– Я понимаю, Су Цзинъюань, – нахмурилась она, – но с этим ничего не поделаешь. Я пью эликсиры и выполняю практики, чтобы контролировать свою духовную энергию, поэтому вы можете не волноваться за меня. В конце концов, мне удалось дожить до сегодняшнего дня, – она невесело усмехнулась.

– Тяньцинь, – смотрел он на нее обеспокоенно, – ведь есть и другой способ. Найди подходящего мужа. Я понимаю твои опасения, но доверие и уважение – это основа крепкого брака. Даже простые смертные не могут позволить себе любовь, что уж говорить о мастерах боевых искусств.

– Но ты же любишь Су Аймин. После каждого задания вперед бежишь, чтобы поскорее с ней увидеться.

– Разумеется, она ведь волнуется, – смущенно отвернулся старейшина Су.

– Не беспокойся обо мне, с моим духовным ядром ничего не случится.

Дальше они шли в молчании. Су Цзинъюань хмурился, пытаясь понять, не солгала ли ему Бай Сюинь, скрывая свои проблемы, и если солгала, то как это проверить. Несмотря на выдающийся талант, у Бай Сюинь была одна очень большая проблема: ее духовная энергия имела хаотичную природу. Такую силу было очень тяжело контролировать, и при любой ошибке та могла взбунтоваться против хозяина. Поэтому волнение Су Цзинъюаня было обоснованным.

Бай Сюинь думала о том, что брат Су слишком простой человек, чтобы догадаться, в чем ее истинная проблема. Но он был человеком семейным и обладал опытом, которого у Бай Сюинь не было, что никогда не заботило ее раньше, но сейчас…

Сейчас она задумалась об этом и вообще о том, что знает о семейной жизни. Одно дело – хотеть чего-то, но совсем другое, если окажется, что брак приносит лишь расстройство и хлопоты. Это бы ее обнадежило и придало сил в борьбе со своими желаниями.

– Но разве семья не отвлекает от совершенствования? – осторожно спросила она.

– Вовсе нет, – замотал головой Су Цзинъюань. – Скорее наоборот, моя Аймин всегда меня поддерживает и лечит мои раны, а еще она делает для меня эликсиры, – на его губах сразу появилась нежная улыбка, стоило ему заговорить о жене.

Бай Сюинь завистливо на него посмотрела: как удобно заполучить себе в жены алхимика. Она бы и сама не отказалась. Такого высокого широкоплечего алхимика… А если бы у него еще и оказалась огненная духовная основа…

Лицо ее помрачнело, а плечи опустились. Мечтать не вредно.

Так уж сложилось, что ее духовное ядро было хаотичным. В этом была ее самая большая сила, потому что при полном контроле над своей энергией она могла накапливать ее намного больше, чем другие мастера, что давало ей огромное преимущество в бою. И в этом же ядре была ее самая большая слабость: чтобы сдерживать колебания энергии, ей нужно было сохранять полное спокойствие и постоянно тренировать контроль. Это был ее личный обоюдоострый меч, которым она и сражалась, и могла быть повержена сама, если только совершит ошибку. До недавнего времени она была абсолютно уверена в себе и в своей способности к самоконтролю и отречению от мирских желаний, присущих другим людям. Раньше все так и было, но теперь чаша весов пошатнулась и этот меч мог в любой момент проткнуть ее насквозь, если она не найдет способ решить эту раздражающую проблему.

Внезапно из-за поворота показалось трое людей: мужчина с надменным лицом, девушка в белоснежном меховом плаще, что отражал лучи пронзительного зимнего солнца, окутывая ее почти божественным сиянием, и человек, возвышающийся за ними монолитной горой и держащийся на расстоянии двух шагов, словно верный пес, следующий за хозяйкой.

Бай Сюинь, едва завидя их, сразу забыла обо всем, и, едва мазнув взглядом по фигурам брата и сестры Шао, тут же прилипла глазами к лицу Да Шаня, не в силах оторваться. В ярком свете дня тот выглядел еще ослепительнее, словно огромный дуб, возвышаясь над мировым простором, такой же сильный и основательный. Поймав себя за столь непристойным разглядыванием, Бай Сюинь спохватилась и отвела взгляд, внезапно не зная, куда смотреть, ведь куда ни глянь, всюду он, возвышающийся среди белой пустыни сугробов. Ее дыхание сбилось, а сердце нервно задергалось в груди с каждым мгновением, когда расстояние между ними сокращалось.

Столкнувшись на узкой расчищенной от снега дорожке, ей некуда было бежать или спрятаться, поэтому она могла только продолжать идти с, как она надеялась, отстраненным видом. Она надеялась, чтобы ни движением, ни взглядом не выдала свои хаотичные мысли, разбегающиеся в разные стороны, словно дикие кролики.

Подойдя вплотную, брат и сестра Шао вежливо поприветствовали двух старейшин ордена Алого Феникса. Бай Сюинь лишь кивнула, так как видела их еще утром, и обратилась вся в слух и внимание, но человек за их спинами даже не удосужился поднять голову.

Отойдя на самый край дороги и едва не влезая ногами в сугробы, Бай Сюинь пропустила этих троих, но дорожка была слишком узкой, и, даже отодвинувшись на самый край, невозможно было разминуться, не оказавшись преступно близко. Настолько, что, когда Да Шань проходил мимо, край его плаща мазнул по обнаженной руке Бай Сюинь, а морозный ветер донес до нее чужой запах, густой и тягучий, отдающий какой-то едва заметной горчинкой, словно смола, стекающая по стволу вековой сосны. И Бай Сюинь почувствовала себя маленькой букашкой, что вляпалась в эту смолу, отчаянно пытаясь выбраться, но прилипая все больше, пока окончательно не увязнет. И тысячи лет спустя явится миру янтарной бусиной, запечатлевшей ее падение в пропасть с запахом горьковатой хвои и чего-то еще, что она уже не в силах была различить.

И в то мгновение, когда она внезапно осознала, что пала навсегда и безвозвратно, Да Шань поднял голову и прожег ее взглядом своих черных глаз с преступно длинными ресницами, а потом просто отвернулся и продолжил идти дальше. Словно ничего только что не произошло, и он этим своим взглядом не впечатал букашку Бай Сюинь туда, откуда ей уже не выбраться.

Старейшина Су в молчании продолжал идти по узкой, расчищенной от снега каменной дорожке, даже не подозревая, что человек впереди с прямой спиной и безразличным лицом только что осознал всю горечь своего плачевного положения.

* * *

Ван Чжэмин сидел в просторной комнате гостевого домика и пил чай. На самом деле, этот бледно-зеленый, отдающий чем-то горьковатым и травянистым и оставляющий непривычно вяжущее послевкусие отвар, был не чаем, а смесью каких-то духовных трав, произрастающих на суровых северных высотах. Молодая госпожа Шао привезла в избытке разных травяных сборов, не желая расставаться с привычными ей вкусами. Она сказала, что это очень полезно для совершенствования, и Ван Чжэмин молча тянул сквозь сжатые губы горячую зеленую жижу, отсчитывая время, когда можно будет уйти, не выглядя при этом бесцеремонным, и как следует прополоскать рот чистой водой.

Он покосился на свою Наставницу, которая маленькими глотками пила из своей чашки этот фальшивый чай с видом самым благопристойным и изысканным, словно она каждый день привыкла пить нечто столь сомнительное на вкус. Почему она вообще сидела здесь и тянула горячий отвар из маленькой, расписанной горными пейзажами фарфоровой чашечки, оставалось загадкой. Но как-то так получилось, что вот уже вторую неделю они вдвоем неизменно ходили в гости к молодой госпоже Шао на эти чаепития, скрашенные рассказами об ордене Ледяной Звезды.

Бай Сюинь находила своего ученика, где бы тот ни прятался, словно на его спине сиял огромный маяк, а потом тащила его в гостевой домик к Шао Цинмэй, где с самым невозмутимым видом задавала пару вопросов об ордене Ледяной Звезды и не меньше половины шичэня слушала чужую болтовню, после чего вежливо прощалась и уходила. Порой к их чаепитиям присоединялся Шао Цинлун, и тогда процесс окончательно превращался в пытку. К счастью, сегодня они застали лишь молодую госпожу Шао. Что не меняло того факта, что Ван Чжэмина тут вообще не должно было быть!

Такое поведение Наставницы совершенно бы его не смутило, будь она открытой личностью, стремящейся к простому человеческому общению. Вот только таким человеком она как раз не была. Особенно настораживало то, что она совершала этот который по счету визит вежливости не к кому-нибудь, а к будущей невесте Ван Чжэмина и ее брату. А в сочетании с недавно появившимся слухом ситуация выглядела крайне неоднозначной.

Су Шуфань, второй ученик старейшины Бай, случайно услышал разговор родителей – Су Цзинъюань поделился со своей супругой, что внезапно Бай Сюинь стала расспрашивать его о семейной жизни, чего никогда раньше не бывало. А когда они по дороге встретили молодого господина Шао, то Бай Сюинь изменилась в лице, а на ее щеках вспыхнул румянец.

Разумеется, Су Шуфань тут же побежал и по большому секрету рассказал об этом всем, кто только готов был слушать. Когда слух дошел до Ван Чжэмина, он лишь фыркнул, будучи уверенным, что в этой истории не было ни капли правды. Но спустя пару недель он начал менять свое мнение, потому что какого демона его Наставница вообще распивает чаи с братом и сестрой Шао? И почему Шао Цинлун до сих пор пользуется гостеприимством их ордена, если давно должен был уехать по своим делам?

Вся эта странная история заставила Ван Чжэмина задуматься кое о чем. Не о том, что адепты горы Алого Феникса слишком уж много сплетничают и раздувают слухи из ничего – это было и без того давно известно, ведь в жизни адептов благородного даосского ордена почти ничего не происходит, а развлекать себя как-то надо. Он задумался о том, что неотвратимая лавина будущей свадьбы, висевшая прямо над его головой, могла бы накрыть кого-нибудь другого. Кого-то, кто был уже достаточно взрослым и зрелым, чтобы обзавестись супругом и потомством, в отличие от него самого.

Ван Чжэмину еще не было и семнадцати, и он ни в коем случае не отрицал важность брака в жизни мужчины, просто хотел, чтобы эта важность произошла с ним гораздо позже, когда он вдоволь познает юношеских развлечений и пресытится ими, вот тогда можно будет остепениться. Разумеется, ни своему отцу, ни кому-то еще он об этих размышлениях не рассказывал, понимая, что, поскольку он сын главы ордена, на нем лежит намного больше ответственности и обязательств, чем на других. Но сейчас рядом с ним сидела его Наставница и с непроницаемым видом слушала болтовню Шао Цинмэй, и Ван Чжэмину внезапно захотелось толкнуть ее под эту лавину вместо себя.

Шао Цинлун не был женат, поэтому ничто не мешало ему связать себя красной нитью судьбы с какой-нибудь женщиной. И хоть характер молодого господина Шао был ужасен, но, рассматривая возможность его брака со старейшиной Бай, его даже как-то было жалко. Не пройдет и пары лун, как тот под чутким руководством новой жены превратится в послушного муженька. К тому же, если они поженятся, то союз между орденами свершится и все будут счастливы, особенно Ван Чжэмин. Шао Цинмэй была красива, имела благородные манеры и живой характер, но никаких особых чувств в нем не вызывала. Ван Чжэмин понимал, что она станет хорошей и достойной женой, но было бы очень кстати, если бы она стала хорошей женой как-нибудь потом, лет через десять. К тому же Наставнице Бай уже было просто неприлично так долго ходить незамужней. И даже несмотря на то, что многие даосы сознательно выбирали путь безбрачия, идея скинуть эту горячую картошку кому-то другому выглядела слишком заманчивой, чтобы Ван Чжэмин мог запросто от нее отмахнуться. Поэтому он решил быть начеку, чтобы в нужный момент подставить Наставнице подножку и толкнуть прямиком в объятия молодого господина Шао.

Шао Цинмэй наклонилась и с вежливой улыбкой подлила еще зеленоватой жижи в опустевшую чашку Ван Чжэмина, что заставило его внутренне содрогнуться, но внешне он лишь выдавил такую же любезную улыбку и, стараясь не морщиться, отпил еще пару глотков.