«Неужели опять за компьютером ночами сидит?» – охватил праведный гнев дядю Витю, и он решительно вошел в комнату. Взору его предстало взбешенное привидение в белом, чьи одежды и волосы развевались на фоне распахнутого окошка. Разъяренное лицо с голубой кожей было повернуто прямо в сторону, где застыл Виктор Андреевич. И бледные губы, медленно, как в кино, раздвигаясь, произносили:

– …повторю – я тебя убью, скотина.

– Мать моя! – завопил вдруг Журавль и два раза перекрестился: сначала левой рукой, а потом правой. – Привидение! А-а-а!

Нинка, которая совсем не ожидала, что в этот час в ее комнату заглянет отец, отшвырнула телефон на постель – он беззвучно приземлился на одеяло, а затем баскетбольным прыжком, достойным лучших спортсменов НБА, девушка успела прыгнуть в то место, где возлежал крошка-нетбук, захлопнуть его и спрятать в подушках. И только после этого Ниночка ангельским голоском спросила:

– Папа, что ты делаешь? – и зажгла ночной светильник.

Дядя Витя, который застыл у косяка и вытаращил глаза с таким ужасом, будто перед ним материализовалась пара-другая демонов, а не собственная дочь, прохрипел:

– Г-где п-привидение?!

– Какое? – удивленно спросила Нина.

– Ту-тут стояло, – ткнул на место около окна Виктор Андреевич.

– Там я стояла, – кротко сообщила Нинка.

Домашние, разбуженные воплями, уже столпились у входа в спальню и совсем не понимали, что происходит. Даже Кот, который ночами предпочитал дрыхнуть, развалившись на диване в гостиной, вытянув хвост трубой, торчал позади всех и не мигая смотрел на хозяина желтыми глазами.

– Витенька, тебе плохо? – обеспокоенно хватала мужа за руку Софья Павловна. – Где болит? Врача вызвать?

– Не нужно врача! Привидение! – не слишком связно сообщил дядя Витя.

– Милый, давай я вызову нашего семейного доктора, – настаивала его супруга.

– Доктора? Не-е-ет, – протянул мужчина, – нам теперь только священник поможет!

Тетя Соня опустилась на пуфик и произнесла со слезами на глазах:

– Витенька, ты что, собрался умирать?

– Пап, ты что, пил? – тем временем расспрашивал Сергей, зевая, как миниатюрный бегемот. – Белочка, наверное, у тебя. А мне не разрешаешь…

– Молчи, сопляк! – погрозил ему кулаком глава семьи.

– Что вы меня будите, у меня самолет утром ранним! Мне через три часа уже вставать! – недовольно высказалась и Ирка, собирающаяся посетить один дорогой египетский курорт, но под сердитым взглядом родителя решила помолчать. Виктор Андреевич мог и не отпустить старшую дочь никуда, если сильно обозлится. Из принципа.

– Папочка, тут не было привидения, – опять подала голос Нина, – это я там стояла. А ты подумал на меня такое… – и она скорбно умолкла.

– А ты правда привидение видел? – опять влез Сергей, который с самого раннего детства боялся не только призраков, но и таинственных бабаев, – старшие сестры умели отлично пугать маленького Сереженьку.

– Правда, – рассерженно отвечал его отец. – Одно такое большое и наглое привидение, которому нравится торчать около окошек.

– Так что же все-таки произошло? – не могла взять в толк расстроенная мама Нинки. Но буквально через пять минут ситуация прояснилась, и женщина про себя подумала, что «из-за всех этих контрактов Вите психиатру показаться стоит».

Дядя Витя уже не боялся, а только злился. Правда, руки его все еще дрожали от пережитого.

– Все по местам! – скомандовал родственникам дядя Витя, – то есть по комнатам. А с тобой, дорогуша, я сейчас поговорю. И это, Сонечка, – кинул он умоляющий взгляд на жену, поджавшую губы, – дай мне успокоительного. Я чуть коньки не отбросил. Это же надо! Захожу, а тут оно торчит! Убить обещает потусторонним шепотом!

– Папандр совсем того, – поделилась Ирка шепотом с Сергеем. И они оба захихикали.

– Хорошо, Витя. И нечего тебе бродить ночами по дому. Еще и не то померещится. Надо же, Ниночку за нежить принял. С ума сойти. И, Нина, закрой, наконец окно, холодно же. Простудишься, – с этими словами Софья Павловна удалилась.

«Главное, чтобы нетбук не увидел», – ничуть не устрашилась дочка, только что испугавшая собственного отца.

– Ну, чего ты торчала у окна? – кинул выразительный взгляд на среднюю дочь хозяин дома. Почему-то ему подумалось, что синеволосый варвар приперся посреди ночи и переговаривался с Ниной через окно или даже пел ей свои паршивые песенки. «Хотя, – тут же отбросил эту мысль в сторону Виктор Андреевич, – я бы услышал. Тихонько с шестого этажа переговариваться с тем, кто на земле, невозможно».

– Я не могла заснуть и дышала воздухом, – стараясь не смотреть на то место, где лежал прикрытый подушками миниатюрный переносной компьютер, соврала девушка.

– Да? Может быть, ты хотела опять за свой Интернет засесть?

– Пап! – с таким возмущением воскликнула девушка, как будто бы она не сидела действительно в мировой сети, а предавалась праведному сну, а теперь подвергалась наглой клевете со стороны родственника. – Ну что ты несешь!

– А кого ты убить обещала? И скотиной обзывалась, – не вовремя припомнил господин Журавль.

– Никого не обзывала. Песни я пела, чтобы помогло заснуть, – не стушевалась Нинка, на собственном примере знавшая, что наглость – это второе или даже первое счастье.

– Песни?

– Да. Новое открытие психологов, – профессорским тоном пояснила девушка, – тех, кто занимаются психоанализом сновидений. По их мнению, спетые перед сном любимые песни способствуют улучшению сна.

– Да? – задумался Виктор Андреевич.

– Да, – уверенно сказала Нинка и фальшиво пропела. – Я повторю, я повторю – тебя я убью, тебя я убью… ла-ла-ла…

– Ну и гадость ты слушаешь, – тут же решил Виктор Андреевич просветить дочку в том, что такое настоящая музыка, но оставил этот вопрос воспитания на потом. – Значит, тебе просто не спится?

– Да, – сложила руки на груди Нинка, умело подражая ангелам в невинности.

Тон ее показался Виктору Андреевичу правдивым, он успокоился и ограничился тем, что прочел лекцию о том, что ночью не нужно торчать у открытого окна в одной ночной рубашке. И пугать единственного кормильца он дочери тоже не советовал.

– Ну, я же не специально, папочка, – на сей раз правдиво отвечала блондинка.

И ее отец совсем успокоился, пожелал спокойной ночи и пошел на кухню – там его ждало успокоительное. По дороге он прихватил с собой кота и исполнил ему негромкое, но чрезвычайно выразительно соло, вспомнив старые песни группы «Любэ». Уже через двадцать минут, то ли из-за таблеток, то ли из-за пережитого стресса, то ли из-за спетых песен, мужчина провалился в глубокий сон.

– Писец, – проводила дядю Витю взглядом Нинка. – Обалдеть. А во всем – взгляд ее из ангельского вновь стал демоническим, – виноват этот кабан Келла, чтоб его передрючило…

В эту минуту экран нетбука, которому надоело слушать рассерженную хозяйку и вопли ее родственников, уже мирно почивающих в кроватях, сообщил, что девушке пришло новое сообщение. Хорошо еще, что миниатюрный компьютер не запищал в то время, когда в спальне находился дядя Витя, иначе разборки с ним затянулись бы надолго.

– Чего за козел? – мигом залезла на кровать Нинка.

В это мгновение она была слегка шокирована. Вообще-то девушка думала, что это наглый изменщик Келла пишет ей слова извинений или оправдания, но, оказалось, Келла обиженно где-то умолк, а написавший презрительно назывался ею Бабой-ягой, хотя имел вполне приличное имя – Валерий. Этот парень уже давно преследовал девушку, и она чувствовала к нему примерно то же самое отвращение, что и к отвратительным паукам. А потому, недолго думая, добавила в черный список, в котором пребывал все свое время влюбленности в Нину не только в виртуальном, но и вполне реальном мире.

– Как это оно мне написало? – широко расширились глаза девушки. – Оно же в черном списке!

«Здравствуй, Нина. Мы долго не общались, но я хочу сказать тебе, что ужасно соскучился!!!» – не поскупился на восклицательные знаки Баба-яга.

«Я только что вернулся в город. Хотел сделать тебе сюрприз, Ниночка! А ты почувствовала и впервые мне написала первой! Ты больше на меня не злишься?»

– Я? – прошептала пораженная в самое сердце Нинка.

Только вот поразила ее вовсе не стрела Амура или Купидона, а что-то наподобие осинового кривого кола, предназначенного вампирам.

«Как у тебя дела? Все хорошо? Надеюсь, ты в порядке…»

– Началось. Чтоб ты… чтоб тебя… черт… – закатила глаза девушка, так и не придумав достойной кары поклоннику.

«Скучаю… Я так хочу взять тебя за руку, Ниночка…» – Необъяснимая любовь Валерия к большому количеству знаков препинания почему-то еще больше сердила его любимую девушку.

Нину передернуло. Она лучше бы провела остаток своих дней с Келлой и даже родила бы ему тройню, чем всего лишь один раз взяла бы за руку Валерия. Нет, сейчас он был очень привлекателен, да и бедным человеком его было назвать весьма и весьма трудно, но презрение к Бабе-яге, а точнее, какая-то нечеловеческая непереносимость перекрывали все его плюсы. Катя называла это «аллергией на человека», и Нина была полностью с ней согласна.

– С чего это скотоподобное решило, что я ему первой написала? – не понимала девушка, поверяя переписку. К ее большому недоумению она поняла, что одно из сообщений, адресованное синеволосому дураку, какими-то неизвестными путями отправилось Бабе-яге.

– Я же не отправляла! – опять треснула по стене кулаком Нинка, забыв, что уже повредила один из ногтей.

На какое-то время она задумалась: ведь действительно, все так странно получается – чего это у нее приложение так глючит? Если у нее такой казус вышел, значит… вполне возможно… что Келла не врал? И про Дашеньку было совсем левое, то есть чужое сообщение?

Поспешно вернув Бабу-ягу в обширный черный список, Нина вздохнула и осторожно напечатала Келле:

«Прости меня, милый»

Девушка переступала через себя, но нужно же было как-то мириться с оскорбленным в лучших чувствах Келлой? Ведь с ним жизненно необходимо было появиться у жабы Эльзы.

Барабанщик «На краю» молчал. Нинка злилась.

«Келла, я очень сожалею»

«Не дуйся, – скривившись, девушка напечатала еще одно слово, – медвежонок(»

– Не отвечаешь? Чтобы тебя медведь избил, – тут же пожелала блондинка Келле, который по неизвестно какой причине не отвечал.

Промучившись минут пятнадцать, Нинка решилась позвонить. Через восемь гудков (а она специально считала!) парень соизволил поднять трубку.

– Что? – равнодушно бросил он.

– Келлочка, – милым голосом спросила Нинка, – что ты делаешь?

– К Дашеньке собираюсь, – услышала она в ответ наглые слова. – Ну что я могу делать, королева, посредине ночи? Сплю я.

Девушка очень хотела задать неприличный и провокационный вопрос «с кем?», но вместо этого кротко сказала:

– Милый, прости меня. Я погорячилась.

– В чем ты погорячилась?

«Провались ты в яму, переполненную дерьмом!» – яростно подумала девушка, не привыкшая оправдываться перед кем бы то ни было.

– В том, что безосновательно предъявила тебе обвинения, у которых фактически не было доказательств, – решила воспользоваться юридической формулировкой Журавль.

– То есть ты извиняешься? – повеселевшим голосом спросил парень.

– Да.

– Скажи: «Келла, прости меня, пожалуйста, любимый», – откровенно веселясь, попросил драммер.

– Чего? – на миг истинная сущность каким-то звериным рыком вырвалась из тщательно маскирующейся девушки, в которой на самом деле жил дух дракона.

– Повтори, королева: «Келла, прости меня, пожалуйста, любимый», – крайне веселым тоном сказал синеволосый.

«Гореть тебе в аду. Моем личном», – сжала зубы Нина. Она вновь встала с кровати, подошла к окну, и, глядя на чуть светлеющий восточный край неба, на котором почти совсем не было видно звезд, в отличие от его западного и северного соседей, произнесла очень отчетливо: