Не подозревая о мыслях своего ученика, Бай Сюинь с невозмутимым видом пила… что-то… совершенно не слушая, что рассказывала Шао Цинмэй и лишь периодически кивая, то ли соглашаясь, то ли просто проявляя интерес. Сама же она в это время думала о том, что по прошествии стольких дней так и не нашла в себе смелости подойти к тому разговору, ради которого вообще сюда приходила. Ей нужно было выведать кое-какую информацию, но сделать это так незаметно и ненавязчиво, чтобы никто не заподозрил ее хоть в малейшем интересе. Но как подступиться к этой задаче, она так и не придумала, поэтому просто молча пила то, что наливали в ее чашку. Что-то по вкусу напоминающее то ли хвою, то ли лишайник, а скорее всего, и то и другое сразу.

Бай Сюинь была умной женщиной и, проанализировав свою проблему вдоль и поперек, пришла к выводу, что абсолютно ничего не знает о Да Шане. По какой-то непонятной причине ее внимание привлекла необычная внешность этого человека, которая была, и она не могла это не признавать, очень выдающейся. Но внешность всего лишь оболочка и главное то, что сокрыто внутри, поэтому Бай Сюинь решила выяснить, что же именно там сокрыто. Втайне она надеялась, что этот парень окажется личностью заурядной, а может быть, даже неприятной, что значительно бы облегчило задачу по избавлению от ненужных мыслей и чувств. И единственной, кто знал о нем хоть что-то, была Шао Цинмэй, вот только она готова была болтать о чем угодно, но не о том, что старейшину Бай интересовало на самом деле.

Была еще одна причина ее частых визитов в гостевой дом молодой госпожи Шао – она надеялась хотя бы издалека увидеть сам объект своих волнений, но по какой-то причине за последние пару недель они ни разу больше не встретились. Где он вообще пропадает целыми днями? Бай Сюинь тосковала и жаждала встречи, хотя даже встреться они, это бы все равно ничего не изменило. Но она так хотела… она и сама не могла себе объяснить, чего именно она хотела от этого человека.

Нежности? Любви? Пылких признаний под луной? Она же не юная девушка, жила без этого двадцать восемь лет и проживет еще трижды по столько же. Но, несмотря на разумные доводы, ее все также неудержимо тянуло к гостевым домикам.

Возможно, у Бай Сюинь была хорошая карма и небеса услышали ее помыслы, а может, то было простым совпадением, но в ту минуту, когда старейшина Бай размышляла обо всем этом, прокручивая в голове уже в сотый раз одни и те же мысли, дверь гостевого дома открылась и в комнату зашел человек. Тот самый.

Остановившись у двери и совершенно игнорируя гостей, он дождался, пока молодая госпожа Шао сама к нему подойдет, а затем выудил из-под плаща какую-то книгу и передал ей.

– Спасибо, А-Шань. Ты опять провел все утро в библиотеке? – улыбнулась Шао Цинмэй. – Я рада, что ты нашел себе занятие по душе. Сейчас пойдешь тренироваться?

Он молча кивнул.

– Хорошо, тогда после тренировки пойдем пообедаем вместе.

Да Шань развернулся и вышел из комнаты, а Шао Цинмэй вернулась к гостям.

– «Летопись тысячи времен», – задумчиво прочитал Ван Чжэмин надпись на обложке трактата. – Довольно интересный выбор для чтения на досуге.

– Мой отец говорит, что, зная прошлое, можно узнать будущее, потому что все повторяется, – потупившись произнесла Шао Цинмэй. – И если случатся плохие вещи, то нужно быть к ним готовыми.

– О каких плохих вещах вы говорите? – искренне удивился Ван Чжэмин. – Ведь не о том старом пророчестве про Черного дьявола из преисподней?

– Храм Черного Дракона набирает силу, его адепты уже есть в каждом крупном городе. Говорят, они проводят ужасные кровавые ритуалы, чтобы воскресить дьявола. А что, если им это удастся? Если Черный дракон снова вернется в этот мир?

– Тогда мы просто уничтожим его, и все, – пожал плечами Ван Чжэмин. – Один раз люди уже победили чудовище, если придется, сделаем это еще раз.

– Но раньше заклинатели были намного сильнее, чем сейчас, – осторожно сказала Шао Цинмэй, зная, что такие разговоры не приветствуются в орденах. – Количество духовной энергии в мире уменьшается, рождается все меньше сильных заклинателей… Что, если мы не сможем победить? Что, если пророчество о Черном драконе исполнится? В прошлый раз это чудовище испепелило половину Цзянху, но если оно вернется, то начнет мстить и не успокоится, пока все не уничтожит.

– Значит, мир будет уничтожен, – спокойно произнесла старейшина Бай, словно речь шла о погоде. – Если мы не сможем победить, то мы проиграем.

– Ох, – испуганно вздохнула Шао Цинмэй.

– Все в этом мире в конечном счете умрет, завтра или через тысячи лет. Так есть ли смысл волноваться о том, что еще не произошло? Даже если мудрость древних знала, что будет, то мы этого не знаем. Бояться неизвестности в человеческой природе, но если мы поддадимся страху, то проиграем, даже не начав битву, – голос Бай Сюинь был ровным, а взгляд спокойным.

– Я бы хотела… – Шао Цинмэй сжала книгу в руках и слегка покраснела. – Я бы хотела однажды тоже стать такой смелой, как вы, старейшина Бай.

– Смелость не в отсутствии страха, а в контроле над ним.

– Значит, и старейшина Бай чего-то боится?

– Разумеется, я ведь живой человек и много чего боюсь. Например, утонуть. Я не очень хорошо умею плавать.

Шао Цинмэй прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Ситуация, где сама Бай Сюинь тонет из-за того, что плохо плавает, звучала до ужаса нелепо. Молодая госпожа Шао была уверена, что легендарная Тяньцинь звездного неба сказала это, лишь чтобы ее подбодрить.

– А я боюсь высоты, – поделилась Шао Цинмэй. – Из-за этого мне было очень сложно научиться летать на мече, но даже сейчас я предпочитаю путешествовать по земле.

Она внезапно смутилась собственной откровенности.

– Хм… А я даже не знаю, чего боюсь. Наверно, перед смертью понять, что я не сделал и половины из того, что хотел, – задумался Ван Чжэмин. – А чего боится Да Шань?

– А-Шань боится огня, – ответила Шао Цинмэй совершенно серьезно. – В его жизни произошло что-то очень плохое, ему до сих пор снятся кошмары. Мне кажется: вся его семья погибла в пожаре, иначе как объяснить, что мы так никого и не нашли, – вздохнула она.

Бай Сюинь с самым непринужденным видом держала в руках чашку странного травяного отвара, но если бы кто-то посмотрел на нее достаточно внимательно, то обнаружил бы, что она даже не дышит, вся обратившись в слух.

– А как вы с ним познакомились? – спросил Ван Чжэмин, и за это старейшина Бай была готова дать ему не меньше недели отдыха от тренировок.

– О, я нашла его на прогулке, – легко ответила Шао Цинмэй, словно речь шла о заколке или красивом полевом цветке. – Как-то я спустилась с горы погулять и увидела тело на берегу реки. Оно лежало наполовину в воде, слуги решили его вытащить, чтобы его не унесло назад течением. Но этот человек оказался жив. Это было удивительно, ведь он лежал в ледяной воде, а на его голове была огромная рана. Я распорядилась принести его в орден, и наши лекари смогли спасти ему жизнь. А когда он поправился, отец разрешил ему остаться жить на нашей горе. Мы разослали вести в ближайшие города и деревни, но так и не нашли его семью.

– Значит, неизвестно, есть ли у него родные? – спросил Ван Чжэмин.

– Нет, но, если бы были, разве они бы его не искали? – вздохнула Шао Цинмэй. – А-Шань ничего не помнит о своем прошлом.

– Откуда вы знаете, если он не может говорить? – полюбопытствовал Ван Чжэмин.

– Он умеет читать и писать, – гордо сказала Шао Цинмэй. – Не очень хорошо, но достаточно, чтобы можно было писать записки. Так что если он что-то хочет мне сказать, то просто пишет это на бумаге. А-Шань очень хороший, он добрый человек, никогда не пройдет мимо раненой зверюшки.

Старейшина Бай мрачно смотрела на хрупкую фарфоровую чашечку в своих руках. Не то чтобы она надеялась, что Да Шань окажется злым и жестоким – это было бы нехорошо. Но красивый, с трагическим прошлым, добрый настолько, что готов выхаживать любую живность… Не слишком ли он хорош? А еще он боялся огня. Это было иронично, учитывая, что у самой Бай Сюинь была огненная природа духовной силы. Огонь был ее стихией и оружием. Разве могла судьба сильнее насмехаться над ней, подослав к ее порогу такого человека?

Разговор Шао Цинмэй с Ван Чжэмином уже перетек на что-то постороннее, поэтому Бай Сюинь поднялась и вежливо попрощалась, сославшись на дела. Ее ученик, стараясь скрыть облегчение, последовал за ней. Покинув гостевой домик и отойдя от него на несколько шагов, они заметили человека, что тренировался позади соседнего дома. Впрочем, не заметить его было сложно: этот человек был создан, чтобы невольно привлекать к себе внимание.

На этот раз Да Шань не стал полностью разоблачаться, а лишь скинул свой плащ. На нем была светлая рубаха с перевязанными тонкими кожаными ремешками рукавами, чтобы те не мешались, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги, и черный кожаный ремень без какого-либо опознавательного знака. Например, нефритового жетона, указывающего на принадлежность к ордену, что лишний раз показывало, что адептом ордена Ледяной Звезды он не был.

Бай Сюинь молча следила за его движениями, а затем, поддавшись соблазну, двинулась вперед. Ван Чжэмин с любопытством наблюдал за Наставницей, слишком хорошо зная этот взгляд. Она была прирожденным учителем. Увидев чужую ошибку, она тут же шла ее исправлять, вот и сейчас не выдержала. Обычно на тренировках у Бай Сюинь была короткая бамбуковая палка, которой она, вопреки ожиданиям, не избивала учеников, а указывала на их ошибки. Причин тому было две: во-первых, уже в середине тренировки одежда большинства детей была влажная от пота, поэтому трогать ее голыми руками никому бы и в голову не пришло. А во-вторых, потому, что незамужней женщине прикасаться к телу мужчины, пусть и собственному ученику, не позволяли моральные принципы. Но сейчас в руках наставницы Бай ничего не было, поэтому Ван Чжэмин с любопытством ждал, что будет дальше.

Подойдя к Да Шаню, Бай Сюинь встала перед ним. Тот тут же остановился и поднял голову.

* * *

– Стойка, – приказала Бай Сюинь, как делала это уже тысячу раз на тренировках.

Но Да Шань ее не понял.

– Встань в базовую стойку, – громко подсказал Ван Чжэмин.

Да Шань с удивлением обернулся к нему, снова посмотрел на старейшину Бай, а затем послушно встал в стойку и замер. Бай Сюинь окинула его быстрым взглядом, а затем обошла и, подойдя сзади, носком сапога легонько постучала по правой ноге Да Шаня.

– Ноги шире, – Бай Сюинь встала сбоку. – Перенеси вес на правую ногу, она у тебя ведущая. Спину держи ровно, словно из твоего позвонка растет дерево и тянет тебя наверх.

Потом она, чуть замявшись, протянула руку и поправила угол чужого локтя, а затем, вконец осмелев, накрыла чужую руку своей ладонью и легко потянула наверх. Рука Да Шаня была слегка шершавая и очень горячая.

– Перехвати меч за рукоять чуть выше, иначе нарушишь баланс, – сказала Бай Сюинь, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.

Да Шань тут же послушно выполнил указания, и старейшине Бай пришлось убрать руку. В глубине души она была рада, что была без перчаток, ведь даже спрятав руку в широкий рукав, она все еще ощущала чужое тепло.

– Теперь попробуй сделать выпад, – кивнула она.

Да Шань тут же сделал шаг вперед и взмахнул мечом.

– Видишь, от стойки зависит точность и сила удара. Почему ты не приходишь на тренировки вместе с остальными? – она решила ковать железо, пока горячо.

Да Шань растерянно на нее посмотрел. Видимо, такая мысль не приходила ему в голову.

– Эм, учитель? – решил вмешаться Ван Чжэмин, чтобы спасти гостя от неловкости. – У Да Шаня нет духовной энергии, тренироваться со всеми для него будет сложно.

Бай Сюинь потрясенно посмотрела на человека перед собой. Ей приходилось приподнимать голову, чтобы смотреть тому прямо в лицо:

– У тебя нет духовной энергии? Ты обычный смертный?

Да Шань кивнул и опустил глаза.

– Приходи завтра на тренировку. Ошибки лучше исправлять до того, как они закрепятся.