Один раз у меня получается найти вариант дешевле, чем смог Дима. Он даже улыбается мне – уголком рта, всего на мгновение. Но на его вечно хмуром лице это высшая степень похвалы.

И я тут же понимаю, что это провал. Ещё пара таких улыбок, и Алия Вадимовна оставит меня здесь навсегда…

Мне нельзя к логистам. Мне никуда нельзя, потому что на самом деле здесь НЕ безопасно. На такой работе мой окончательный провал лишь дело времени. Сегодня я продуктивный работник, а завтра в очередном трипе я сдам себя с потрохами.

Я много раз "вылетала" на работе. Но с элементарными бумажными задачами та часть меня, которая остаётся в реальности, справляется почти без ошибок. Я никогда не могу быть в ней уверена, но легко могу втянуться в простые задачи после возвращения. Могу исправить всё, что натворила, глядя на ворох бумаг на столе, на свою таблицу с документами. Прежде даже по самому сюжету трипа я могла догадаться, что делала здесь.

Например, однажды я бродила по огромному карточному домику, между червовым и бубновым королём, таская им чаи в кружках размером с меня саму. Они всё время жаловались, что приношу недостаточно горячий чай, что у соседа он слаще, что я мало мешаю его в пути. И раз за разом заставляли переделывать и носить остывший друг другу. Когда я очнулась, в моих руках была кипа подписанных бумаг. Можно не сомневаться, что эти подписи даже в нашей маленькой конторке я получала с трудом.

Но у логистов всё иначе. Здесь я должна быть вовлечена в процесс. Всегда помнить, как и что я делаю. То есть – это не для меня.

К обеду я накручиваю себя настолько, что ошибаюсь уже не специально. Зато мой утренний успех теперь кажется случайным стечением обстоятельств.

– Алиса, задержись после окончания работы, нам нужно поговорить, – Дима смотрит на меня недолго, сведя по привычке брови к переносице, а я чуть не до крови кусаю язык. Киваю в ответ и пытаюсь спрятаться за своим монитором, будто меня тут и не было никогда.

Чёрт. Чёрт, чёрт!!!

В обед не могу перестать коситься на телефон. Прячу его в рюкзак, потом снова достаю – сила воли отказывает мне. Но чёрный экран не оживает.

Я должна радоваться. Я хотела именно этого – чтобы Максим утратил интерес. Всё идёт по плану, как и должно быть. Как было всегда.

Алиса, которая должна прятать себя от мира, быть серой тенью и выживать только так – без причин и целей. Старые рельсы, удобные и накатанные.

Кажется, у меня сломалось колесо. Не получается ехать так, как привыкла… Пара ярких осенних дней, и чулан, которого нет, распахнул свои двери, не желает закрываться назад. Будто какая-то часть внутри меня вставила свой кусочек в общий пазл, заявила о себе, и не желает отмирать.

Я не права. Я ой как сильно не права.

Ловлю свою руку в последний момент, уже открывшей переписку с Максимом. Одной проблемы на сегодня мне хватит.

Рабочий день заканчивается, расплёскивая шум голосов по коридору за дверью. Шум радостный, свободный, расслабленный. В то же время я чувствую себя последней натянутой струной в сломанной скрипке, которая никогда не играла.

Наталья уходит, и мы с Димой остаёмся в кабинете одни. Я делаю вид, что увлечена работой, но на самом деле уже битый час лишь создаю иллюзию. А он, действительно, погружён в процесс, ругается с кем-то по телефону, присев на свой стол и периодически нервно подскакивая. Голос у него жёсткий – услышав его на другом конце трубки, я бы стушевалась. Не уверена, что смогла бы ответить.

– Алиса, – он переводит взгляд на меня и уже после кладёт трубку. Тон всё тот же, и я пытаюсь провалиться сквозь землю. Сейчас мне и в аду было бы легче, чем под этим сверлящим взглядом. – Каждый должен заниматься своим делом. Каждый может обучиться, если не выходит, и это не вопрос таланта. Всё и всегда решают только границы личного усердия человека. Я терпеть не могу эти пространные разговоры про "дано-не дано". Всем даны руки, ноги и голова, а уж как распоряжаться дело личное.

Он аккуратно кладёт телефон на стол, поправляет его край, чтобы лежал ровно, строго параллельно кромке. А после широким шагом доходит до моего стола, упирается в него руками, зависая перед моим лицом. Не дёрнуться назад стоит мне больших усилий. Но вместе с тем я вижу, как глубокая складка между бровей становится мягче.

– Твой тихий протест выходит мне боком.

Мечусь между вежливой улыбкой офисной Алисы и огромными округлёнными от удивления глазами – страшно подумать, что сейчас представляет собой моё лицо. Потому что прекрасно понимаю, о чём идёт речь. Меня застигли врасплох, раскусили буквально за два укуса, и среагировать быстро, прикрыться нужной маской я не успеваю.

Спрашивать "о чём вы" будет сейчас очень глупо, но я всё равно открываю рот, чтобы начать. Дима тут же поднимает руку вверх и продолжает.

– Алия пребывает в святой уверенности, что у тебя нет своего мнения, голоса и планов – поэтому строит их за тебя как ей удобно. Это – ваши личное дело, и уж сама разбирайся, зачем тебе нужен такой геморрой. Но мне, именно мне, нужен работник. Не новичок, которого нужно учить каждому чиху – человек, знающий нашу фирму от и до, умеющий хорошо выполнять задачу. Сейчас это ты. Но ты решила, что нам не по пути, и саботируешь молча.

Он делает небольшую паузу, пытаясь уловить на моём лице то, что я так отчаянно пытаюсь скрыть. Эту битву мне не выиграть. И в конце он просто кивает, окончательно убеждаясь в своих догадках.

– Давай договариваться как цивилизованные люди, а не обиженные школьницы. Во вторник ты вернёшься на своё кресло, а я отчитаюсь нашей начальнице, что ты опять не справилась. Тебя больше не пришлют ко мне против воли, и я выбью себе нового работника. Но оставшиеся два дня, будь добра. Работай. У нас проекты горят. Идёт?

– Да, – выдыхаю я с внезапным облегчением. Даже смысла не вижу корчить неправдоподобную картину дальше. Эта сделка меня устроит.

Дима удовлетворённо кивает, подхватывает куртку с вешалки у входа и машет мне рукой вместо прощания. Но в двери замирает, и снова смотрит. Его тон гораздо мягче.

– Если ты когда-нибудь всё же надумаешь работать у нас… буду рад принять.

Вот так. И выходит. Я остаюсь в тишине полупогасшего офиса с очередным обрывочным фильмом на старой плёнке под заглавием "Как бы это могло быть – твоя несостоявшаяся нормальная жизнь". На фоне вместо музыки и чужой речи монолог Кролика из вчерашней переписки…

Телефон больше не вибрирует. Ни днём на работе, ни вечером дома. Сколько его не прячь, сколько ни проклинай – я мечтаю о непозволительном. О том, чтобы я перестала отталкивать людей. Вернее, только одного человека, которого отталкивать больше не хочется…

Возможно, во вторник я вернусь в наш кабинет, и снова услышу его спокойное "привет" сквозь усталую улыбку. И, возможно, тут же вернусь на старые рельсы – будто мне не хватало именно этого тычка. Устрою очередной тихий протест, как метко назвал это Дима, и потеряю тонкую нить зарождающейся дружбы навсегда. Дождусь, когда Максим всё же уволится, и жизнь станет прежней. Никаких встрясок, никаких подвижек, никаких непредвиденных рисков…

Как же я хотела бы быть нормальной. Не бояться новых приступов, иметь право жить эту жизнь как все, не бояться мира, который стучится ко мне через окно.

Сломать окна, выйти наружу и больше никогда не прятаться.

Впервые я мечтаю так искренне.

Но судьбы нет, всем правит нелепая случайность, и Вселенная глуха к моим просьбам. Всегда была глуха и слепа.

Я провожу вечер в немом, тоскливом небытии и засыпаю с застывшими внутри слезами. Им не вылиться наружу, потому что они также нереальны, как я сама. Меня нет – я понимаю, о чём говорил Кролик.

Утром я оставляю чай на столе нетронутым. Оказывается, как легко нарушать свои же ритуалы, которые прежде казались незыблемыми. Мир не рухнет от одной невыпитой кружки чая, если мне ничего в горло не лезет.

По дороге в автобусе я стараюсь максимально собрать себя из кучки невысказанных переживаний, невыплаканных слёз. Ведь всё идёт именно так, как стоит идти. Сложный, непредсказуемый период почти закончен – скоро я возвращаюсь к своей монотонной работе, к положению неприметной вежливой мышки, и Максим утратил желание бередить мой хрупкий мир. Ещё немного подождать, и можно почти выдохнуть.

Почти. Если не считать моего прогрессирующего безумия. Трипов, которые уносят меня в слишком реалистичную картину, и не отпускают целыми днями. Бреда, в котором я хожу слишком близко к краю бездны.

Почти. Если не считать моего проснувшегося сердца. Оно молотит о рёбра, пытаясь захватить надо мной власть. И так упоительно сладко видится день, когда я уступлю ему…

Уступила бы, если бы, как в доброй сказке, сердце могло победить мои кошмары.

И последнее почти – пожалуй, никогда во взрослом возрасте я не теряла скупые остатки контроля над жизнью. Контроля над самой собой.

Выхожу из метро с мыслью, что пора написать Елене. Отсчитываю шаги до проходной, уже крутя в руках телефон. Но почему-то в голове зудит мысль, что я не рискну. Опять прежняя нерешительность сковывает пальцы как в тот самый первый раз.

Я злюсь на себя и на телефон заодно – слишком часто он меня подводит в последнее время. Будто живёт своей жизнью, сговорившись с моими пальцами. Ну уж нет.

Замираю на полпути к офису и набираю сообщение. Договариваемся на субботнее утро. Теперь не отступить. Алиса и её проклятая нерешительность – 1:0.

1:100, если уж быть до конца честной. Один или два, кажется, я всё-таки стала смелее сейчас.

Конечно, сбиваюсь со счёта. Ох как не вовремя. До заветной двери я почти бегу. По промёрзшей земле, по скользкой лестнице, просто чудом не падаю, во всех смыслах.

Пробегаю мимо нашего кабинета и вижу, как Максим снимает куртку перед своим столом. Вместе с сердцем всё моё нутро делает громкий стук о рёбра. Должно быть они трещат так громко, что он оборачивается на звук.

На долю секунды наши взгляды сталкиваются, и я ускоряюсь. Тут же разрываю этот контакт и скрываюсь за стеной. Не хочу, совсем не хочу думать о том, что я опять нашла в его глазах. Это они такие выразительные, или я окончательно двинулась в попытках приписать им слишком многое? Не хочу…

Врываюсь в обитель логистов и стараюсь стряхнуть с себя это утро. Дима смотрит на меня внимательно, будто с порога хочет понять, договорились ли мы вчера. Даже его брови не сведены против привычки.

Странно, но мне вдруг становится легче. Потому что договорились, потому что сегодня я впервые за пять лет в этой конторе буду по-настоящему работать, и мне это нравится. День, когда не нужно скрываться и носить чужие маски.

Еле заметно киваю ему, скидываю куртку на вешалку и иду к столу. По пути несколько раз тихо выдыхаю, стараясь успокоить колотящееся сердце. Бег по лестнице завёл его не так сильно, как случайная встреча с Максимом…

Меня ждёт много работы, в которую я могу рухнуть с настоящим упоением. И на весь день все прочие мысли легко покидают мою несчастную голову. Это почти хорошо.

Я знаю, что не полюблю логистику настолько, чтобы посвятить ей жизнь или даже напроситься к регулярные помощники к Диме (даже если бы я могла). Азарт и интерес, который я нахожу в этих процессах хорош как разнообразие однотонных будней – именно потому, что я занимаюсь чем-то другим. Хорош, потому что не стал этими самыми буднями, превратившись в однотонность.

Теперь я могу признать, что мне дали передышку. Моя стабильность с каждым днём ощущается всё невыносимей, и в этой неделе я нашла неожиданные новые силы для себя.

К концу дня я впервые задумываюсь о том, что могла бы сменить работу. Нет, не так. Не могла бы – но хотела бы. Самое большое открытие дня. У меня есть желания.