и помахал ими, как крыльями, для наглядности, наверное.

Сестра вскочила со своего места и, уперев руки в боки, грозно нависла над Томасом.

– Улетаешь?! – возопила она. – Как ты можешь улетать!? А я? А как же я?

– Куда это ты там улетаешь? – заинтересовалась я. Папа постоянно куда-то уезжает, а вот я, например, только на море один раз была – и то в глубоком детстве, ну, еще целых три раза в Индии…

– В Амстердам, на международную конференцию. Мне просто необходимо там быть, – сказал Томас таким тоном, будто он – крупный ученый с мировым именем, которого пригласили на крупнейший и важнейший консилиум по атомной физике.

Сестре его ответ совсем не понравился. Воинственно размахивая любимой красной кружкой, она взвизгнула:

– Ага! Ты, значит, в Амстердам, а я опять сиди дома! Даме!

– И я тоже, – не могла не встрять в их разговор я, потому что тоже хотела куда-нибудь за границу. Например, в Рим или Венецию.

– Но мне обязательно нужно там быть, девочки, – защищался Томас, – это же моя профессия! Я художник!

– Ты в первую очередь отец, – по-взрослому заявила сестра, – так что бери руки в ноги и иди завтра в школу. Ясно?

– Я улетаю ранним утром, прости, никак не могу! Приеду только в начале следующей недели! Обещаю привезти подарки! – с этими словами Томас просто исчез из кухни.

– Стой! – заорала Нелли, убегая вслед за ним, – стой! Меня в школу тогда завтра не пустят! Уже три недели обещаю, что ты придешь!

– Они сказали мне, что я могу не посещать твою школу! – отозвался папа, мечтая отделаться от назойливой Нельки. По его мнению, школа – это такой пустяк, который фактически не заслуживает внимания. После той истории с байкерами, кстати, родственник в среднее учебное заведение больше не заглядывал.

– Открой! – завопила сестренка. – Это ты старой классухе пообещал! А у меня теперь новая!

Томас, по всей видимости, попытался скрыться в своей комнате, но младшая дочь нагнала его и принялась канючить.

– Я пообещал директору больше не приходить, – раздался его голос, приглушенный дверью.

– Я так и сказала Лосихе, а она не верит в это! – копируя сирену, заверещала сестрица. Лосиха – это ее новая классная руководительница: Лосева Елена Петровна.

Я потерла глаза. Как всегда, у нас все шиворот-навыворот. Дочь не может отца заставить прийти в школу. Просто замечательно. Хорошо все же, что у меня и у Эдгара такого безобразия не было, – мы вели себя очень спокойно и не доставляли неприятностей учителям в отличие от младшей сестрички.

– Что тут есть? – раздался сонный голос брата, выплывшего из-за криков в реальный мир. Красные глаза хищно осматривали кухню в поисках съестного.

– Тут есть я, – отозвалась я.

– А зачем ты мне? – удивился любящий брат. – Я покушать пришел. Что из еды есть?

– Не знаю, поищи сам, мне лениво, – отозвалась я, вспоминая обед в пиццерии.

– И мне лениво.

– Ленивые вы мои! – раздался голос Леши, вышедшего из своей комнаты. Он в отличие от Томаса даже дома оставался стильным – ходил в новых, специально купленных для дома джинсах и футболке, разработанной им самим. – Все ждете у моря погоды? Даже в кастрюлю лень залезть? Вы двое совершенно инертные и в жизни ни фига не добьетесь.

Это дядя так намекает, что он, Алексей – человек энергичный и занятой и в жизни добился всего, чего хотел, ну, или хотя бы половину. Эдгар, который до последнего надеялся, что его покормят, сам взял тарелку и принялся что-то накладывать в нее. Это что-то, оказавшееся картофельным пюре, закапало на пол.

– Вытрешь сам, – сурово произнесла я. – Я тебе не домработница.

Эдгар очень тяжело вздохнул и покорно потянулся за чистеньким полотенцем, которое я только вчера повесила на кухне. Им он начал тереть пол, развезя несчастное пюре повсюду. Еще каким-то неведомым образом он умудрился уронить открытую банку с вареньем, высланную по почте заботливой бабушкой. Банка не разбилась, зато бордовое лакомство из клубники, которое так обожала Нелли, потекло на пол.

– Ты чего делаешь! – волком уставилась я на брата-криворучку.

– Я нечаянно, – пробубнил он и стал тереть тем же полотенцем, еще недавно радовавшим меня своим почти что белоснежным новеньким видом, – все уберу.

– Ты всегда нечаянно.

Брат поставил банку, заляпанную вареньем, на стол, повсюду оставляя липкие следы. Каким-то необъяснимым жестом братик опрокинул некстати подвернувшуюся штуку, в которой хранились ложки, вилки и ножи. Металлическая посуда с веселым звоном полетела на пол.

– Вот что значит – руки не из того места растут! – расхохотался Алексей.

Сам он был очень аккуратным.

– Ничего не трогай, – под заливистый смех Леши прошипела я Эдгару. И следующие пару минут была занята уборкой.

– Я есть хочу, – жалобно произнес брат, который не испытывал мук совести, глядя на то, как я за ним убираюсь.

Господи, когда же он женится? Пусть за ним его несчастная супруга будет ухаживать, я даже ничего не имею против того, чтобы она здесь с нами жила, – главное, пусть братика на себя полностью возьмет.

– Сейчас я тебе сама все сделаю, – сказала я строго.

– А я видел, видел из окна, как ты на такси приехала, – обратился Леша ко мне, пытливо глядя в глаза, когда я, под чавканье Эдгара, тоже села за стол – мне хотелось побыть на кухне, а не идти в свою комнату, – чего вдруг? Автобусы надоели? Трамваи опротивели?

– Я не хотела, мне его заказали, – пробурчала я, – слушай, какая тебе разница, на чем я приехала, а?

– Обычно такси заказывают своим девушкам молодые люди, – невзначай произнес дядя, – тебе который заказал машинку? Антоша или второй, крутой?

– В смысле? – не поняла я, но на всякий случай покраснела.

– Знаем-знаем, что ты тут на днях, вернее, на ночах, мальчиков приводила, – ухмыльнулся дядя, – Антона-то тебе не жалко?

– Нелька – трепло! Она ничего не поняла! – тут же принялась защищаться я.

– Это кто тут трепло? – раздался голос сестры. – Это ты изменщица!

– Да это просто знакомые были! Музыканты! – защищалась я.

– Музыканты, музыканты, – покивала сестренка и противным голосом добавила: – А вы тут, можно подумать, сидели и музицировали! Видела, видела я, как в коридоре тебя беленький поцеловал!

– Ну, Катька! – опять заржал дядя. – Да ты роковая дама, блин! Тебе, видимо, блондины нравятся, да?

– Никто мне не нравится! Вы в своем уме? Стоит мне кого-то в дом привести, так вы меня на этом человеке жените!

– Женятся мужчины, – поправил меня Алексей.

– Какая мне разница? Ты, – повернулась я к сестре, – прекрати сочинять про меня небылицы, а ты, – обратилась я уже к Алексею, – перестань сочинять и пялиться в окно.

– Ага, буду я у тебя разрешения спрашивать, малявка, – парировал Алексей. Когда он так меня называет, мне просто покусать его хочется, отрастив при этом вампирские клыки. С самого детства он дразнит меня малявкой, только в последние годы остепенился и обращается по имени.

– А ты зато как дед столетний! Сидишь у окон и выглядываешь, выглядываешь, ищешь, о ком посплетничать! Что с тобой через сорок лет случится, даже подумать страшно, – опять к месту вспомнила я о возрастном комплексе любимого дяди.

– Я не выглядываю! – мигом завелся он. – Я поливал цветы, дорогуша.

– Поливать цветы – вот истинное занятие для молодого мужчины! Ты действительно дед!

Алексей не на шутку рассердился.

– А что прикажешь делать, если их больше никто не поливает? Сама-то ты на такое не способна! Только глупые шуры-муры крутить научилась!

– Какие еще шуры-муры? У меня даже парня нет, – возмутилась я тут же.

– Точно, парня нет, зато есть два парня, – криво улыбнулся дядя, – того и глядишь, скоро третий появится, такими темпами-то.

– Да ладно вам, – примирительно произнесла сестренка, – Леша, сходи лучше в школу, а?

– Нет, – тут же отказался он, – извини, я занят и все такое.

– Но ты даже не спросил, когда! – возмутилась сестра. – А меня новая классная убьет, если завтра кто-нибудь не прибудет для разговора с ней.

– А что ты опять сделала? – заинтересовался Леша. – Кого-то ударила, что-то разбила, нахамила училке?

– Подралась с Кирьяновой, – повесила голову девочка.

Кирьянова Лера, ученица десятого класса, была мне известна – сестра постоянно о ней что-то говорила, и самыми лестными словами, которыми девочка наделяла Леру, было что-то вроде «свинья немытая» и «позерка тупая».

– Почему я никогда не дрался, и твой отец тоже, и наш вечный ребенок, – кивнул на меня дядя, – тоже не дрался? Даже этот имбецил, пожирающий приготовленные мною блюда, умудрялся не устраивать драк, хотя его, я просто уверен, мечтали побить все местные хулиганы.

– Ничего они не мечтали, – с полным ртом пробубнил брат.

– Точно, они сразу били. Но не в этом дело. Объясни мне феномен своей задиристости?

– Кирьянова – дура! Она хотела у меня автограф любимой группы забрать!

– Ну, отдала бы, – пожал плечами Леша, – на фига тебе бумажки всякие?

– Ага, разбежалась! Это мое сокровище! Моя няшечка. Да я чуть не облезла, пока автограф достала этот! А бака[15] облезлая Кирьянова возомнила себя крутой бабой и ходит по школе, ко всем пристает! Думает, что если в десятом классе – то ей все можно, недонефорша тупая!

Леша, считающий себя эстетом, поморщился, услышав речь племянницы, хотя сам мог сказануть словечки куда более хлесткие и обидные. Но, как говорится, в своем глазу и бревна не замечают.

– Вот поэтому мне классная и сказала в школу без родителей не являться завтра. Иначе со мной будет директор сама разбираться, – хлюпнула носом сестра. – Приди, а?

– Я на ближайшей неделе не смогу, уж прости. Много работы, – с этими словами Алексей тоже поспешил покинуть кухню.

По-моему, дяде больше в школу идти совсем не хочется – он от тамошних учительниц натерпелся. А среди школьных преподавателей как раз царствует что-то вроде вселенской тоски по красивым и статным молодым людям.

– Катя, придется все-таки тебе, – строго посмотрела на меня Нелли, – видишь сама, мужики в нашем доме – бесхребетные создания.

– Ты где таких фразочек понабралась?