Под конец тренировки моё лицо блестело от пота, а футболка вымокла насквозь. Я мечтал о горячем душе, но ощущение, что я смогу постоять за себя, если злой дух вздумает прорваться сквозь обереги и сигилы, мне нравилось. Боевые навыки пригодились бы мне в мою первую встречу со старым мистером Уилксом. Но тогда я даже не подозревал, что владею экстрасенсорными способностями. Я думал, что сошёл с ума. За последнюю пару месяцев многое изменилось. Новость о моём преображении повергла в шок даже доктора Миджли, психиатра, у которого я наблюдался после аварии. Он никак не мог поверить, что один из его пациентов обрёл способности в таком позднем возрасте. Привет-привет, вот он я! В конечном итоге они с папой всё же вписали мою новую ипостась в свою картину мира. Отцу пришлось особенно тяжело. Поначалу он думал, что я вру. Но когда своими глазами увидел мамин призрак и узнал, что я помог упокоиться жертве убийства и её мужу-убийце, понял, что ошибался, и разрешил мне учиться.

Я сунул палку для эскрима в коричневый кожаный рюкзак, больше похожий на мешок – такой он был вместительный, – с которым практически не расставался во время учёбы, вытер лицо полотенцем и направился в ванную. Внезапное появление Фрэнка в дверях заставило меня остановиться. В руках он держал записную книжку, лицо – мрачнее тучи. Дурной знак. Особенно в пятницу днём.

– Всё в порядке? – спросил я, втайне надеясь, что Фрэнк отпустит меня на выходные к друзьям в любом случае и справится с проблемой сам, что бы ни приключилось.

– Звонил доктор Миджли. – Фрэнк нацарапал что-то в книжке, и я выдохнул с облегчением. Доктор Миджли наверняка хотел узнать, почему я перешёл с еженедельных приёмов на ежемесячные. Я вообще считал терапию бессмысленной, но папа настоял на своём, полагая, что эти сеансы помогут мне «примириться» со смертью мамы. Я всё ещё жутко скучал по ней, но наша краткая встреча во время ритуального перехода мистера Уилкса принесла мне облегчение. Мама ушла, но я знал, что с ней всё в порядке и однажды мы увидимся снова. Этого оказалось достаточно. А на посещение сеансов доктора Миджли каждую неделю всё равно не было времени.

– Ну, я записан только через две недели. – Я снова двинулся к ванной.

– Речь шла не о тебе. – Переступив через порог, Фрэнк громко захлопнул книжку. – Кое-что случилось, и ему нужна наша помощь.

– Кое-что? – спросил я без особого интереса. Сейчас меня гораздо больше занимали мои руки, предплечья жутко чесались.

– Его племянница держит бар на углу улиц Бурбон и Святого Филиппа – «Кузница Лафита».

Я старался не расчёсывать потихоньку заживающую кожу, покрасневшую от двух свежих татуировок. Первая – Четвёртый пентакль Луны – защищала обладателя не только от злых духов, но и от любых травм, а также душевных расстройств. Многие называли Четвёртый пентакль «клеймом экстрасенса». Эту татуировку делали всем детям, прошедшим тест на сверхъестественные способности. Вторая – Пятый пентакль Луны – наносилась с началом стажировки. «Начальный курс экстрасенсорики» давал Пятому пентаклю такое определение: печать, защищающая от любых ночных фантомов, насылающих тревожные сны и кошмары. Разумеется, мне пришлось сделать сразу обе татуировки – по одной на верхней части каждого из предплечий. Четвёртый пентакль – на правом, Пятый пентакль – на левом. Процесс не доставил мне удовольствия. Чернила. Иглы. Кровь. Ни капельки не доставил.

Как мне наносили самую первую (и единственную до недавнего времени) татуировку у основания черепа, я, конечно же, не помнил. Третий пентакль Юпитера ставят ещё в младенчестве, вскоре после рождения. Он есть у всех, даже у Нетронутых. Экстрасенсы же украшают себя самыми разнообразными печатями на протяжении всей своей жизни. Чем дольше длится их карьера, тем больше на них татуировок. Все они служат дополнительной защитой, кроме того, показывают статус обладателя.

Я провёл ногтями по Четвёртому пентаклю в последний раз, и тут до меня дошло, что сказал Фрэнк:

– Лафита? Это тот, который пират?

– Да. Пират, – крякнул Фрэнк.

– Местечко-то классное! – Я сбросил руки вниз, подавляя соблазн почесаться ещё, и задумался о полуразвалившемся кирпичном здании старой кузни, ныне переоборудованной в бар. При жизни пирата Жана Лафита кузня служила ему пристанищем. Предполагалось, что именно в ней он прятал свои сокровища во время пребывания в Новом Орлеане. Теперь же там зависали любители тусоваться – в основном взрослые, но каждый год на Хеллоуин «Кузня» устраивала тематические пиратские вечеринки для детей.

– Нас не на вечеринку приглашают, Алекс. У племянницы доктора Миджли… – Фрэнк снова открыл записную книжку и прочитал имя. – Стефани Бауэр, судя по всему, проблема с остаточной энергетикой. Ты помнишь, что это такое?

Остаточная энергетика. Фуф. Я ведь только вчера о ней читал…

– Ну, это когда…

– У тебя от зубов должно отскакивать, вот так. – Фрэнк щёлкнул пальцами. – Ты не можешь так долго вспоминать. Остаточная энергетика – это зацикленный, повторяющийся в настоящем отголосок события или эмоционального всплеска, произошедшего в прошлом. Присутствие призрака в этом случае не наблюдается, – прочитал он словно по учебнику, вгоняя меня в краску. – В понедельник снова пройдёмся по типам явлений. Не забудь повторить их на выходных.

– Обязательно, – отчеканил я, стараясь не выдать раздражения. Меньше всего мне хотелось сидеть за домашкой. – Не так уж всё и серьёзно, да? Она уже обращалась к городским экстрасенсам?

Фрэнк смерил меня взглядом, способным заморозить кипяток:

– Я не интересовался. Твой отец дал доктору Миджли мой номер и сказал, что мы поможем. И если уж твой отец наконец-то смирился с тем, что его сын экстрасенс, мы просто обязаны оказать племяннице доктора Миджли всю необходимую помощь.

– В понедельник? – уточнил я, силясь скрыть трепет надежды в голосе.

– Нет. Сейчас. – Фрэнк сунул записную книжку в сумку, которую всегда брал с собой на дело. «Походный набор» экстрасенса: морская соль, святая вода, мирра, сапёрная лопатка, нож, ломик, моток верёвки, блокнот с карандашами, фонарик, налобный фонарик на батарейках, разукрашенный печатями Соломона (и ещё несколькими дополнительными сигилами, на которых настоял Фрэнк), экземпляр книги «Охота за привидениями: руководство для экстрасенса» и палка для эскрима. Такой же комплект лежал и в моём рюкзаке. Что бы ни произошло, мы всегда должны быть наготове.

– Стефани и её пятилетний сын живут рядом с «Кузней». Она рассказала, что мальчик перед сном отправился в туалет бара и наткнулся на мужчину, лежащего без сознания в луже крови. Теперь пареньку снятся кошмары. Бедная женщина рыдала в трубку. Я пообещал ей, что мы заглянем сегодня.

– Сегодня?! Но почему сегодня? – захныкал я. – Уже почти выходные, и я договорился о встрече с Джейсоном и Ханной.

В этот момент сквозь стену кабинета просочилась голова миссис Уилсон:

– Не спорь с ним, дитя. Лучше иди и помоги бедной женщине и её напуганному сыну.

– Ты не помогаешь, – огрызнулся я, обиженный тем, что меня назвали дитём. Да, формально я всё ещё был ребёнком. Но больше себя им не чувствовал. С тех пор как я съехал от папы, многое изменилось, но миссис Уилсон осталась прежней. Пухленькая женщина-привидение, до недавних пор обитавшая в нашем доме, решила, что мне не помешает материнская забота, и следом за мной перебралась к Фрэнку. И, что хуже всего, он разрешил ей остаться!

Фрэнк посмотрел туда, где в нескольких сантиметрах над полом, скрестив ноги, парила полупрозрачная миссис Уилсон. В его глазах заплясали весёлые огоньки. Вот почему он изменил сигилы так, чтобы она могла проходить внутрь. Она была забавной, и, похоже, в её присутствии он немного смягчался.

– Когда я брал тебя в ученики, я говорил, что ты сможешь отдыхать. Но не упоминал, что это будет возможно каждые выходные. Призраки не придерживаются расписания. – Фрэнк переглянулся с миссис Уилсон и снова уставился на меня. – А этой женщине и её сыну нужна наша помощь. Это часть нашей работы, часть нашего дара – помогать людям, даже вопреки собственным желаниям и планам.

– Я об этом не просил, – проворчал я.

– Александр Ленард! – укорила меня миссис Уилсон, на что я только закатил глаза.

Фрэнк ухватил меня за плечи, не сильно, но достаточно крепко, чтобы привлечь моё внимание:

– Никто из нас не просил, Алекс. В этом суть дара. Дара, посланного нам богом, чтобы мы помогали заблудшим душам попасть туда, где им положено находиться. Чтобы мы помогали живым и мёртвым обрести покой. Это нелёгкая жизнь, но при правильном настрое она может принести удовольствие.

Я проглотил досаду и сморгнул. Фрэнк был прав.

– Можно мне хотя бы забежать в душ перед выходом, чтобы не распугивать людей своим ароматом?

– Разумеется. – Фрэнк наградил меня одной из своих редких улыбок. – Но только шустро.

Глава вторая

Я натянул чистые джинсы и свежую чёрную футболку, закинул на плечо рюкзак. Мои светлые волосы, всё ещё влажные после душа, торчали острыми ёжиками под странными углами.

На шее висел новенький Назар Бонджук, подаренный мне Джейсоном и Ханной взамен расколотого маминого. Я очень скучал по ней и бережно хранил осколки её амулета в ящике прикроватной тумбочки как напоминание о том, что она всегда незримо со мной.

Покидая нашу квартиру во Французском квартале, я чувствовал себя миниатюрной копией Фрэнка, только более дружелюбной и молодой. Тяжёлый рюкзак сильно оттягивал плечо, и я часто менял сторону, чтобы не испортить осанку. Помимо снаряжения мы с Фрэнком всегда брали с собой удостоверения БПР. У Фрэнка рядом с фотографией значилось имя, номер сертификата и статус «Сертифицированный федеральный экстрасенс», у меня же – имя, ученический номер и статус «Экстрасенс-стажёр». Наличие удостоверения гарантировало потенциальным клиентам, что мы те, за кого себя выдаём, а Бюро могло быть спокойно, что стажёры не побегут брать собственные дела без присмотра своих мастеров. Не больно-то и хотелось! Не больно-то и хотелось вообще становиться экстрасенсом. Но мама всегда говорила: «Если уж взялся за что-то – делай это правильно». И я последую её совету. Во всяком случае, постараюсь.

Солнце едва опустилось за горизонт, а Новый Орлеан уже пропитался мерцающим светом газовых фонарей. Я неохотно плёлся за Фрэнком по тротуару вдоль Королевской улицы в сторону бара «Кузница Лафита». Никто не знал почему, но в тёмное время суток призраки активничали сильнее. Складывалось впечатление, что свет в некоторой степени сдерживает их. Наверное, поэтому в любую ночь года в Новом Орлеане вы не найдёте ни одной тёмной улицы. И всё же тут и там я различал слабые очертания фантомов, выглядывающих из-за зданий. Некоторые смотрели прямо на нас. Другие казались потерянными, навечно застрявшими в привычках своих прежних жизней.

В вечернем воздухе колыхались невесомые волны ленивого джаза. Мягкие вздохи духовых, вкрадчивые пульсации струнных – мелодичные воспоминания давно умерших музыкантов обволакивали меня и разливались вокруг.

Фрэнк остановился, прикрыл глаза и задрал голову к небу:

– Ты слышишь?

– Кто-то играет? – Я огляделся по сторонам, желая убедиться, что поблизости нет живых уличных артистов. Насколько я мог судить, их не было. Только призрачная музыка.

– Джаз… – Фрэнк глубоко вдохнул. – Единственное, за что я люблю Новый Орлеан.

– Ты слышишь его всегда? – спросил я, чувствуя, как ритм уносит меня в прошлое, в то время, когда люди, не стесняясь, танцевали прямо на улицах.

– Я улавливаю фрагменты каждый вечер. – Он открыл глаза и повернулся ко мне. – Уверен, ты слышишь его чаще.

– Да. – Я сунул руки в карманы, размышляя, смогу ли я хоть раз выйти из дома, не столкнувшись с каким-нибудь призраком. – Думаешь, им надо перейти? Я хочу сказать, нужна ли им наша помощь? – Лёгкая зябь пробежала по моей руке: призрак маленького мальчика, хихикая, пронёсся мимо и исчез в тумане.

Фрэнк покачал головой:

– Думаю, музыка – это в основном остаточная энергетика. А те призраки, которых мы встречаем на улицах, вполне счастливы. Когда у нас появится свободное время, мы сможем заняться ими. Но наша первоочередная задача – злые духи. Те, кто причиняет вред живым.