Чарли знал карту Варда не так хорошо, как Сораса или Корэйн, но он все-таки был беглецом, а не глупцом, и разбирался в ней получше многих. Поморщившись от боли, он достал из седельной сумки карту, начертанную на пергаменте, и, прищурившись, развернул ее. От Каслвуда его отделяло несколько миль; впереди простирался могучий лес, закрывая собой горизонт. При серебристом свете луны он напоминал черную стену.

Чарли мог и дальше скакать на восток, лелея надежду, что вековые деревья скроют его от погони. Однако Адира располагалась в противоположном направлении – далеко на западе, прямо через вражескую территорию. Чарли вспомнил свою мастерскую, скрытую под разрушенным храмом. Пространство, заполненное перьями и чернильницами, штампами и восковыми печатями.

«Там я буду в безопасности. – Это Чарли знал наверняка. – До самого конца. До гнили завоеватели добираются в последнюю очередь».

К сожалению, путь в Адиру проходил слишком близко к Аскалу. Тем не менее Чарли не знал, куда еще ему идти. Перед ним простиралось слишком много дорог.

– Не знаю, что мне делать! – пожаловался он своей лошади.

Но та успела уснуть и никак не отреагировала.

Чарли состроил гримасу, глядя на нее, а затем свернул пергамент в трубочку и потянулся к седельным сумкам, в которых лежали вещи и еда. «Этого хватит, – отметил он, проверяя запасы. – Хватит, чтобы добраться до ближайшего города, и даже останется».

Он не стал разводить костер – слишком рискованно. Да и попытайся он это сделать, не факт, что у него бы получилось. Будучи беглецом, большую часть времени он скрывался в городах, а не в дикой глуши. Неподалеку всегда находились какая-нибудь захудалая таверна или погреб, где можно было переночевать, а фальшивой монетой или поддельным документом Чарли всегда мог обеспечить себе ночлег.

– Я ведь не Сораса, и не Эндри, и не Дом, – пробормотал он, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь из Соратников оказался сейчас рядом с ним.

Он бы обрадовался даже Сигилле, которая за мешочек золота лично затащила бы его на виселицу.

И даже Корэйн, хотя в этом безлюдном зимнем лесу от нее было бы не больше толку, чем от него самого.

Сердитым движением он плотнее запахнул мантию. От нее несло дымом, но за этим зловонием по-прежнему можно было различить запах Воласка. Запах качественной шерсти, пролитой гожки и жаркого, потрескивающего пламени в каминах трекийского замка, оставшегося далеко позади.

– Здесь я ничем не могу быть полезен. – Как только слова повисли в воздухе, он испытал облегчение, пусть говорить было не с кем. – Возможно, они меня слышат, – добавил Чарли, печально глядя на звезды.

Они словно насмехались над ним. Если бы он мог сбить их с небосвода одну за другой, то сделал бы это незамедлительно. Но он лишь ударил мыском сапога по земле, расшвыривая по сторонам камешки и палые листья.

На глаза снова навернулись слезы. В этот раз он подумал не о звездах, а о Соратниках. Корэйн, Сораса, Дом, Сигилла, Эндри. Даже Вальтик. Все они остались позади. Все они сгорели дотла.

– Теперь они стали призраками, – прошипел он, вытирая глаза.

– Уж лучше быть трусом, чем призраком.

По его позвоночнику словно пробежала молния, и Чарли с трудом удержался на ногах, не веря своим ушам.

Чарли знал этот голос так же хорошо, как свои перья или печати, которые кропотливо вырезал собственной рукой. Он звучал мелодично и напевно, а в словах, произнесенных на Верховном языке, едва угадывались нотки мадрентийского акцента. Однажды Чарли сравнил этот голос с шелком, скрывающим кинжал. Он был мягок и опасен, а также невероятно прекрасен, пока его обладателю этого хотелось.

Чарли моргнул и мысленно поблагодарил лунный свет, пронзавший ночной мрак. Он окутывал мир серебристым сиянием, отчего бледные щеки Гариона были похожи на фарфор. Ему на лицо спадали каштановые пряди с красноватым отливом.

Убийца стоял в нескольких ярдах от него и даже не пытался сократить безопасное расстояние. На его поясе висела знакомая Чарли рапира, легкая и предназначенная для быстрого обмена ударами. Но настоящую опасность представлял бронзовый кинжал, спрятанный под туникой Гариона. Каждый убийца-амхара носил такой при себе, поскольку он был символом принадлежности к самой лучшей и смертоносной Гильдии во всем Варде.

Чарли едва ли мог дышать, не то что говорить.

Гарион сделал шаг вперед. Его размашистая походка таила в себе уверенность и смертельную угрозу.

– Но я не считаю тебя трусом, – продолжил Гарион, приподняв затянутую в перчатку руку. – Ты весьма отважен, когда того захочешь. Сколько раз ты побывал на виселице? Трижды? – Он посчитал на пальцах. – И при этом даже ни разу не обмочился.

Чарли не смел пошевелиться.

– Ты мне привиделся, – прошептал он, молясь, чтобы мираж не исчез.

«Даже если это игра воображения, надеюсь, он задержится».

Гарион лишь улыбнулся, обнажив белые зубы, и подошел еще ближе. Его темные глаза сияли в ночном мраке.

– Умеешь же ты обращаться со словами, жрец.

Чарли медленно выдохнул, ощущая, как к его ледяным рукам возвращается чувствительность.

– Я понял. На самом деле я никуда не сбежал. Я зашел в город и сгорел вместе со всеми ними, так ведь? Я умер, а ты…

Убийца склонил голову набок.

– Значит ли это, что я могу принести тебе рай?

Чарли поморщился. Его щеки покраснели, несмотря на холод, глаза жгло от подступающих слез, а мир перед ними расплывался.

– Прости за прямоту, но ты ужасно некрасив, когда плачешь, – произнес Гарион. Его силуэт терял четкость и слегка дрожал.

«Он ненастоящий. Вот уже и исчезать начал. Это лишь сон внутри сна».

От этих мыслей слезы потекли еще сильнее, и Чарли не перестал видеть даже луну.

Однако Гарион не исчез. Чарли чувствовал исходящее от него тепло, затем ощутил, как шершавая перчатка касается его лица. Не думая, что делает, он схватил руку Гариона. Он узнал бы ее из тысячи, хоть сейчас ее и скрывали несколько слоев выделанной кожи и меха.

Медленно моргнув, Чарли снова посмотрел на Гариона. При свете луны тот выглядел бледным, но его темные глаза сияли, как живые. Настоящие. В этот момент мир остановился. Даже ветер перестал шевелить ветви деревьев. Даже призраки, населявшие память Чарли и Гариона, застыли на месте.

Покой длился недолго.

– Где ты был? – хрипло спросил Чарли, отпустил руку Гариона. Он сделал шаг назад, пытаясь сохранить остатки достоинства и не шмыгнуть носом.

– Сегодня? – Гарион пожал плечами. – Ну, сначала я наблюдал за тобой, хотел узнать, ринешься ли ты в объятый пламенем город. Кстати, спасибо, что не стал этого делать, – ухмыльнулся он. – Пусть теперь ты герой, по крайней мере, здравый смысл еще при тебе.

– Герой, как же, – горько сказал Чарли, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. – Будь я героем, зашел бы в Джидаштерн.

Улыбка слетела с лица Гариона, как стертая с грифельной доски надпись.

– Будь ты героем, то встретил бы там свою смерть.

«Я бы умер вместе со всеми». Чарли поморщился от стыда, пронзившего его внутренности, словно нож.

– А где ты был до сегодняшнего дня? – спросил Чарли. – Где ты был последние два года?

Щеки Гариона вспыхнули, но он не сдвинулся с места.

– Может, я просто устал снимать тебя с виселицы.

– Как будто для тебя это так сложно.

Чарли прекрасно помнил свою последнюю несостоявшуюся казнь. Помнил тяжесть накинутой на шею грубой петли и деревянные доски эшафота под босыми ногами. Люк, готовый открыться в любую секунду. И Гариона, ждущего среди толпы подходящего мгновения, чтобы его спасти.

– В последний раз меня пытались казнить на убогом форпосте. Местные солдаты были тупее ослов, – пробормотал Чарли. – Ты даже не вспотел.

Убийца пожал плечами, явно гордясь собой.

Его реакция распалила Чарли еще сильнее.

– Где ты все-таки был?

Его отчаянный вопрос повис в холодном воздухе.

Гарион опустил взгляд, сосредоточившись на начищенных ботинках.

– Я заглядывал в Адиру каждый раз, когда представлялась возможность, – тихо и сердито произнес он. – Между заказами, когда позволяли ветра и погода. Ты бы знал, сколько раз я стоял на мостовой, ведущей в город. И я всегда следил за новостями. Я не… исчез из твой жизни.

Чарли судорожно втянул холодный воздух.

– Для меня ты исчез.

Гарион поднял взгляд, и его лицо внезапно напряглось.

– Меркьюри сделал мне предупреждение. Дважды он не повторяет.

Упоминание имени лорда Амхара, одного из самых опасных людей в этом мире, отрезвило их обоих. Теперь наступил черед Чарли рассматривать обувь, и он принялся неловко ковырять мыском землю. Даже он понимал, что переходить дорогу лорду Меркьюри или рисковать навлечь на себя его гнев – это плохая идея. Гарион рассказал ему достаточно историй о падших амхара. И Сораса была живым тому подтверждением. На ее долю, судя по всему, выпало милосердное наказание. Ее всего лишь отвергли, посрамили и сделали изгоем. Не пытали и не лишили жизни.

– Но сейчас я здесь, – прошептал Гарион, сделав неуверенный шаг вперед.

Чарли вдруг показалось, что Гарион стоит слишком далеко от него, но в то же время слишком близко.

– Значит, проснувшись завтра утром, я не обнаружу, что ты исчез? – спросил Чарли, едва дыша. – Не пойму, что все это было…

– …сном? – со смешком закончил Гарион. – Повторю еще раз: это не сон.

Никчемная, но упрямая надежда снова затеплилась в душе Чарли.

– Как по мне, все это больше походит на кошмар, – пробормотал он. – У нас тут конец света и все такое.

Улыбка Гариона стала еще шире.

– Конец света может подождать, Церковный Мышонок.

Старое прозвище разожгло в груди Чарли огонь, и ночной воздух вдруг стал обжигающе горячим.

– Лис, – не задумываясь произнес жрец в ответ.

Убийца сократил расстояние между ними, двигаясь легкой, изящной походкой, которую не назовешь ни медленной, ни быстрой. И все же Чарли опешил, когда Гарион приблизился к нему.

Но ничего не длилось вечно. Момент прошел, как заканчивается все на этом свете.

Чарли медленно отстранился от Гариона. Они смотрели друг на друга, и каждый из них пытался подобрать верные слова.

– Меркьюри будет тебя преследовать? – наконец спросил Чарли дрожащим голосом.

– Хочешь услышать честный ответ, мой друг?

Чарли не колебался с ответом:

– Я готов обменять израненное сердце на живого друга.

– Ты всегда любил красивые слова. – Гарион беспечно улыбнулся, но его взгляд похолодел.

– И что нам теперь делать? – прошептал Чарли, качая головой.

К его недоумению, Гарион рассмеялся.

– Эх ты, дурачок, – усмехнулся он. – Теперь мы будем жить.

– Вот только сколько нам осталось? – фыркнул Чарли, отпуская его руки, и перевел взгляд в темноту – туда, где остались горящий город и сорванное Веретено.

Гарион обернулся через плечо, чтобы проследить за его взглядом, но не увидел ничего, кроме черноты ночи и тоскливого холода лунного света.

– Ты искренне веришь в него, да? – мягко спросил он. – В конец этого мира?

– Разумеется, я в него верю. Я его видел. Знаю, что он наступает, – сердито ответил Чарли.

Хоть этот разговор раздражал его, ссориться с Гарионом было в какой-то степени приятно. Его колкие ответы лишь доказывали, что он не безупречная галлюцинация, а реальный человек с изъянами и несовершенствами – такой, каким Чарли его помнил.

– Позади нас горит город. Ты сам видел.

– Города сгорают постоянно, – ответил Гарион, разрезая рапирой воздух.

Чарли приподнял руку, и убийца замер, опустив легкий меч.

– Сейчас все иначе, – сказал Чарли со всей настойчивостью, на которую был способен. Он хотел, чтобы Гарион прислушался к нему, почувствовал владевший им ужас. – Гарион, наступает конец света. А вместе с ним закончимся и мы.

Глубоко вздохнув, Гарион засунул клинок в ножны.