У камина сидел Гарион. Как Корэйн и ожидала, он остался в своей одежде. Если он был хоть немного похож на Сорасу, то ни за что бы не променял кожаные одеяния убийцы-амхара даже на самые красивые во всем Оллварде вещи. Тем не менее он снял оружие – как рапиру, так и шесть кинжалов, отличавшихся друг от друга по размеру, – чтобы почистить.

– Вы не ранены? Можно позвать лекаря, но предупреждаю: они здесь не слишком хороши. – Корэйн болтала без умолку, едва ли не подпрыгивая на месте. – Видимо, не многие бессмертные наделены даром врачевания.

Чарли посмотрел на нее, поджав губы.

– Ведешь себя как чокнутая.

– Возможно, я и правда сошла с ума, – отозвалась она, а затем перевела взгляд на Гариона: – Честно, я обычно не такая…

– Именно такая, – перебил ее Чарли. Его голос по-прежнему звучал хрипло. Он осушил бокал вина за пару глотков и рухнул на кровать, подложив руки под голову и скрестив ноги. – О, слава богам, – выдохнул он, наслаждаясь мягкостью одеял и подушек.

Уголок рта Гариона изогнулся в очаровательной усмешке. Он смотрел на Чарли из-под темных ресниц, и по его взгляду Корэйн поняла, почему Чарли был расположен к этому человеку.

– Амхара Гарион. – Корэйн повернулась к нему лицом.

Убийца тоже обернулся к ней, и его губы растянулись в широкой непринужденной улыбке. В отличие от Сорасы, в его серых глазах не было ни малейшего намека на угрозу. Он казался более открытым, в какой-то степени даже дружелюбным. Тем не менее Корэйн допускала, что это благодушие – всего лишь еще один тип оружия в его арсенале.

– Ты получил задание убить меня, как и все остальные? – спросила она, пристально глядя ему в лицо.

Лежавший на подушках Чарли захохотал.

– Если все это было уловкой, только чтобы убить Корэйн, я никогда тебя не прощу.

– Чарли, неужели ты меня совсем не знаешь? – спросил Гарион, осуждающе цокнув языком.

– Я знаю тебя слишком хорошо, – ухмыльнулся Чарли.

– Хм-м, – промычал Гарион и оперся спиной о стену, наполовину скрывшись в тени. Он напоминал красивого, но опасного кота, свернувшегося в клубок. – Не только Сораса Сарн может повернуться к Гильдии спиной.

Корэйн поморщилась.

– Могла, – выпалила она и тут же пожалела об этом.

Она услышала, как Чарли встает с постели и свешивает ноги вниз. Каблуки его сапог глухо застучали по полу.

– Ты видела… как их не стало? – запинаясь, спросил он.

– Я видела достаточно. Они… Нет, я не могу снова об этом рассказывать. – К ее горлу подступил ком, и она с трудом сглотнула. – Я не представляю, как кто-то смог бы выжить в Джидаштерне. Даже Сораса и Сигилла. Даже Дом. – Хоть она и не вдавалась в подробности, на нее накатил приступ тошноты. – А Эндри и подавно. Он бы охотно отдал свою жизнь, чтобы спасти других.

Краем глаза Корэйн заметила какое-то движение и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как по щеке Чарли катится одна-единственная слеза.

– А Вальтик? – прошептал он.

Корэйн провела рукой по глазам, которые тоже щипало от подступающих слез.

– Не удивлюсь, если Вальтик сидит сейчас где-нибудь и играет в кости, посмеиваясь над концом мира. – В словах Корэйн была лишь доля шутки. – Думаю, остались только мы. Надо сделать так, чтобы наших сил оказалось достаточно.

– Мы еще не умерли, – произнес Чарли.

Знакомые слова ранили сердце, но Корэйн все равно повторила их, словно эхо:

– Мы еще не умерли.

В комнате повисла гнетущая тишина, но ее тут же развеял голос Гариона:

– А куда мы, собственно, отправляемся завтра утром?

– Да еще и так ужасающе рано, – проворчал Чарли.

Корэйн решительно стиснула зубы.

– В Айону. Поселение Древних в Калидоне.

Чарли облокотился на стол, как будто предстоящий долгий путь уже утомил его.

– Почему именно в Айону?

– Это самый большой город Древних. И родина Дома. Именно там началась история. Веретенные клинки, мой отец. К этому месту меня словно тянет какая-то невидимая нить. Это верный путь, иначе и быть не может, – ответила она, положив руку на сердце. – Не говоря уже о том, что в распоряжении Таристана армия Эриды и орда мертвецов. Он будет охотиться за мной, чтобы вернуть меч, и я не собираюсь просто стоять на обочине и ждать его появления. К тому же… – Ее голос дрогнул. – Думаю, именно туда пошли бы все остальные. Если бы могли. Поэтому, если существует хоть один крохотный шанс, что они не…

Она окончательно лишилась дара речи. Слезы слишком сильно сдавили ее горло.

Чарли на другом конце комнаты опустил взгляд, позволяя ей побыть наедине со своей скорбью.

– Что ж, я больше не уверен, могу ли отличить хороший план от плохого, но твой замысел просто обязан сработать, – наконец произнес он. – Возможно, письма немного нам помогут. Если когда-нибудь доберутся до адресатов.

Сердце Корэйн снова сжалось от болезненных воспоминаний. Ей хотелось вернуться в Водин, в то самое утро, когда они собирались выезжать в Трекию. Тогда они с Чарли сидели за пиршественным столом. Между ними лежала стопка листов пергамента, а в воздухе витал запах чернил. Пока Корэйн сочиняла письма, Чарли подделал дюжину печатей высочайших королевских персон этого мира: от Рашира до Мадренции. В каждом из них содержалась мольба о помощи, а также честный рассказ о захватнических планах Эриды и о беззакониях, которые она творила по всему свету.

– Возможно, если нам повезет. – Но даже Корэйн не смела на это надеяться. Письмам требовалось несколько недель, может быть, месяцев, чтобы достичь места назначения, и это при условии, что они не потеряются в дороге. Более того, получатели должны поверить написанному в них. – Смогут ли Айсадере убедить отца? Согласится ли король Айбала вступить в бой?

Чарли фыркнул в ответ. Он не слишком-то жаловал наследника Айбала.

– Если они соизволят оторваться от священного зеркала.

Корэйн хотелось услышать отнюдь не это. Она с такой силой закусила губу, что едва не проколола тонкую кожу.

– Не верится, что остались только мы.

Выражение лица Чарли смягчилось. Он успел побриться и теперь выглядел не многим старше Корэйн.

– Наверно, мне стоило бы произнести мудрые слова утешения. Но даже в те дни, когда я служил жрецом, подобные речи плохо мне давались. – Он осмотрел многочисленные свечи, стоящие на столе. Отблески их пламени танцевали на его щеках. – Я не знаю, что находится за пределами этого мира, Корэйн. Мне неведомо, куда отправятся наши души. Но хочу думать, что они будут там все вместе и однажды мы снова увидим своих друзей. Тогда, когда наша история завершится.

Он быстрым движением поднес руку ко рту, облизнув большой и указательный пальцы, а затем легким щипком затушил пять свечей одну за другой. Каждый раз, когда поднималась новая струйка дыма, Корэйн вздрагивала.

Потом Чарли взял в руку горящую свечу и зажег от нее пять фитильков, которые только что погасил.

– Помолись со мной, Чарли, – прошептала Корэйн, ожидая, что он откажется.

Вместо этого он опустился на колени рядом с ней и сжал ее руку.

Она возносила молитвы любому богу, который был готов выслушать ее, и молила о наставлении. О том, чтобы ее наделили храбростью. И о том, чтобы за пределами этого мира действительно имелось место, о котором говорил Чарли. Чтобы их души оказались вместе, ожидая встречи с остальными.

Глава 12
Буйволица, змея и ураган
– Домакриан —

На следующий день тюремщики вернулись. В этот раз они пришли в сопровождении рыцаря из Львиной гвардии, чьи золотистые доспехи сияли при свете факелов. Он двигался гордой походкой, выпятив вперед грудь, однако Дом заметил, что его взгляд мечется между узниками, заключенными по разные стороны коридора. Даже страж королевы понимал, что их нужно бояться.

Дом снова напряг все тело, пытаясь освободиться. Какая-то его часть хотела наброситься на охранников и разорвать их на части, но другая желала, чтобы они влили в горло Сорасы хоть чашку воды. На противоположной стороне коридора раздался стук: Сигилла ударила скованными руками по прутьям решетки.

– Она умрет в вашу смену, – прорычала она тюремщикам. – Уверены, что принц желает именно этого?

Ни тюремщики, ни рыцарь ничего не ответили.

– Если дашь ей умереть, то окажешься в одной из этих камер вместе с нами, – с усмешкой добавила она, грозя рыцарю пальцем.

– Даже не знаю, что страшнее, – сказал Дом, прикованный к стене. – Камеры или сокамерница?

Сигилла ухмыльнулась и, откинув голову назад, разразилась гортанным смехом.

Один из тюремщиков посмотрел на нее, и на лице отразилось беспокойство.

– Вы обязаны ей помочь, – крикнул Дом.

К его облегчению, охранники остановились у камеры Сорасы и зазвенели ключами.

Рыцарь замер, позволяя стражникам войти в камеру первыми. Пальцы его облаченной в латную перчатку руки сжимали рукоять меча.

– Вы уверены, что за все это время она ни разу не пошевелилась? – спросил рыцарь.

Тюремщики перешагнули через миски с гниющей едой.

– Да, сэр. Она ничего не пила и не ела уже три дня. С тех пор, как маг принес ее сюда.

Дом стиснул зубы так, что услышал стук собственного сердца.

– Хорошо, – ответил рыцарь, кивнув, и с отвращением изогнул губы. – Раз это последствия деяний мага, пусть сам разбирается с проблемой.

– Да, сэр, – хором сказали тюремщики, склонив головы.

Рыцарь нетерпеливо махнул им рукой:

– Поднимите ее.

Стражники быстро обменялись взглядами. Ни одному, ни второму не хотелось прикасаться к убийце-амхара, даже когда та была без сознания.

– Я сказал, поднимите ее, – прикрикнул на них рыцарь. – Давайте уже.

– Давайте уже. – Дом услышал, как Сигилла шепотом повторяет слова. Округлившимися глазами она наблюдала за Сорасой и выглядела так же встревоженно, как Дом себя чувствовал.

Стражники двигались осторожно, внимательно глядя на Сорасу и ощущая на себе взгляды Сигиллы и Дома. Сораса была такой худенькой, что ее мог нести один человек, поэтому стражник с легкостью закинул ее себе на плечо. Голова Сорасы безвольно висела, а плечо явно было вывихнуто, отчего Дому стало не по себе. Ее рука покачивалась, когда тюремщик выносил ее из камеры. Второй стражник следовал за ним, ни на шаг не отставая.

Впервые после Джидаштерна Дом увидел лицо Сорасы. Как и Сигилла, она была бледнее, чем раньше, а ее кожа потеряла бронзовый блеск из-за проведенного в темноте времени. Лицо было покрыто бледнеющими синяками, а над глазом виднелся глубокий порез. Но, несмотря на все это, она выглядела умиротворенно, словно просто спала. Она совершенно не походила на ту Сорасу, которая пыталась вырваться из горящего города, окруженного адскими гончими и восставшими мертвецами. Хотя тогда ее глаза были открыты и светились, как два всполоха окрашенного медью пламени.

Чего бы он только ни отдал, чтобы эти глаза снова распахнулись.

Тюремщики двигались быстро. Рыцарь следовал за ними по пятам, и полы его длинной зеленой мантии развевались за спиной.

– Не смей умирать, Сарн, – прошептала Сигилла, когда они проходили мимо ее камеры.

Дом молчал, прислушиваясь к размеренному, несмолкающему биению ее сердца. К нему примешивались отдаляющееся шарканье ног тюремщиков и бряцанье брони, сопровождавшее каждый шаг рыцаря.

В следующее мгновение сердце Сорасы забилось быстрее, и Дому показалось, что его собственное вот-вот остановится. Краем глаза он заметил едва различимое движение, походившие на взмах крыла мотылька. Дом резко повернул голову вбок, оцарапав шею о металлический ошейник.

И сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сораса Сарн открывает глаза и выставляет ногу вперед. Молниеносно просунув ее между прутьями решетки ближайшей камеры и зацепившись за них коленом, она схватила охранника за плечи здоровой рукой. Он воскликнул от шока, но Сораса на этом не остановилась и впечатала его в железную решетку. Изо рта охранника посыпались зубы.

В груди бессмертного снова поднялась могучая волна.