– До сих пор нисс Оллинз оставалась под опекой, –  я пожала плечами. –  Родственники, разумеется, ограждали юную девушку от того, что могло бы расстроить ее или смутить неокрепший ум.

Надеюсь, сарказм в моем голосе был не слишком уж очевиден.

– Что ж… –  он снова постучал пальцами по столу. –  Не понимаю, что вы хотите там увидеть. Но вы можете пройти в архив. Вас проводят.

Я поняла, что только сейчас выдохнула. Несмотря ни на что, я до последнего боялась, что в святая святых полицейского отделения меня все-таки не пропустят.

Провожал меня юный стажер, испарившийся почти сразу, как только мы спустились к архиву.

Архив оказался полуподвальным помещением, заставленным стеллажами с распухшими папками. Из двух рассохшихся деревянных конторок занята была только одна –  за ней, вопреки моим представлениям об архивариусах, сидел вовсе не старичок, а человек довольно молодой, отличающийся разве что худобой и слегка нездоровой зеленоватой бледностью. Впрочем, виной тому могло быть и не слишком щедрое освещение.

И архивариус, представившийся ниссардом Лукасом Теймаром, практически дословно повторил реплику усталого служащего из приемной, чье имя я так и не удосужилась запомнить.

– Дело Оллинзов? Не понимаю, что вы хотите там найти. Все было в газетах. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, –  он поправлял круглые очки каким-то нервным движением. Впрочем, он вообще производил впечатление человека нервического и малокровного. Зато о том, кто такие мои родители, вспомнил практически сразу.

– И тем не менее, я бы хотел взглянуть, чтобы составить для моей клиентки полный отчет.

Пожав плечами, мужчина поднялся из-за стола, оказавшись еще более высоким и худым, чем мне представлялось.

Нужную папку он искал довольно долго –  я даже утомилась ждать. Однако в конце концов ниссард Теймар опустил ее на свободный стол и даже поставил для меня лампу –  не магическую, масляную. Похоже, с финансированием у местного полицейского управления все не слишком блестяще.

Серая папка из дешевого картона, перевязанная желтоватой лентой, оказалась удивительно тонкой.

Я опустилась на скрипучий деревянный стул и протянула дрожащую руку к завязкам. Казалось, сейчас я наконец пойму…

Ниссард Теймар ошибся. Это стало ясно при самом беглом взгляде. Версия, изложенная в материалах дела, сильно отличалась от той, о которой писали в газетах.

И точно так же ничего не объясняла.

Я хорошо помню те статьи. Писали, что всему виной стала цепь трагических случайностей… а еще самонадеянность и спешка. Оператору телепорта внезапно сделалось дурно, и он попросил о замене. Сменщика вызвали одновременно с доктором.

Но мои родители слишком торопились. Отец не пожелал ждать и заявил, что сам активирует телепорт. Запретить ему этого никто не мог –  Оливар Оллинз был одним из совладельцев телепортационной сети. Да и не впервые он это делал. И координаты знал назубок. Но… спешил, волновался. И ошибся. Задал несуществующую точку выхода. В результате случился сбой. Чету Оллинзов просто распылило в пространстве.

Никто не виноват, кроме разве что самого ниссарда Оллинза. Но можно ли в таком винить! Глупая ошибка и трагическая случайность.

Я знала, куда они так спешили в то раннее утро. Накануне мама с папой отправились по делам в столицу и задержались там. Я оставалась под присмотром гувернантки. Но в тот день у меня был день рождения… да, они наверняка торопились, чтобы успеть вернуться в Доревилль и быть дома до того, как я проснусь. Возможно, еще и готовили какой-нибудь сюрприз. Про мой день рождения в газетах тоже писали.

Но в материалах дела ни о каком заболевшем операторе не шло и речи. Как и об ошибке в координатах. Согласно сухим строчкам протоколов, координаты задал штатный оператор телепорта. И координаты были верные –  детектив Клод Рэмвилл лично проверил последние точки выхода. При переходе произошел спонтанный сбой. Результат –  тот же. Прилагалась также справка, выданная одним из научных сотрудников телепортационной сети.

Как говорилось в справке, спонтанные сбои… просто случаются. Так иногда бывает. Все было сделано правильно, но человека выбрасывает не туда, и обычно найти потом удается лишь искалеченное тело –  в лучшем случае. Вероятность такого сбоя крайне низка, один к десяткам тысяч. Куда больше шансов погибнуть, скажем, путешествуя в поезде или дилижансе. И тем не менее –  так бывает.

Еще один лист –  протокол работы некроманта, пытавшегося призвать дух кого-нибудь из погибших. Оба не откликнулись.

Я в задумчивости отложила листок, продолжая сверлить его взглядом. Интересно… я о спонтанных сбоях никогда не слышала. Но даже не это важно. Выходит, согласно версии полиции, не виноват и вовсе никто, чистая случайность.

Но кому и зачем понадобилось в таком случае взваливать все на папу? Откуда взялась эта дурацкая версия с заболевшим оператором и как она попала в газеты?

В детективных историях сыщики всегда ищут, кому выгодно. И логически сопоставляют факты. Я ведь тоже смогу?

Итак, кому и зачем выгодно подменять вполне невинную полицейскую версию?

Хм… что бы случилось, если бы газеты раструбили про спонтанные сбои, которые “просто случаются”? Да ничего хорошего… для телепортационной сети. Можно сколько угодно объяснять про процентные вероятности и про то, что телепорты по-прежнему пусть самый дорогой, но и самый безопасный из всех видов транспорта. Но люди запомнят, что один из совладельцев самой сети страшно погиб, распыленный в пространстве собственным детищем, да еще и вместе с женой. Слишком громкая смерть. Акции компании бы рухнули в одночасье, а репутацию наверняка пришлось бы восстанавливать десятилетиями.

Думаю, папины бывшие партнеры просто заплатили полицейским, чтобы чуть подправить версию для прессы. Если Оливар Оллинз сам виноват, то другим пассажирам бояться нечего, ведь они никогда не полезут на место оператора.

Что ж… вроде бы выходит вполне логично.

Но и полицейская версия не объясняет ничего лично для меня.

Все дело в нашем даре.

Когда человек умирает, его душа обычно уходит. Куда именно –  можно предполагать, строить версии, но правда в том, что наверняка этого не знает никто. Если смерть недавняя, и душа не успела уйти далеко, то некромант может попытаться ее призвать –  например, для допроса.

А иногда душа сама задерживается, не в силах разорвать каких-то связей. Кого-то держит неоконченное дело, кого-то чувство вины или любовь. Всегда есть какая-то привязка. Некромант, вызывая дух, создает такую привязку искусственно.

Чтобы Видящая, как бы внезапно она ни погибла, не смогла задержаться в виде призрака хоть ненадолго, чтобы попрощаться с дочерью, такой же Видящей? Вот в это я поверить никак не могу. Мы не можем создавать привязок для других душ, но привязать на время себя способны точно. Все женщины нашего рода остаются попрощаться с близкими, прежде чем уйти насовсем. Все. Никаких исключений.

Я еще отлично помню, как уходила моя бабушка. От старости вообще-то и успев трогательно проститься со всеми. Но после смерти она будто набралась новых сил и неделю еще бодро кружила по дому, раздавая всем наставления. Учитывая, что слышали ее только мы с мамой, нам с ней даже плакать было некогда.

Уверена, мама и папу бы с собой смогла привести, раз уж они погибли вместе. Но сама-то пришла бы ко мне точно. Бросить пятнадцатилетнюю дочь в ее день рождения, даже не попрощавшись? Не верю.

А что же тогда? Что могло случиться такого, чтобы Видящая не смогла вернуться призраком?

В теории –  насильственно упокоить дух, разорвав привязку, может тот же некромант. Еще на это способны некоторые артефакты. Но зачем кому-то это делать?

Я вижу только одну причину –  кто-то, знавший о нашем даре, не хотел, чтобы я узнала, как именно погибли родители. Даже если бы они мгновенно умерли, едва выйдя из телепорта, они могли об этом рассказать.

И тогда… да, наш дар мало кто воспринимает всерьез, вдобавок я была ребенком. Но само существование дара Видящих никто не оспаривает. Если бы я могла сказать что-то конкретное, это могло бы стать основанием для куда более серьезного расследования. Кого-то мои слова все же способны были насторожить.

А так –  я могла сказать только “Они бы попрощались”, и для большинства это звучало как просто истерика девочки, поглощенной горем.

Если кому-то понадобилось заставлять молчать дух моей мамы, значит, это было убийство. Так очевидно в моих глазах и так недоказуемо для кого-то еще. Если следовать принципу “ищи, кому выгодно”, то первые подозреваемые –  дядя Вильгем и партнеры папы по телепортационной сети.

Для дяди все сложилось как нельзя лучше. Сам он уверяет, что после гибели отца вскрылись его невероятные долги, за которые пришлось продать большую часть имущества. У него даже есть об этом расписки. Не подкопаться. По крайней мере, не мне –  без денег и людей, которым можно было бы доверять, без каких-либо связей. Но сам дядя именно за эти годы загадочным образом пошел в гору и теперь по-настоящему процветает.

Что до партнеров, то они сумели выкупить у дяди папину долю в компании. Сам папа никогда бы ее не продал.

Подозреваемые у меня есть, но ни одного доказательства или ниточки, как-то реально ведущей к ним. А речь идет о людях влиятельных и богатых… никто не может бросать на них тень без серьезных оснований. И пока я ни на шаг не приблизилась к разгадке.

– Я могу сделать копии? –  я наконец подняла голову. –  Для моей клиентки.

Ниссард Теймар, казалось, погруженный в сшивание стопки каких-то листов, крупно вздрогнул и даже чуть подскочил, едва не опрокинув стул. Бедолага, как он вообще помещается за своим столом с таким ростом… наверняка ушибся коленками.

– Можно сделать отпечаток в конце коридора.

Я благодарно кивнула. Что ж, у меня осталась еще встреча с ниссин Роминсон… а потом я все-таки наконец доберусь до горячей ванны!

Глава четвертая. Доходный дом Оллинзов

– В конце концов, это просто унизительно, –  вслух произнесла я и вылила на себя еще один ковшик стремительно остывающей воды.

В этот раз я говорила действительно сама с собой. Рэндаф, конечно, не мог оставаться в комнате, где я пытаюсь вымыться. Пусть призрачный, но он все-таки мужчина. А Нэн еще не приехала, и справляться со всем этим приходится самостоятельно.

Мурс тоже старался ко мне сейчас не приближаться и жался в углу. Нелюбовь к воде он сохранил и в призрачном виде.

Родной дом оказался совершенно чужим. Может быть, и к лучшему, что заходить в него пришлось с черного входа –  это немного помогло не питать лишних иллюзий.

Увы, мечты о горячей ванне, ожидающей меня дома, так и остались мечтами. По причине самой простой и банальной: даже в доме Оллинзов, который папа оснастил когда-то всеми модными новинками маготехники и настоящей канализацией, не предусмотрены отдельные ванные для прислуги. И даже уборную мне придется делить с несколькими жильцами второго этажа. Отдельные есть только у тех везунчиков, которые снимают бывшие хозяйские и гостевые спальни.

С другой стороны, во многих домах до сих пор пользуются ночными вазами.

Однако желание вымыться наконец после дороги от всех неприятных открытий ничуть не уменьшилось.

Вообще-то я даже понимала –  можно считать настоящим везением, что мне досталась именно бывшая кухня. Пусть в ней теперь почти ничто не напоминало кухню, но в ней было главное –  водопровод. Мне не нужно было ниоткуда таскать ведра с водой. Достаточно набрать эту воду в таз и бросить туда нагревательный камень. Даже не хочу думать, как там выкручиваются жильцы бывших гардеробных.

…А потом поливать себя водой из ковшика, стоя в другом тазу. От входной двери ощутимо сквозило.