«Крошка, ты меня радуешь все больше и больше!»

«Погнали на свиданку!»

«Куда хочешь?»

«В кино?»

«В клуб?»

«В ресторан?»

«Куда, малыш?» – прорвало парня.

– Я бы сказала, куда, урод. И ты бы в это прелестное место один бы поперся, – опять заругалась девушка, но набрала совсем другой текст:

«Мы сходим к моей тетушке Эльзе. Ты же не против, – ее пальцы дрогнули, прежде, чем она набрала следующее слово, – милый?»

Милый выдал ей ответ с пулеметной очередью:

«Куда?!»

«К какой еще тетушке?»

– Раскудахтался, Рыло! – Злобно, но очень эмоционально посмотрела Ниночка на фото Келлы.

Именно ему, крохотному синеволосому, блондинка направляла сейчас все нелестные пожелания.

«Ниночка, зачем нам идти к ней?»

«Может быть, сгоняем на нон-стоп?»

«Пожалуйста, давай сходим к тете Эльзе. Она очень по тебе соскучилась»

«Тогда потом будем играть по моим правилам»

«Пойдем туда, куда позову я»

«Лады, крошка?»

– Чтобы ты провалился, – сквозь зубы проговорила Ниночка, сердито глядя на фото Келлы, и ткнула в него длинным ногтем, едва не проткнув экран, – мелкий сукин сын! Как же ты меня достал! И как только ты мне раньше нравился, пока я тебя, Рыло, в реале не узнала! Козел.

«Хорошо, мы сходим, куда ты захочешь»

И Нина даже смайлик поставила, чем обрадовала своего электронного собеседника, который тут же заявил, какая же она, Нина, милая и красивая.

«Королева, ты – моя жизнь», – излишне патетически написал Келла.

– А ты моя смерть. Преждевременная, – маленький ударник, запечатленный на фото, опять был обласкан грозным взглядом Нинки.

«Не надо таких слов», – с долей брезгливости напечатала она.

«Надо. Это ведь правда. Я не могу без тебя. Черт»

«Я так нечасто тебя вижу…»

– У этой Альбины все-таки потенциал хороший, – вслух подумала девушка, вспоминая экстрасенса, – только вот почему не Кей, а Келла? Надо не забыть к этой бабе съездить на неделе – пусть и Кея привораживает заново. Хотя вообще-то очень удачно вышло, что Келла от меня, милашки, без ума, – и Нина захихикала в кулак. Ей нравилась мысль, что такой брутальный чувак сидит на ее поводке.

А Келла все продолжал:

«Не знаю, что со мной»

«Но когда вижу тебя, начинаю сходить с ума»

«Почему мы так редко видимся, малыш?»

«Да, Дашенька, я завтра могу с тобой встретиться. Расслабимся, принцесса? Есть варик съездить на природу»

Последнее сообщение очень сильно привлекла внимание блондинки, ибо уж очень сильно выделялась на общем фоне.

– Это еще чего за Дашенька? – полезли у нее глаза на лоб, потому что на несколько миллионов процентов Журавль была уверена, что зовут ее Ниночкой. – Принцесса? Охамел, труп куриный?

«Не поняла, мое синенькое убожество. Это ты кому? Кто такая Дашенька?» – нахмурившись, напечатала девушка.

Прежде чем ответить, Келла немного подумал – минуты четыре или пять, не меньше, и за это время Нинка успела всяко-разно его обругать, от злости запихать в рот кусок одеяла и ударить по ни в чем не повинной стене кулаком. В результате каким-то неведомым образом на аккуратном и длинном ногте появилась трещина, грозящая перерасти в катастрофу – ноготок мог сломаться. Боли Журавль не ощутила, зато почувствовала, как в ней поднимается ярость, а в голове всплывают образы задушенного, раздавленного, зарезанного, растерзанного и утопшего окровавленного Келлы. В гневе Нина действительно была страшна и грозна.

– Охренел, что ли? С какими это еще Дашеньками он там встречается?!

«Черт!»

«Ниночка, ты не поверишь, но вышло недоразумение».

«Какое, твою мать, недоразумение, ты, шкура облезлая?!» – Не замечая трещины на ноготке, быстро печатала Журавль, злобно щурясь.

«Единственное недоразумение здесь, мать твою, это ты! Ты, Рыло *запрещено цензурой*, на каких-то *запрещено цензурой* решил меня променять?! *Запрещено цензурой* или *запрещено цензурой* ты вообще *запрещено цензурой*? Я тебе *запрещено цензурой* отрежу все, что лишнее! И *запрещено цензурой* и мозг твой тупой *запрещено цензурой*! Я тебя похороню живьем!» – Не пожалела крепких слов девушка. А их она знала в достаточном количестве.

На Келлу, наверное, это произвело впечатление, потому что он опять замолчал. И ответил минут через пять, когда Нинка просто закидала его гневными сообщениями, показав свои обширные познания в области обсценной лексики. Иные знатоки русского языка могли бы подумать, что Нинка специально ездила по различным местам и собирала современный фольклор, – столь интересные и необычные слова и словосочетания появлялись в ее лексиконе.

«Нина, это сбои в приложении!» – опасливо отвечал парень.

«Королева, не подумай чего плохого!».

«Малыш, вот серьезно – я люблю только тебя. Я думаю только о тебе!»

– Какие, нафиг сбои, Синильное Рыло? – фыркнула Журавль, и ее тонкие пальчики застучали по клавиатуре с барабанной дробью – она во второй раз решила высказать все, что думает о Келле, о его ближайших и дальних родственниках, а также о его деятельности, профессии и жизненных убеждениях.

Она не успела допечатать свою обширную мысль, как завибрировал телефон, лежавший рядом, на подушке.

– Алло! – хищно схватила его девушка.

– Королева, – донесся до нее взволнованный голос Келлы. – Я не знаю, откуда это появилось! Ниночка…

– Ты, не смей мне звонить, – с каким-то садистским удовольствием медленно начала девушка промывку мозгов музыканта.

– Но как же я объясню, что я невиновен? С приложением что-то! Послушай, это вообще какое-то левое сообщение! Я не знаю, как это вообще появилось! – оправдывался тот в панике.

– Не знаешь, моя маленькая барабашка? – протянула девушка, следя, чтобы ее голос не повышался, – папа в любое время мог проснуться и услышать ночные разговоры или вообще увидеть включенный нетбук, о котором ему не следовало знать.

– Понятия не имею, девочка моя…

– Ты точно ни при чем? – сладким тоном произнесла Нинка. – Это случайность?

– Да! – обрадовался Келла на том конце трубки. – Я вообще, блин, в шоке, что такое произошло!

– Во всем виноват Интернет? Так ведь? – сахарность в голосе Катиной лучшей подруги повысилась еще на уровень.

– Точно! Приложение – просто отстой. Надо обновить. Ты же не злишься, детка?

– Нет, я совсем не злюсь – ведь это всего лишь ошибка твоего провайдера. Мало ли какие баги бывают, да? – Голос девушки стал едва ли не детским.

– Да. Нин, я рад, что ты мне веришь, – искренне обрадовался Келла и облегченно вздохнул. – Значит, точно не злишься?

– Не-е-ет… Что ты, что ты. Я не злюсь. Я в ярости, свиное рыло! – прорычала Нинка, давая наконец выход своим накопившимся эмоциям. – Ах ты, гнусный урод! Холера! Нагреть меня вздумал? Я тебе что, блондинка тупая? – совершенно забыла девушка, что сама носит гордое звание блондинки. – Ты, урюк синюшный, я же тебя убью!

– Нин, ты что? – совершенно ошалел от такой реакции Келла, который только что радовался, что сумел-таки приручить эту гордую красавицу. До этой минуты он ощущал себя настоящим Петруччо из известной комедии Вильяма Шекспира «Укрощение строптивой», который сумел обуздать красавицу Катарину. Оказалось, что это ему казалось. Если дочь Баптисты за внешней резкостью и остротой скрывала трепетное женское сердце, жаждущее любви и личного счастья, то за дерзостью и грубостью дочери Виктора Андреевича явно просматривался второй слой, состоящий из хитрости и наглости.

– Что? Я, по-твоему, идиотка?! – коброй стала шипеть девушка в трубку, и это ее шипение было громким и рассерженным. – Не могу правды от вранья тупого отличить? Ты кому лепишь горбатого, антилопа? – перешла она на феню.

– Малышка, я… – Келла был грубо прерван.

– Иди к дьяволу со своей малышкой! Какая я тебе малышка, ты, клещ безмозглый?

– Но, малышка, успокойся!

– Твои малышки на панели по ночам стоят.

– Но ведь ты…

– Я? Что я? Я не стою.

– Да это же… Я не знаю, почему так, я… – все не терял надежды барабанщик на то, что все-таки сможет оправдаться перед рассерженной фурией.

– Это ты страх потерял! Отвечай быстро, что за Дашенька? – несмотря на злость, старалась как можно тише разоряться девушка.

– Я не знаю никакой Даши! – начал злиться и Нинкин собеседник.

– Зато много Даш тебя отлично знают! – не поверила ему девушка, чувствовавшая себя оскорбленной богиней, которой вместо положенной жертвы на алтаре оставили кочан прошлогодней капусты, изъеденной гусеницами.

К тому же в этот момент Журавль действительно была похожа на какое-то инфернальное существо, недовольное своим бытием. Сейчас она стояла у распахнутого окна, в длинной, белой, кружевной ночной рубашке на бретельках, сжимая мобильный телефон, как орудие убийства. Ночная темнота эффектно оттеняла растрепанную блондинку в белом, а свежий игривый ветер развевал легкую ткань. Лицо Нинки в этот момент оставалось красивым, но зловещим: в прищуренных голубых глазах горела воистину дьявольская ненависть, губы были перекошены, тонкие ноздри трепетали, как у овечки, а кожа лица и шеи слабо освещались нежно-голубым светом экрана нетбука, терпеливо ждущего хозяйку. Наверняка известные режиссеры фильмов ужасов, которые так любила Журавль, пригласили бы ее сниматься в своих фильмах без проб! А операторы сказали бы, что для соответствующего антуража не хватает только свистящего ветра и яростной грозы с молниями, которые будут отражаться за спиной Ниночки, в распахнутом окне, чьи тонкие занавески, с любовью выбранные Софьей Павловной, переплетались с развевающимся белоснежным подолом ночнушки.

– Ниночка, я же только твой, – укоризненно произнес тем временем Келла.

– Естественно, мой, – подтвердила девушка право своей собственности, – и я тебя сама убью, скотина.

– Что? – вконец обозлился синеволосый, который всеми силами старался вновь обрести желанный покой в их и без того хрупких и странных отношениях.

– Глухой? Еще раз повторю – я тебя убью, падаль, – будничным тоном проговорила Ниночка. – Я перережу твое горло и руками разорву шею до печенки… Я тебя убью, скотина.

В это время Виктор Андреевич, которому этой ночью не спалось, решил сходить на кухню и попить водички. Или, может быть, даже откушать остатки ужина – вдруг это поможет побыстрее провалиться в объятия Морфея? Сон никак не хотел идти к Нининому отцу – сказывались трудные переговоры с немцами, которые, как оказалось, прочли предложенный им и его компаньоном контракт так досконально, что нашли те самые условия, заботливо прописанные лучшими дяди-Витиными юристами, как говорится, «между строк». Эти самые условия оказались совсем невыгодными для немецкой стороны, поэтому упрямые иностранцы не желали подписывать старое соглашение, а очень хотели составить новое. Виктор Андреевич упирался, потому что до сих пор очень сильно хотел «хоть немного, но нагреть» зарубежных партнеров. Обе стороны решили взять двухдневный перерыв и затаились, и теперь глава семейства Журавлей места себе не находил из-за этого контракта.

«Вот же доскональные фрицы, за каждую мелочь уцепятся», – как-то неласково думал он о подданных Германии, проходя мимо комнаты средней дочери. Даже невеселые мысли не могли помешать его острому слуху понять, что за дверью в Ниночкину комнату раздаются какой-то неясный шум и бормотание.